— Здравствуй, вот увидела, что ты разжег костер, и подошла. — Она произнесла это тихо, словно сомневаясь в правильности своего поступка.
— Здравствуй. — Мужчина, сидевший на бревнышке у костра, легко встал и коротко, чтобы не было заметно, посмотрел на нее: — Это не я разжег, когда я сюда шел, костер уже горел. Хорошо, что возле него никого не оказалось, не хотелось мешать. Думал, подойду ненадолго. Помнишь, мы же всегда здесь сидели?
Он снова незаметно глянул на нее и, не в силах отвести взгляд, замер, потом, смутившись, быстро отвернулся к огню и стал поправлять без того хорошо горевшие дрова.
— Помню, потому и пришла сюда. — Сделав вид, что не заметила ни его взгляда, ни смущения, женщина сама вдруг почувствовала подступившее, как в юности, и почти забытое с той поры волнение.
— Если б не горел, я бы разжег. Странно — развели и, оставив огонь, ушли.- Он уже справился со своей минутной неловкостью, но по-прежнему не решался поднять на нее глаза.
— Развели? Может, это был один человек? Не захотел сидеть в одиночестве и ушел... или ушла. — В ее голосе прозвучало что-то вроде обиды на то, что он не понял такую простую вещь.
— В наше время девушки не разводили костров на берегу реки, это была привилегия парней, — скрывая за нарочитой грубоватостью свою оплошность и вновь подступившее смущение, ответил он и бросил в огонь палку, которой шевелил угли.
— Наше время ушло, пора это принять и перестать спорить с нынешним, — выдохнула она никогда и никого не радовавшие, но верные в своей неизбежности слова.
Не возражая, он замолчал, что-то решая. Немного отодвинул бревно от жарко разгоревшегося пламени, жестом пригласил присесть, потом присел рядом и, чуть коснувшись, отодвинулся. Еще немного помолчал и, все так же глядя на огонь, ответил:
— Да я и не спорю. Просто, просто иногда так случается, что ты всем своим существом находишься именно в «нашем» времени, а для окружающих ты здесь, и они не замечают, что на самом деле ты далеко от них. — Наконец взглянул на нее и добавил: — Вот как сейчас.
— Ты стал философом, раньше за тобой такого не замечалось, — улыбнулась она без всякой иронии, просто решив уйти от темы разговора.
Тем не менее эти слова его задели, потому что он надеялся услышать от нее совсем иное, и он подчеркнуто уточнил:
— Раньше — это когда?
— Раньше — это... — Она чуть прикрыла глаза: — Сколько мы с тобой не виделись? Лет двадцать?
— Не делай вид, что не помнишь, — двадцать три года, но будем считать, что для тебя это действительно неважно. — Резко переломив очередную хворостину, попавшуюся под руки, он хотел бросить обломки в огонь, но, подержав, швырнул их обратно, откуда поднял.
Оба замолчали, испытывая неловкость и сожаление, что разговор не получается, и все оттого, что сначала искренние слова одного натыкаются на напускное безразличие другого, а потом наоборот.
— Ты завтра в школу придешь? — спросил он, когда пауза совсем затянулась.
— Конечно приду, для чего ж я еще приехала. — Ее бодрый ответ прозвучал так фальшиво, что он снова не удержался от колкости:
— А действительно, для чего?
— На тебя посмотреть! Я знаю, что ты на всех школьных встречах красуешься. — Она резко поднялась, досадуя на свою несдержанность.
— Посмотреть, как красуюсь. — Он усмехнулся: — Ну, смотри. Как мне развернуться, чтоб тебе было удобнее? — Его лицо в один миг как-то потускнело, плечи опустились, и весь он стал как продолжение старого, обожженного с краев бревна, на котором сидел.
— Прости. Я действительно очень хотела увидеть тебя, только не надеялась, что получится вот так вот встретиться и поговорить. — Она снова села:
— Думала, увидимся в школе, перекинемся парой фраз — и все.
— А я надеялся. Столько раз приезжал сюда, чтобы встретиться с тобой. Только не знал, что буду тебе говорить, и от¬того боялся этой встречи. Каждый раз надеялся и боялся.
Он чуть тронул ее руки, сложенные впереди так, будто она озябла.
— Как видишь, оказалось, это совсем не страшно. — Она смотрела на реку, никак не реагируя на его прикосновение.
— Да, оказалось, что не страшно. И не так, как я это представлял себе. — Он разжал ее руки и взял одну из них за ладонь.
— Я тоже думала, что будет по-другому. Посмотри: пламя костра тянется поперек течения, от одного берега к другому, туда, где под обрывом трепещет в волнах и рвется навстречу луна. Они вот-вот дотянутся друг до друга, и тогда луна исчезнет, растворившись в ярком пламени. — Она положила ему в ладонь вторую руку: — Два огня, жаркий — земной и холодный — небесный, тянутся друг к другу, и им все равно, насколько это осуществимо и как это скоротечно.
— Это отсветы. То, что ярко светится в темноте на берегу или на воде, отражается от нее совсем иначе, чем выглядит в реальности, вырисовывая порой самые фантастические картины. С берега отсветы очень красивы, но тому, кто плывет, их красота неведома. Более того, отсветы мешают ему, так как, кроме них, ничего больше не видно.
Оба замолчали, глядя на воду, словно ожидая, что будет дальше.
— Если сейчас бросить в костер все дрова, что у нас остались, они дотянутся друг до друга, — вдруг заговорил он так, будто речь шла о людях, даже не просто о них, а о чем-то очень важном, происходящем с этими людьми. — К тому же неподалеку полно старого дровяного хлама, я сейчас принесу и подниму пламя до небес.
Он уже хотел встать, но она придержала его за руки, а потом, мягко освободив свои, поднялась.
— Не надо ничего. Мне пора идти, поздно уже, а я обещала тетке завтра помочь грядки прополоть. Надо будет встать пораньше.
— Ты сейчас уйдешь только потому, что завтра надо полоть теткины грядки? — Он встал и крепко ухватил ее за руки.
Да, и поэтому тоже. — Это было сказано совершенно обыденно, как будто не она только что так романтично описывала отражения на воде. — А ты ожидал, что я буду здесь в приступе ностальгии до утра перебирать с тобой прошлое?
Его руки сразу же непроизвольно опустились, и он молча ушел к кромке воды, где начинались отсветы. Посмотрел на противоположный берег, наклонившись, зачерпнул из светящейся дорожки пригоршню воды, вылил ее обратно и, будто разговаривая сам с собой, сказал:
— Вблизи — никакой красоты.
Потом повернулся к ней и прокричал:
— Я не знаю, что я ожидал! Что может ждать человек, давно страдающий астмой, когда ему вдруг скажут, что завтра ее весь день не будет?
Она тоже подошла к воде и встала чуть в сторонке, рассматривая его, стоящего в отсветах дальнего пламени, не скрывая своего откровенного взгляда.
— А ты действительно сильно изменился. Те, кто тебя давно не видел, это сразу замечают. Я имею в виду не внешность — ты сам по себе стал другим.
Нисколько не смущаясь изучающего взгляда, он шагнул ей навстречу:
— По счастью, ты не изменилась. По-прежнему стараешься казаться иной, чем есть на самом деле. Играешь роль, не замечая, что время, которое ты считала зрителем, давно стало режиссером.
— Зачем ты так? Я ведь не скрываю, что и приехала из-за тебя, и сюда пришла из-за тебя. — Она была готова заплакать от обиды и несправедливости его слов.
— Тогда почему уходишь!? — Он почти грубо схватил ее за плечи, прижал к себе и посмотрел ей в глаза, ища в них хоть какую-то надежду на то, что она не уйдет. Пусть дразнит, пусть злит — только не уходит.
Спокойно отстранившись, она так же спокойно вновь прижалась к нему, положив голову на плечо.
— Наверное, я буду жалеть о своем сегодняшнем поступке. Но наша встреча — всего лишь отсветы, красивые и недолгие, только до тех пор, пока горит этот костер или пока длится эта ночь.
— Но должны же быть в жизни и отсветы, чтобы, пусть даже один раз полюбовавшись ими, не забыть их уже никогда. — Не слова, а тоска, которую он прятал в самой своей глубине, вдруг вырвалась наружу. Не зная, как дальше поступить и что еще сказать, он замер, руки соскользнули с ее плеч и вновь повисли безвольными плетьми.
Она очень осторожно провела ладошкой по его щекам, будто вытирала слезы, и, по-прежнему не отрываясь от него, прошептала:
— Ты прав. Вот сейчас мы и вспомнили те отсветы, которыми любовались здесь много лет назад. И вполне достаточно того, что оба помним их. А теперь до конца дней я не забуду еще и сегодняшние.
Превозмогая себя, отступила от него, повернулась, чтобы уйти, но тут же остановилась и после секундного размышления вновь обернулась:
— Я завтра не приду на встречу. С утра прополю теткины грядки и уеду. Такси вызову и...
— Я увезу тебя, я на машине, — предложил он, предвидя ответ.
— Знаю, не надо, я не хочу. Спасибо тебе, мой хороший.
— За что?
— За отсветы.