Году, помнится, в 95м, века, кажется, прошлого, хотя, возможно, и будущего, ходили как-то два человека по парку. Может гуляли, а может просто делать было нечего, вот и пересекали они зеленые насаждения, облагораживающие внешний вид и архитектурный замысел города. Держались за ручки, все как положено, радовались природе, слушали птичек, вдыхали свежий аромат окисления нефтепродуктов смешанный с выбросами паров сероводорода из ближайшего болотца. И, соответственно, беседовали.
- А вот Евгений Аристархович давеча учудили, - говорил один из путников, - на приеме по случаю визита заморского богомаза, что лики святые на вратах в чертоги градоначальника писать будет. Они в чан с брагой задним местом опустились, представляете, Артур Евграфович, вот так, прямо в портках и в чан!
- Да вы что! - удивился второй, которого назвали Артуром Евграфовичем, и жеманно покривился, выдавливая улыбку. - Ох не к добру это, Вольдемар Аскольдович, не к добру. А что градоначальник-то наш?
- Да что начальник, - Вольдемар Аскольдович хмурились, - они рядом лежали, главою в салате из баклажанов с пармезаном. Под стать Евгению Аристарховичу, между прочим, компания там собралась, знаете ли. Панкратий Аппологенович были, в фиолетовом смокинге на босу ногу, они танцовщиков в углах тискали и плохими словами обзывали, но только пока сладкое не принесли, так вот они в него, в сладкое-то, танцовщика усадили. С них-то пример и взял Евгений Аристархович, дабы духу приема соответствовать и замашками своими замшелыми не выделяться, с них, да с Эдмунда Феодосиевича, что рагу из тушеных устриц в белом вине в исподнее шурину своему, Стефану Пантелеймоновичу, прямо в горячем виде влили.
- Господиии, - протянул на высокой ноте Артур Евграфович, - а зря мы с вами не пошли, любезнейший. Вот чуяло мое сердце...
- Молчите, молчите, право же. Кто знал, что прием удастся на славу, кто знал. Потом было совсем весело, когда Евлампий Гаспарович вздумали с Зиновием Капитоновичем спорить о модах парыжских и о вкусах лондо;нских. Поначалу просто ругались, после на веерах подрались да на зонтиках, а к финалу сего действия под крики одобрения содрали друг с друга одежду всю и даже исподнее. Аплодировали все: Панкратий Аппологенович, заливное руками и ногами разбрасывая, Евгений Аристархович, к тому моменту из чана с брагой выбравшемуся и, дирижера от пюпитра отогнавши, оркестру неприличные жесты показывающему дабы музыку играли они по жестам этим, даже молчавший до тех пор Лаврентий Дорофеевич, про которого все говорят - тссс - что он не такой, как все... - и Вольдемар Аскольдович заговорчески подмигнул.
- Боже ж ты мой, - поморщился снова Артур Евграфович. - Романтика какая! Правда же, редкая прелесть эти не-такие-как-все! Я как о них слышу, так просто млею весь, и истома неведомая меня разбирает, и в коленках тремор, и в сердце аритмия!
- Вы мне это бросьте, любезнейший, - Вольдемар Аскольдович больно ухватил спутника чуть повыше локтя, едва заметно дернул и повторил, - вы мне это бросьте. Не хватает нам всяких эдаких, с которыми и стоять-то стыдно, а еще и вы туда же, млеть и истомой наслаждаться! Побойтесь Бога, сударь!
- А что, - возмутился Артур Евграфович, - отовсюду гонения на них, полиция их батогами, церковь - проклятиями, сам батюшка-царь ругаться изволил... А они же тоже люди! Им же тоже любить хочется!
- Расхочется, - разозлился не на шутку Вольдемар Аскольдович. - Вон, глядите, сударь, а вот и сии мерзостные создания.
И указал перстом на окраину парка. А там - упаси бог - шествие с транспарантами, и людей-то вроде немного, зато полиции море, шум, гам, гвалт, и ничего не понятно.
- Смотрите-смотрите, уважаемый. Небось, впервой так близко этих нелюдей, до сих пор только на словах, да и то сплетни. А они вот, уже тут, и мало того, что сами грехопадениями заниматься изволят, других такой же мерзости научить желают! Завтра и до вас, Артур Евграфович, доберутся, попомните мое слово. И пойдете вы, сударь, не со мной под ручку, а с одной из этих, что митинги митингуют да беспорядки нарушают!
Вольдемар Аскольдович громко фыркнул, перехватил поудобнее локоть спутника и потащил его, глядящего недоумевающим и удивленным взглядом на причину шума, в сторону, противоположную движению толпы с плакатами "Даешь разнополый брак", "Мы умеем любить не так, как они" и "Женщины тоже хотят замуж".
А теплый весенний ветерок все так же колыхал зеленые насаждения, обдавая их продуктами окисления производных нефти.