В начале февраля после обильного снегопада наступила типичная для крымской зимы оттепель, солнце за сутки съело снежный покров. Лишь в затененных местах, в ложбинах и рытвинах сохранились, словно заплаты на прогалинах с изумрудно-нежной зеленью белые лоскутки.
В полдень я наведался в урочище, что в окрестностях старой крепости. Сосны с зелеными иглами и молодые дубки потерявшие лиственный наряд, пьянили смолисто-хвойным воздухом. И сюда сквозь кроны, устремленные в низкое сизое небо, проникли лучи солнца, но снега на сухой некошеной траве сохранилось больше, чем на полянах и других открытых местах.
Под ногами мягко пружинит скопившийся годами наст из сухих сосновых иголок, листьев, веток валежника. Разбросаны шишки и глянцевые желуди. Тишь и благодать в урочище. Я заметил, что у стволов сосен наст разворошен. «Неужто дикий кабан в поисках желудей или сладких корней разрыл почву? — предположил я, но взгляд зацепился за несколько затаившихся грибов с пепельно-серыми круглыми шляпками. — Никак «мышата»? Очень похожи на серых живых существ, давших им название и столь же неуловимых».
Чтобы их обнаружить под влажным слоем из иголок, листьев, нужен глаз-алмаз. Так вот почему разворошена почва возле стволов сосен, где предпочитают в своеобразных парниках (даже в зимнюю стужу) прятаться «мышата». Версия о диком кабане отпала, когда, срезав десятка два грибов на белых хрупких ножках, я набрел на грибника с ведерком и палкой- клюкой. Вооружившись ею, он ворошил листву и иголки, разыскивая грибы.
— Удачной охоты — сказал он. Я тоже не остался в долгу, пожелав богатого «улова», заметив, что его корзина почти до-краев полна.
Тихая охота удалась. Короткий зимний день угасал, и солнце колесом скатывалось за цепь древних курганов.
г. Симферополь