— Отель «Армада». Тара слушает. Чем могу помочь? — Тара щёлкает компьютерными клавишами. — Да, комнаты есть… Вам на какое число? На шестнадцатое? Да, я записываю…
Городок Мильтон испаряется на июльской жаре. Тридцать пять градусов за окном. Кондиционер не справляется и перекачивает из комнаты в комнату тяжёлый горячий ветер.
— Всё, ваш заказ подтверждён, — говорит Тара, — запишите номер: один восемь девять два один шесть эф. Да-да, эф. Спасибо. Всего хорошего!
Тара играет в компьютерного «сапёра». Делать нечего. Отель почти пуст. Тара давит на минные поля. Три, три, один, один… мина!
— Твою мать! — орёт Тара. — Эрик! Ты когда часы починишь, жопа ленивая!
Тишина.
На втором этаже, в прачечной комнате, Эрик обнимает уборщицу Изабеллу, и они вдвоём падают на груду белья.
— Эрик!
Тарин голос летит вдоль коридора навстречу светлому квадрату окна, и там же, на окне, умирает. За стеклом сухая трава расплывается горячим миражом, далеко-далеко, до самой дороги в большие восточные Города.
Душно.
«Найти бы этого разгильдяя Эрика, и промыть ему мозги хорошенько», — думает Тара. Но нельзя уходить, нельзя отлучаться. Может зайти посетитель, а может, и ещё хуже: тайный посетитель — ревизор.
Никто не знает, в кого превращается ревизор. В командировочного в дорогой розовой рубашке? В водителя-дальнобойщика с рыжей бородой? В агентшу по продаже недвижимости с подпорченной причёской?
Придёт ревизор неожиданно, и всё запомнит, и всё измерит, и тайный секундомер будет при нём…
Тара смотрит в окно. Пусто. Даже почтальона нет. Воскресенье. Двухэтажные домики страдают от неумолимого зноя. Карающим мечом сверкает над ними церковный шпиль. Двенадцать раз бьёт колокол. Полдень. Шмель бьётся в стекло и улетает. Мильтон плавится за окном.
— Отель «Армада». Тара слушает. А, это ты… — Тара стирает с лица улыбку. — Обедала? Как, ничего нет.… Возьми растворимый суп, брось в кипяток... Да, пока всё... В среду зарплата, тогда и купим... Всё, не занимай линию, это рабочий телефон… Пока.
Одинокое облако летит на восток, к океану. Облако-голубь, облако-роза, облако-рыцарь…
Тара здесь уже девять лет. Приехала из Алабамы к другу. Друг уехал, Тара осталась. И восьмилетняя Нора осталась. И больше никого.
Никто не заходит в отель с двенадцати до трёх. Вчерашние постояльцы уже выехали, сегодняшние ещё не приехали. Мёртвое время, и настенные часы тоже остановились. Эрик обещал починить, но за неделю секундная стрелка так и не сдвинулась.
— Эрик!
Звуки высыхают в жаркой пустоте, все, кроме одного — шумит где-то фальшивым ветром бесполезный кондиционер. Но и он затихает, испугавшись надвигающихся вечерних теней.
Тара достаёт сотовый, набирает номер.
— Университет Алабамы, — отвечает голос. — Приёмная комиссия.
— Здравствуйте, я подавала документы.
— Вас приняли?
— Нет, но… мне не отказали, меня внесли в список ожидания, вдруг кто-то передумает и тогда…
— Как вас зовут?
— Тара… Тара Браун.
— Номер соцобеспечения?
Тара называет номер.
— Минуточку, сейчас проверю…
В трубке что-то потрескивает, то ли помехи, то ли компьютерные клавиши…
— Вы сорок вторая в списке, — отвечает голос. — Ждите.
— Скажите, много людей приняли из этого списка?
— Пока только одного. Ждите.
Тара смотрит в окно. Огромные грузовики летят по шоссе на запад, обгоняя солнце. Пока они едут, ночь не наступит. За церковью поворачивают они на север, на Торонто, и едут дальше в канадскую белую ночь. Где-то в Манитобе, на буровой, инженер-геолог Теренц Браун примет груз. «Как ты там, братишка» — думает Тара.
Когда Теренцу исполнилось десять лет, он объявил всем, что будет геологом. Мама и Тара обрадовались. Отец задумался. «Геолог должен быть сильным и выносливым» — сказал отец. В тот же вечер Тара подслушала, как отец говорил маме: «Геолог… Кто заплатит за обучение?»
Чтобы стать сильным и выносливым, Теренц начал заниматься греко-римской борьбой. Коренастый и крепкий, Теренц бросал соперников на лопатки. Вымпелы и кубки складывали в шкаф, к старой одежде.
В шестнадцать лет Теренц стал чемпионом графства среди юношей. Из университета пришло письмо – Теренц Браун может учиться бесплатно, если будет выступать на соревнованиях за университетскую команду. И день для собеседования с тренером был назначен в письме. «Я тоже пойду» — решил отец. В университете их напоили кофе, угостили печеньем, повели на экскурсию, показали светлые огромные корпуса, современное оборудование, комфортабельное общежитие… «Мы так рады, так рады, что Теренц будет у нас учиться! Нам нужны такие способные, такие яркие молодые люди, как Теренц! Сейчас подойдёт наш главный тренер, и мы подпишем все документы…» Тренер действительно подошёл, пожал руки, похлопал Теренца по плечу и сказал отцу: «Извините, но ваш сын мне не подходит. Не та весовая категория. Маловат». Сказал и вышел. Тут же вбежала секретарша и объявила: «Не волнуйтесь, у нас очень доступные цены за обучение…. Для вас мы сделаем скидку – пять тысяч за семестр, получается десять тысяч в год». «А говорили, бесплатно» – спорил отец. «Если бы ваш сын подошёл нашему тренеру, но к сожалению…» «Но вы же обещали» – отец уже всё понял, но обида не давала ему молчать. – «Где я найду десять тысяч долларов в год? На каком дереве они вырастут? Вы обещали бесплатно…» «Мы не обещали» – был ответ. – «В письме сказано, что Теренц может учиться бесплатно, а может и не учиться, вот, если бы тренер…» «Папа, пойдем отсюда» – сказал Теренц, и они вышли из холодного здания в прозрачный вечер. Именно тогда, по дороге домой, услышал Теренц, как идёт Армада. «Ромм, ромм, ромм» – содрогалась земля от грохота доспехов, новые и новые полки подходили и клялись Теренцу в верности. Он принял клятву и повёл их в бой.
Через месяц заболел отец. Было воскресенье. Мама готовила обед: бульон, курицу, десерт… Накрыли на стол. Мама, Тара и Теренц ждали, когда отец прочитает молитву. Отец прочитал: «Господи, душит меня запах бульона, весь дом пропитался им. Мой рабочий офис тоже разит бульоном, мой босс и босс моего босса медленно варятся в бульоне… Весь мир пахнет куриным бульоном, Господи. Избавь меня от этого запаха. Аминь». Это было началом конца. Мама плакала.
Отца вскоре уволили. Теренц уехал в Северную Дакоту. Тара тоже уехала. В день, когда она уезжала, отец сидел на скамье в саду за домом и разговаривал с яблонями…
С того дня, десять раз цвели яблони за домом.
Была работа официантки, потом секретарши, потом снова официантки, потом…
— Отель «Армада». Тара слушает.
— Привет.
— Просила не звонить. Забыл?
— Забыл. Где же твоё «чем могу помочь»? Или ты мне уже не хочешь помочь?
— Смотря в чём. Если номер на ночь и за деньги, то - пожалуйста.
— А если не номер, и не за деньги… Разлюбила?
— «Разлюбила» — громко сказано.
— Так я приду?
— Нет.
— Завтра?
— Нет.
— Это почему же? В номер сто тринадцать въехал новый посетитель? А?
— Пошёл на …!
— Я пришёл к тебе под ночь. Я хотел тебе помочь. Ты послала меня прочь. Ах ты сучья, сучья дочь.
— Чтоб ты сдох! — Тара бросает трубку.
«Сдо-х-х-х-х-х…, сдо-х-х-х-х-х» хрипит раскалённый кондиционер. «Эрик, Эрик» стонет голос на втором этаже. «Всё-о-о-о…» выдыхает кондиционер и останавливается. Видит Мильтон воскресный свой сон.
В три часа дня, по дороге на Филадельфию, на двух пикапах ворвались в Мильтон студенты. «Да здравствует марихуана!» — кричали они.
Вслед за студентами пришла в Мильтон гроза.
Пришла она с запада, от Скалистых гор, откуда все грозы приходят. Раскатилась и грохнула: «Ромм, ромм». Непобедимым фронтом, беспощадно и неумолимо, продвигалась вперёд Армада.
— Торнадо идёт! Торнадо! — Эрик на ходу застёгивает рубашку. — Только что передали штормовое предупреждение. Готовься гостей принимать, сейчас повалят…
— Ты когда часы починишь?
— Скоро, — бросает Эрик. — Скоро…
Отель быстро заполнялся промокшими путешественниками. Телефон разрывался. Суровые пенсильванские охотники сбрасывали плащи и радовались: «Ух! Ух!» Гортанно общались друг с другом весёлые игроки в пейнтбол. Крепкие провинциальные мамаши, обвешанные парами орущих наследников, заходили в лобби, как к себе домой.
Я тоже решил укрыться в отеле «Армада».
Мы с Тарой давно знакомы. Иногда я останавливаюсь в её гостинице, но чаще просто захожу к ней сказать «привет» и еду дальше. Если я всё-таки остаюсь переночевать, Тара предлагает мне самую удобную комнату — номер сто тринадцать. У Тары в отеле всегда порядок. Чисто. Удобно. Уютно. Красиво. Недорого.
Мне нравится «Армада». Поэтому, и сегодня, я напишу в своём отчёте руководству сети гостиниц «Армада», что, как и всегда, неожиданная проверка отделения в Мильтоне не выявила ничего плохого, и даже наоборот, продемонстрировала высокое качество услуг. В свой отчёт я непременно добавлю данные тайного секундомера.
Когда я добрался до «Армады», отель был полон. Тара и Эрик выдавали ключи от комнат. Все вокруг обсуждали своё чудесное спасение от ужасной грозы. Пятилетний мальчишка бегал между взрослыми, выкрикивая: «Торнадо идёт! Ура! Торнадо!»
— Тебе комнату на ночь? — спросила Тара.
— Нет. Пережду грозу и дальше поеду.
— А, может… — начала Тара, но договорить не успела.
Под напором ветра вдруг разъехались прозрачные створки входных дверей, забрасывая посетителей сорванными листьями, дождевыми брызгами, воздухом свежей грозы. Перед Тарой возникла пара влюблённых, почти дети, лет по семнадцать. Прижимались они щекой к щеке, обнимая друг друга одной рукой, а вторые были свободны, как крылья, и оттого казалось, что влетела в отель огромная невиданная птица.
— Нам бы комнату на ночь, — сказал парень.
— Любую! — воскликнула девица и принялась целовать его взасос.
В это время Эрик выдал последний ключ одинокому университетскому профессору. Свободных мест больше не было.
— На сегодня всё распродано, — извинилась Тара. — Я сейчас позвоню соседям, у них должны быть места... Это только мы рядом с шоссе, а они подальше, в глубинке – у них всегда что-нибудь найдётся. Можно позвонить в Алленвуд, а можно в Льюисбург. Вы куда едете?
Девица оторвалась от парня и выдохнула:
— В Алабаму!
Звук ударил в застывшие настенные часы. Секундная стрелка дрогнула и пошла.