Полтора десятка миль до пункта назначения Фрэнк проехал достаточно быстро, несмотря на мокрое дорожное полотно после продолжительного ночного дождя. Сегодня Фрэнк был чрезвычайно собран. Будучи всегда искренним с самим собой, он признал, что сегодня эта собранность далась ему с трудом.
Ведя машину, Фрэнк пытался сосредоточиться на предстоящем интервью. Он придавал немалое значение возможности продолжения работы в редакции - это сулило ему тактическую передышку. После произошедшего вчера авторитет Дэвида в восприятии Фрэнка стал непререкаемым. Ранее, при всех его положительных качествах Дэвид Кэмбл оставался для Фрэнка всего лишь журналистом. Как наивен и самонадеян был Фрэнк, полагая, что он на голову выше главного редактора, лишь на том основании, что Дэвид не выставлял на показ свои способности, склонности и пристрастия. Для Фрэнка, а может, и для других сотрудников, Дэвид оставался всего-навсего дружелюбным администратором.
Дэвид вчера процитировал Достоевского, и этот факт заставил Фрэнка взглянуть на коллегу иначе. Познания Дэвида не ограничивались его служебной деятельностью, они были и шире, и глубже, причем в тех вопросах, которые были так близки Фрэнку. Фрэнк мысленно извинился перед своим шефом.
Размышления были прерваны дорожным знаком, возвещающим о въезде в Аптон-бай-Нью Честер. Встретиться надлежало с мисс Уэсли, специалистом по млекопитающим. Она должна была подойти к главному входу. Выйдя из машины, Фрэнк в ожидании мисс Уэсли стал изучать объявление, приглашающее на экскурсию. То, что предстояло ему, в некотором смысле и должно было быть экскурсией. К стыду Фрэнка его знакомство с животным миром ограничивалось рассказом Джеймса Тарбера «Единорог в саду». Эта блестящая миниатюра, надо признаться, все же мало дала Фрэнку в части понимания законов живой природы. Однако признаться в этом мисс Уэсли было бы недальновидно. Этой позиции Фрэнк и решил придерживаться во время интервью.
– Мистер Бэйли?
Поскольку в ближайшей округе вряд ли кто знал Фрэнка, голос должен был принадлежать мисс Уэсли. Обернувшись, Фрэнк сразу понял, что мисс Уэсли большой специалист своего дела. А когда она заговорила, стало ясно, что она к тому же энтузиаст популяризации знаний о природе.
– Я очень рада, что пресса начинает освещать не только вопросы сосуществования человека и природы, а, что более важно, вопросы существования человека как части природы. Пора наконец осознать, что отсутствие согласия человека и природы в лице иных представителей животного мира приведет к крайне негативным последствиям для самого человека. Откуда же может проистекать это спасительное согласие? Ответ будет и парадоксальным, и банальным одновременно – спасительное согласие будет проистекать из знаний. И кому как не прессе заронить семя просвещения в такие несовершенные человеческие души. Я полагаю… нет, я совершенно убеждена, что только человек… то есть пресса… люди науки… все звери… совместными усилиями…
Фраза как-то не завершалась, а точнее, не складывалась, и это было достаточно обидно, так как, судя по всему, мисс Уэсли еще только начала вступление. Исключительно из благородного желания ликвидировать заминку Фрэнк осторожно заметил:
– Мисс Уэсли, ваш взгляд на существо проблемы, не скрою, поражает новизной и необычностью подхода…
– Вы действительно так находите?
Все говорило о том, что мисс Уэсли была чрезвычайно польщена.
– Несомненно. Я в связи с этим думаю рекомендовать редакции опубликовать цикл статей, имеющий своей целью изложение вашей точки зрения на самые животрепещущие вопросы естествознания.
– О, это было бы прекрасно… Не для меня… для всего человечества… стратегическая цель…
– Полностью с вами согласен, но сейчас я предлагаю решить тактическую задачу. Как вы знаете, я получил задание написать о детеныше бегемота. Не могли бы мы слегка затронуть и эту тему?
– Мистер Бэйли, мне очень приятно с вами разговаривать – мы понимаем друг друга с полуслова. Мы как раз приближаемся к вольеру, где у нас живет семейство бегемотов. Итак, бегемот обыкновенный, он же Hippopotamus amphibius – крупное травоядное животное, принадлежащее семейству парнокопытных. Длина тела взрослого самца до пятнадцати футов. Вас интересуют детеныши? Самка бегемота приносит одного детеныша…
– Вот здесь меня интересуют детали, которые известны только специалистам такого уровня как вы. Как часто юные бегемотики рождаются полосатыми?
После этих слов мисс Уэсли замедлила походку настолько, что практически остановилась. Фрэнк, напротив, продолжал двигаться по инерции. Когда же он заметил наметившийся поворот в разговоре, расстояние между ними было уже достаточным, чтобы мисс Уэсли имела возможность без труда смерить Фрэнка взглядом.
– Скажите, мистер Бэйли, вы ведь представляете специализированный отдел вашей редакции?
Что-то подсказывало Фрэнку о возможных проблемах с интервью.
– Д-да, – подтвердил Фрэнк, а чтобы у мисс Уэсли уверенность окрепла еще больше, добавил: - Представляю.
Спрашивать, в чем причина ее сомнений, Фрэнк не стал, чтобы не привлекать к этому излишнее внимание. Он просто взял паузу. Видимо сверившись с каким-то внутренним ориентиром, мисс Уэсли поравнялась с Фрэнком и задумчиво произнесла:
– Я, кажется, поняла, что могло послужить причиной путаницы. Полосатыми рождаются кабанята. Кабаны тоже парнокопытные млекопитающие, правда, более скромных по сравнению с бегемотами размеров. Кто видел взрослых кабанов, с трудом может поверить, что эти полосатые поросята являются их отпрысками…
После этих слов Фрэнк углубился в размышления, продолжая машинально двигаться к вольеру не то бегемотов, не то кабанов. «Странное явление – «синий чулок». Достаточно естественным его можно считать для времен Элизабет Монтегю. Не столько естественным, сколько объяснимым. В то время это более напоминало модное веяние или новый стиль жизни, культивируемый людьми с определенной активной позицией, нежели однобокую компенсацию жизненных неудач. Применительно к современной действительности объяснение, скорее всего, находится в психологической плоскости. Чрезмерно строгое воспитание, ложные приоритеты, преувеличенные собственные недостатки – все это в совокупности с конкретной жизненной ситуацией замыкает оболочку вокруг личности. Что послужило причиной подобной ориентации мисс Уэсли? А ведь она интересный человек и не лишена привлекательности. Даже ее очки воспринимаются лишь как атрибут пресловутого образа, за которым просматривается прехорошенькое природное начало». Подходя к месту обитания героев будущего репортажа, Фрэнк уже относился к мисс Уэсли с необычайной теплотой.
– Вот мы и пришли, - произнесла мисс Уэсли, не подозревая о трансформации взглядов у ее спутника, а также о том, что сравнительный анализ обсуждаемых видов животных, которому она посвятила весь отрезок пути до вольера, миновал сознание Фрэнка. Надо сказать, что если бы Фрэнк не занимался бы в это время психоанализом, он мог узнать из рассказа мисс Уэсли действительно много интересного.
– Да, но…
– Вы хотите сказать, что никого не видите. Я же вам рассказывала, что гиппопотамы являются теплолюбивыми животными. Вы помните, какие страны типичного распространения ареала я называла? Помните?
– Да, конечно, - Фрэнк отвечал быстро и уверенно, чтобы не обидеть мисс Уэсли.
– Прекрасно. Тогда подумайте, как плохо бы чувствовали эти добрейшие создания на нашей широте в ненастный декабрьский день. Разве вам их не жалко? Не жалко?
– Ж-жалко, - промолвил Фрэнк, и с удивлением обнаружил, что уже мысленно вступает в общество защиты животных.
– Именно поэтому, чтобы обеспечить гиппопотамам привычные условия обитания в неблагоприятный сезонный период, их переводят в теплый павильон, куда мы сейчас с вами и направляемся.
Теплый павильон был кстати не только для бегемотов, но и для Фрэнка, успевшего закоченеть в легкой одежде, что лишний раз доказывало общность всего живого на планете.
– Вот наша пара, - с гордостью объявила мисс Уэсли.
Мисс Уэсли была точна – взору Фрэнка предстали именно два тучных, но довольно миловидных создания, которые, судя по всему, собирались принимать ванну. Это была очень милая сценка. Однако Фрэнк рассчитывал на большее в буквальном смысле этого слова, а именно, на третьего члена семейства, ради которого он собственно и приехал сюда.
– Но я не вижу продолжателя рода… - несвойственно робко заметил Фрэнк.
– И это не удивительно. Всему свое время. Мы ожидаем прибавления в этом славном семействе приблизительно через месяц. Должна обратить Ваше внимание, мистер Бэйли, что размножение гиппопотамов в неволе является достаточно редким явлением. Поэтому можно смело утверждать, что условия жизни питомцев в нашем зоопарке очень близки к естественным. Мы очень горды этим.
«Через месяц… Правильно! Все правильно! Я должен был это предвидеть. Сама поездка сюда была бессмысленной. Нет, мне надо было ехать сюда сразу после разговора с Дэвидом, и я застал бы эту зебру в образе бегемота». Наблюдая степенное погружение двух мощных тел в воду, грустный Фрэнк попытался ухватиться за соломинку:
– Мисс Уэсли, возможно ли такое, что в вашем зоопарке проживают и другие бегемоты?
– Вы хотели спросить, возможно ли такое, что я не знаю обо всех млекопитающих, содержащихся в нашем зоопарке?
Губки мисс Уэсли слегка надулись. Вопрос был поставлен ребром. Подозревать мисс Уэсли в незнании всех особей, живущих в зоопарке под ее опекой, означало нанести ей непростительную обиду. Это было очевидно, и Фрэнк попытался поправить положение:
– Отнюдь. Прошу прощения, если я неуклюже сформулировал свой вопрос. Я на самом деле хотел узнать… узнать… кормовой рацион для бегемотов.
Услышав упоминание о любимой теме, мисс Уэсли оттаяла, списав странный вопрос на стиль работы журналиста, и приступила к изложению. Фрэнк же достал блокнот и стал записывать услышанное, понимая, что занимается бесполезным делом.
Прощание было теплым. Фрэнк рассыпался в благодарностях, а мисс Уэсли напомнила об обещании Фрэнка опубликовать материал по мотивам ее взглядов на взаимоотношения человека с природой. Возвращаясь к выходу, Фрэнк так и не встретил ни одного посетителя – не сезон.
«Как я отчитаюсь в редакции за эту пустую поездку?» - сокрушался Фрэнк, садясь в машину. – «Может он и окажется через месяц полосатым, но что в том толку сейчас, когда Дэвид ждет от меня сенсацию».
Обратный путь занял несколько больше времени – сказалось отсутствие собранности вследствие постигшей его неудачи. Всю дорогу Фрэнк более отдавался тому, что слышал по радио, нежели осмыслению своего положения. Это происходило вовсе не потому, что он хотел услышать что-либо важное, а скорее по причине желания вытеснить из головы все то, что туда не укладывалось или укладывалось с превеликим трудом.
Остановившись перед редакцией и собрав все свои записи, старые публикации, захваченные из дома, а также материалы рекламного характера, которыми его щедро снабдила мисс Уэсли, Фрэнк вошел в здание. На нужном этаже он встретил Дэвида, который заговорил первым:
– Фрэнк, зайди ко мне. Я должен составить с тобой разговор.
– Я как раз к тебе и направляюсь, Дэвид.
– Тем лучше, - в голосе Дэвида ощущалась определенная сухость, тем более не понятная, учитывая вчерашнее в целом благоприятное окончание их разговора.
Фрэнк двинулся за ним. В кабинете Дэвид проследовал непосредственно к своему столу, откинулся в кресле и обратил свой взор на Фрэнка, который уже собирался рассказывать о своей поездке в зоопарк. Дэвид, впрочем, успел начать первым:
– Я просил тебя зайти, чтобы узнать, что с тобой происходит. Будь добр, объясни, что случилось с твоим будильником? Я не собираюсь говорить загадками дальше и буду прямолинеен. Ты опоздал, Фрэнк, и меня это удивляет. Неужели за столько лет работы в редакции ты не усвоил две простые вещи. Во-первых, работа начинается в соответствии с нашими правилами. Во-вторых, дисциплина превыше всего. Если ты пишешь свой роман, это хорошо. Но если ты пишешь свой роман в рабочее время, это плохо. Я буду рад, если ты разъяснишь мне ситуацию.
С некоторыми вариациями сегодняшний монолог Дэвида совпадал со вчерашним. Однако Фрэнк был чист перед Дэвидом, а потому смело начал:
– Я ездил в зоопарк, где брал интервью у заведующей отделом млекопитающих. Вот информационные буклеты в качестве доказательства.
– Прекрасно! Я охотно верю, что ты был в зоопарке… - нервно потирая виски, сипло выдавил Дэвид. – Но какого черта ты там делал в рабочее время?
Последняя фраза была сказана тоном выше, что заставило Фрэнка обиженно отреагировать:
– Ты же сам меня туда послал. Тебе нужна была сенсация по поводу новорожденного полосатого бегемота.
Дэвид бессильно прошептал:
– Продолжай, пожалуйста… И как поживает твоя сенсация?
– В этом то вся и проблема. Во-первых, бегемот еще не родился, а, во-вторых, науке не известны случаи рождения полосатых бегемотов.
По большому счету Фрэнку нечего было добавить к сказанному. Точнее говоря, он лишь сформулировал проблему, а замолчал потому, что не знал, как ее решить. Дэвид тоже молчал, но его молчание, судя по некоторым признакам, имело иную природу. Среди этих признаков можно отметить следующие: Давид наполнил стакан минеральной водой и сделал несколько судорожных глотков, он барабанил пальцами по столу, его взгляд отстраненно блуждал по кабинету. Все эти признаки в совокупности свидетельствовали о том, что состояние Дэвида несколько отличалось от обычного. Но это были лишь внешние признаки дискомфорта, а в чем была причина, сказать мог только сам Дэвид. И он это сделал спустя некоторое время. Не вызывает сомнения, что сделал он это, насколько позволяла ситуация, в максимально корректной форме.
– Фрэнк… Любому ребенку известно, что полосатыми бывают только зебры и тигры.
«И маленькие кабанята», - мысленно добавил Фрэнк.
– Неужели ты полагаешь, что я настолько выжил из ума, что мог такое утверждать? Откуда вообще поднялся вопрос о бегемотах? Конечно! Ты решил, что этот Дэвид окончательно спятил и поменял профиль нашего издания.
Тут Фрэнку впору было схватиться за голову. Он пропал. Пропал потому, что никак не может свыкнуться с окружающим его абсурдом, жить по этим новым правилам, каждый день сверяться с искусственным календарем, считая, что два воскресенья подряд – явление в порядке вещей. Конечно, разве может Дэвид знать сегодня девятого декабря то, что скажет вчера девятого января? От такой мысли кровь прилила к ушам Фрэнка. При виде покрасневшего Фрэнка Дэвид решил, что тот сильно сожалеет о случившемся, а потому несколько смягчился:
– Я вчера просил тебя подготовить свои соображения относительно освещения визита государственной делегации из Тобаго. Что ты можешь сказать по этому поводу?
Дэвид умница! Он подсказал Фрэнку выход из создавшегося положения. Фрэнк покосился на пачку бумаг, которую он захватил из дома – там лежало то, о чем сейчас только что говорил Давид, и решил сыграть роль.
– Тобаго? У меня все готово. Я готов занести материалы.
– Неси.
Фрэнк помчался в отдел, чтобы рассортировать кипу своих бумаг, с которой он таскался сегодня весь день. При входе он столкнулся с Джоном Форрестером.
– Привет, Фрэнк. Что-то припозднился ты.
Фрэнк с определенным усилием сосредоточил свое внимание на Джоне. Почувствовав, что его не проигнорировали в полной мере, Джон не унимался:
– Как думаешь, евро будет расти или падать?
– Конечно, - с уверенностью произнес Фрэнк и плюхнул бумаги на свой стол.
Когда он обнаружил то, что искал, оставалось лишь поблагодарить провидение, заставившее его в свое время сохранить свои наработки, а не выбросить их как свидетельство пройденного жизненного этапа. Еще раз просмотрев написанное, и крякнув от удовольствия по поводу добротности созданного, Фрэнк вновь отправился к главному.
– Я доволен твоей работой, у меня нет ни единого замечания.
«Зато первый раз были», - припомнил Фрэнк.
– Так что ты там говорил о зверях?
– Послушай, Дэвид… я думаю, что любое явление нуждается в некотором протежировании для продления жизни этого самого явления… Стой, забудь, что я только что сказал. Слушай… Направленность нашего издания должна быть шире… Ты понимаешь? Мы можем привлечь больше читателей, если не будем зацикливаться на традиционной тематике. Ведь так?
– Похожие мысли посещали и меня. У тебя есть конкретные предложения?
– Пока одно.
Тут Фрэнк изложил, как ему видится колонка о животном мире. «Сообщения корреспондентов из отдаленных уголков дикой природы, комментарии ученых о нравах и повадках представителей животного мира, рекомендации по уходу за домашними питомцами, массовые отзывы читателей и многое-многое другое», – не поскупился на краски Фрэнк.
– Я обещаю подумать над твоим предложением, - совершенно серьезно сказал Дэвид. Фрэнк был доволен, что сдержал слово, данное мисс Уэсли. Рабочий день закончился, работа была «выполнена», и Фрэнк, попрощавшись с коллегами, отправился к выходу.
Ему необходимо было встретиться с Джессикой. Всю дорогу до ее агентства он пытался определиться в дальнейших действиях. Как ему объяснить свое долгое отсутствие? Какую перспективу он сможет ей обещать? Фрэнк решил подождать Джессику в машине, которую поставил так, чтобы можно было обозревать выход из агентства. «Я расскажу ей всю правду. Она должна понять. Она единственная, кто сможет меня понять. У нас нет секретов друг от друга. Ведь мы уже решили пожениться». В этот момент он увидел Джессику на крыльце агентства и, выскочив из машины, бросился к ней. Они поцеловались, после чего смотрели друг на друга в течение какого-то времени влюбленными глазами.
– Ты не говорил вчера, что собираешься встретить меня, - поинтересовалась Джессика, но было видно, что ей приятно.
– Я решил сделать тебе сюрприз, - нашелся Фрэнк. - Пойдем быстрее в машину, а то здесь холодно – можешь простыть.
Усадив Джессику, Фрэнк занял свое место, запустил двигатель и выключил радио, чтобы ничто не мешало разговору. Видя, как по-хозяйски Фрэнк распоряжается в салоне, Джессика не могла не поинтересоваться, что это за машина.
– Это моя машина, я ее купил.
Джессика огляделась вокруг оценивающе. Что-то ей подсказывало, что машина была достаточно дорогой, из-за чего она посчитала шутку Фрэнка неуместной. Предвидя дальнейшие вопросы, Фрэнк попытался разъяснить:
– Я получил деньги за дополнительный тираж.
– Ночью?
– Не понял.
– Вчера вечером у тебя еще не было машины, а сегодня есть. Когда же тебе успели заплатить? Выходит, что ночью. Или ты скрывал это тщательно от меня?
Фрэнк догадался, что Джессика обиделась. Наступал момент, когда следовало рассказать все. В противном случае последствия могли быть вовсе не радужными.
– Сейчас мы приедем ко мне. Ты устроишься поудобнее. Я сварю кофе и расскажу тебе все-все.
Джессика не сразу, но согласилась. Она не следила за дорогой, а размышляла о вновь открывшихся обстоятельствах. Она любила Фрэнка, а потому с пониманием относилась к тому факту, что Фрэнк в некотором смысле являлся большим ребенком, что требовало определенного подхода в их взаимоотношениях с ее стороны. Она желала ему успеха в его творчестве и готова была во всем ему помогать. Фрэнк был благодарен ей за все, и она это чувствовала. Он также всегда был внимателен и искренен с ней. Поэтому-то ее так удивили последние новости. «Это просто розыгрыш, и скоро все встанет на свое место», - заключила она за неимением других версий.
В этот момент Фрэнк остановил автомобиль, обежал вокруг него, открыл дверь и галантно подал Джессике руку. Джессика не узнала место, куда ее привез Фрэнк, и уже собиралась обратиться за разъяснениями, как от проходившего мимо пожилого мужчины услышала странное приветствие:
– Здравствуйте. Я догадался, что вы наши новые соседи…
– И это правильно, - прервал Фрэнк, которому сейчас вовсе не хотелось тратить время на Вильяма Найтингейла.
– Тогда давайте знакомиться. Меня зовут…
– Вильям Найтингейл.
– Но откуда вам известно…
– Имя Вильяма Найтингейла у всех на слуху.
– Да кто же вы?
– Я – Фрэнк Бэйли, известный писатель. А это моя будущая жена, Джессика. К сожалению, мы торопимся. Передавайте привет миссис Найтингейл.
С этими словами Фрэнк открыл дверь дома и пропустил вперед Джессику, на которую все увиденное и услышанное произвело сильное впечатление.
– Фрэнк, ты это правда?
– Что?
– Ты назвал меня будущей женой. Ты так еще никогда меня не называл… Ты делаешь мне предложение?
Фрэнк прекрасно помнил, что этот вопрос уже обсуждался, и на свое предложение он даже получил согласие Джессики, но, застигнутый врасплох, он с жаром ответил:
– Да, дорогая, именно сегодня я хотел просить твоей руки. Ты согласна?
– Да, - тихо промолвила Джессика, и они обнялись.
Но в этот прекрасный вечер ей хотелось выяснить все до конца.
– А кто этот человек, с которым ты только что говорил?
– Сосед. Думаю, он сумасшедший.
– Сосед? Чей сосед?
– Джессика… - Фрэнк взял ее за руки, - долго мы будем стоять у входа? Проходи в гостиную и садись на диван. Я сейчас.
Пока Фрэнк отсутствовал, Джессика профессиональным взглядом в первом приближении оценила стоимость дома, в котором она в данный момент находилась. Итоговая сумма не оставила ее равнодушной, и она отправилась искать Фрэнка, обнаружив его на кухне, пытающегося что-то приготовить. Оторвав его от этого неэффективного занятия, Джессика твердым голосом спросила:
– Объясни мне, где мы находимся? Чей это дом?
– Это мой дом.
– Твой? – воскликнула Джессика. - Да ты знаешь, сколько он стоит?
– Как я могу не знать, если я его купил.
– Ой, Фрэнк, ты меня сведешь с ума. Это розыгрыш? Розыгрыш?
– Джессика, дорогая, успокойся. Я же сказал, что издательство заплатило мне за дополнительный тираж. Я и купил дом, где мы будем с тобой жить.
– Но почему ты не говорил об этом раньше? Ты что-то скрываешь…
Джессика уже была готова заплакать от обиды. Фрэнк находился в затруднительном положении. С одной стороны, он не мог отказать Джессике в объяснении. С другой стороны, он отдавал себе отчет в том, что это объяснение бессмысленно, так как завтра она ничего не будет помнить из сказанного им сегодня. Он даже опасался, что само содержание его объяснения будет истолковано Джессикой как издевка, слишком уж нетрадиционным оно должно быть.
– Хорошо, - решился он. – Только дай слово, что не будешь плакать и успокоишься. Идем в гостиную. Я разожгу камин, а то ты вся дрожишь.
Фрэнк обнял Джессику и отвел в гостиную, где на это раз усадил ее в кресло рядом с камином, с которым провозился некоторое время. После этого он сел около ее ног прямо на пол, взяв ее руку в свою. По мере того, как теплый воздух распространялся по комнате, дрожь Джессики постепенно прошла. Фрэнк чувствовал, что пора начинать.
– Джессика, ты должна знать, что я очень сильно тебя люблю. Ты ни при каких обстоятельствах не должна сомневаться в этом.
Фрэнк думал, что такое вступление должно было настроить Джессику на доверительный лад, но достиг прямо противоположного эффекта. Услышав такое, Джессика вновь насторожилась.
– Я попал в одну переделку…
– Боже, я должна была догадаться сразу…
– Нет, нет. Ты не так меня поняла. Я не совершил ничего плохого. Ну, хорошо, я все скажу, как есть. Мои дела пошли в гору, как ты помнишь… Да, да, я знаю, что ты уже не помнишь, вернее, ты еще не помнишь…
– Фрэнк, ты уверен, что в порядке? – Джессика смотрела на него с нарастающим беспокойством.
– Я понимаю, что все звучит не очень правдоподобно. Ты слушай. Когда у меня появились деньги, я, думая о нашем будущем, решил купить дом. И купил. Вот этот самый. Кстати, ты сама рекомендовала мне его.
– Фрэнк, - взмолилась Джессика. – Я первый раз вижу этот дом.
– Это так. Но неделю назад, то есть полгода назад, когда у меня были деньги, ты сама выбрала его. Потом как раз и случилось это… Понимаешь, время пошло вспять. Для меня. У других, я вижу, таких проблем нет. А я с каждым новым днем удаляюсь в прошлое ровно на месяц. Вот, к примеру, завтра будет девятое ноября…
– Все, хватит. Я больше не выдержу. Если это твой новый сюжет, прими мои поздравления - он оригинален.
Видно было, что Джессика рассердилась, и Фрэнку было мучительно больно осознавать это. Он решил подправить ситуацию:
– Но ты не волнуйся. Я встречусь со своим агентом. Я снова издам роман. Сейчас я временно вернулся в редакцию, чтобы иметь возможность оплачивать текущие расходы…
Тут Фрэнк осекся. Он внезапно вспомнил, что оставил в редакции все свои наработки – ту кипу бумаг, которая так кстати пригодилась сегодня, и на которую он возлагал надежды в будущем. Завтра все это пропадет, и у Фрэнка будут непрерывные трения с Дэвидом Кэмблом. Взгляд на часы показал, что еще не все потеряно, но для этого надо немедленно выезжать в редакцию, а это в свою очередь означало, что он должен оставить Джессику одну. Сердце Фрэнка разрывалось.
– Дорогая, случилось непредвиденное. Я забыл мои материалы в редакции. Если я не заберу их сегодня, они пропадут.
Логика последней фразы сразила Джессику окончательно.
– Это как раз то, о чем я тебе говорил. Завтра не будет! Я быстро. Жди меня здесь и никуда не уходи.
Он поцеловал Джессику в щечку и бросился из дома к своей машине. В конце улицы на полном ходу он обдал свежим ветерком прогуливающуюся пожилую пару.
– Это наш сумасшедший сосед.
– Сумасшедший?
– Да. Он утверждает, что он всемирно известный писатель.
– Подумать только!
Даже если бы Фрэнк стал свидетелем этого диалога, он не был бы в состоянии высказать свое мнение. В голове была только одна мысль – успеть до закрытия редакции и застать Джессику дома. Его автомобиль мчался в Ливерпуль настолько быстро, насколько позволяли правила, а иногда даже быстрее. «Глупо все получилось». Это он о разговоре с Джессикой. «Мне надо было подготовиться, собраться с мыслями. Что она обо мне подумала? Подумала, что связалась с идиотом. Частично так. Не буду себя идеализировать. Но в такой ситуации даже блестящий гений сойдет за идиота».
Фрэнк даже не вбежал, он влетел в редакцию. В отделе уже никого не было, но ему никто и не был нужен. Взгляд сфокусировался на его столе. На нем лежала спасительная пачка бумаг. Фрэнк схватил ее крепко и прижал к груди, полагая, что чем крепче он ее держит, тем менее властно будет над ней время, в абсурдном смысле этого слова. «А теперь обратно. И как можно быстрее». Выскочив в коридор, Фрэнк нос к носу столкнулся с Дэвидом.
– Что-то ты сегодня задержался.
– Прорабатывал планы на будущее.
– Полезная вещь. А что такое объемное ты несешь? – не унимался Дэвид.
– Решил немного дома поработать.
Фрэнк врал напропалую и ненавидел в этот момент все на свете, потому что был вынужден врать.
– Дэвид, извини, меня ждет машина.
– Давай, давай. Смотри, не перенапрягайся. До завтра.
Фрэнк хотел было добавить, что завтра суббота, но в последний момент передумал. Уже на другом берегу Мези он вспомнил этот диалог и попытался представить реакцию Дэвида, когда ему говорят, что за понедельником следует суббота. От представленного Фрэнк нервно поежился. Большая скорость движения не давала возможности думать, и Фрэнк на время отключился.
– Ты говоришь, он всемирно известный писатель?
– Это он так говорит. Кстати, он передавал тебе привет.
– Это ж надо!
Визг тормозов заглушил последнее восклицание. Фрэнк ворвался в дом, запнулся на пороге гостиной и оказался сидящим на полу посреди только что привезенных бумаг.
– Джессика, - жалобно позвал он.
Тишина. Только слышно легкое потрескивание из камина. Фрэнка била нервная дрожь. Он подполз к камину, разглядывая комнату уже с другой точки. «Без Джессики все теряет всякий смысл». С этой мыслью он достал из кармана телефон, нашел ее имя и нажал вызов. Никто не отвечал. Чтобы камин не потух, он швырнул в него новый брикет. Переводя взгляд с разрастающегося пламени на валяющиеся бумаги, ради которых он оставил Джессику одну, Фрэнк дико закричал. Затем он вскочил, схватил несколько листов и собирался уже бросить в огонь, как вдруг обмяк, вновь опустился на пол и заплакал. Это продолжалось недолго. Достав из бара бутылку водки, Фрэнк вернулся к куче бумаг и, сидя на них, морщась и икая, выпил добрую половину содержимого емкости. Тупо уставившись на огонь, он стал ожидать эффект, который вскоре и последовал.