Мой Любимый Тиран
Это произошло в университетские годы. Я с детства была тихой и неприметной, пожалуй, и на психологический факультет я поступила в надежде избавиться от своих комплексов. Хотя теперь мне кажется, что все студенты-психологи – это просто кладись всевозможных комплексов. М. был самым красивым и умным парнем нашего потока, просто Вильгельм Вундт воплоти. Конечно, вокруг него с первых же дней образовалась свита поклонников (большей частью поклонниц). Буквально все наши девчонки были в него влюблены. Однако, я не пала жертвой его чар. Мы сталкивались только на лекциях, поэтому совсем не общались, да он, наверное, даже имени моего не знал. Так мы доучились до третьего курса и неожиданно для себя выбрали одного научного руководителя, единственные со всего потока. Тогда я впервые посмотрела на М. другими глазами. Я даже не представляла, что у нас схожие взгляды на предмет. С того момента М. начал со мной здороваться при встрече, что многие сочли бы за честь. Как-то профессор дал нам общее задание, и мы допоздна просидели в интернет-зале библиотеки. А когда собрались идти домой, он вдруг предложил проводить меня.
Я немного растерялась, ведь с жильем у меня как раз были проблемы. Я приехала из ПГТ и на первом курсе жила в общаге. На втором – я вместе с двумя одногруппницами снимала квартиру, а последние два месяца осталась без жилья, потому что мои соседки передумали и вернулись в общежитие, а я поздно узнала об их решении, и не успела во время подать заявление на комнату. Первый месяц за квартиру я оплатила, а на второй не хватило денег. Так что в ожидании места, я тайком пробиралась в общежитие и ночевала в комнате сердобольной сокурсницы.
Но время было позднее, так что уже не проскользнуть мимо коменданта, даже пытаться не имело смысла.
- Ну, так тебя проводить? – переспросил М.
Я не знала, что ответить:
- Я… эээ… как бы…
- Не хочешь?
- Не то что бы…
- Тогда что?
- Мне сегодня некуда…
- В смысле?
- Я временно осталась без жилья и в общагу уже не пробраться, - что-то вроде этого сказала я.
- Так что же ты раньше молчала?
- Не знаю, не заметила, как пролетело время.
- Да я не про это. Я про квартиру. Ты разве не знала, что я сдаю однокомнатную?!
- Не знала, - я пожала плечами.
- Ладно, идем.
- Куда?
- В ту самую квартиру, - сказал М. и взял меня за руку.
М. привел меня в квартиру, которая, кстати, была всего в двух остановках от Универа, отдал мне ключи и сказал, что с оплатой я могу не торопиться, месяц уже кончается, так что плату он возьмет лишь за следующий, хотя была еще только середина месяца. Про цену он сказал, что пока не придумал, но мы договоримся. Когда М. ушел, я заметила, что вокруг полно его вещей: одежда, книги, даже зубная щетка. Не похоже, чтоб квартира сдавалась. На следующий день я спросила М., почему там так много его вещей. Он извинился, сказал, что забыл о них, и что вечером все заберет.
Я обустроилась, хотя и заподозрила какой-то подвох, но выбора особо не было. Однако, М. так и не забрал свои вещи и вообще в квартире не появлялся, и в Универе мы по-прежнему не общались. К началу следующего месяца он сказал, что оплата в две стипендии его вполне устроит. Я была удивлена и не могла не спросить, почему так дешево? Он ответил, что для ''своих'' скидка. Все это меня смущало, но пока я ждала комнату в общежитии, надо было где-то жить. Прошел еще месяц в том же духе. И однажды вечером, часов в девять, М. объявился. Как выяснилось, у него были запасные ключи. Я спросила о причине столь позднего визита, М. ответил, что был поблизости, задержался и теперь ему будет трудно добраться домой на другой конец города.
- Надеюсь, ты не против, что я заночую здесь?
- Нет, конечно…- а что еще я могла ответить?!
Он выпил чаю с бутербродами и лег спать на кресле-кровати. Я не могла уснуть, сидела на кухне на подоконнике, погасив свет, и считала звезды. Около двенадцати он тихо вошел, я даже вздрогнула:
- Уф! Напугал. Не спится?
Он, молча, подошел ко мне, в тусклом фонарном свете, падающем от окна, его глаза как-то неестественно сверкали, как у безумца, и я только тогда заметила, что он был абсолютно наг. Несколько секунд он пристально смотрел мне в глаза. Наверное, от будоражащего чувства между удивлением и испугом у меня расширились зрачки, и это, вероятно, стало для него сигналом. Он неистово запустил руку в мои волосы, притянул к себе и начал жадно целовать. С удивлением для себя я ответила на поцелуй. М. грубо сорвал с меня одежду и словно зверь пустился в любовные танцы прямо на подоконнике…
Утром я проснулась, когда он уже закрывал за собой дверь. У меня не было первой пары, а у него была, поэтому он ушел, не разбудив меня, так я подумала. Хотя я не знала, как понимать то, что произошло между нами, и хотела об этом поговорить, но при встрече в Универе М. вел себя так, будто ничего не было, и не стал со мной разговаривать. От обиды я проревела в туалете всю пару. Я хотела обличить М. перед всей его свитой, но это скорее унизило бы меня. Наконец, я собрала волю в кулак и отправилась на занятия. А на последней паре, это была лекция, когда я проходила мимо, он сказал: ''извини''. Всю лекцию я только и думала, за что он извиняется? За свое поведение или за то, что произошло между нами? Но после пары он так быстро ушел, что я даже не заметила. Я оставалась в неведение все выходные. И в понедельник нам опять не удалось поговорить, потому что староста его группы, подлиза и выскочка С. не отходила от него ни на минуту. А сам он даже не смотрел в мою сторону. Тогда я окончательно уверилась в том, что извинения относились к произошедшему. Мне было нелегко это принять, но я сама была виновата, что прониклась его ''благородным состраданием'' к моей бездомной доле и мнимой схожестью мыслей. Я не пользовалась популярностью у противоположного пола. Так чего же я ждала от такого, как М.? С моей стороны, было глупо полагать, что я могла ему понравиться. Но раскисать было некогда, приближалась сессия. Я отправилась в деканат уточнить расписание зачетов, и секретарь сообщила мне приятную новость: в общаге освобождалось место, так что я могла переехать в ближайшее время. Это приободрило меня. Возле выхода я столкнулась с М. и сразу сообщила ему, что съезжаю. Он удивленно взглянул на меня и, ничего не ответив, прошел мимо. Я еще больше разозлилась и решила собрать вещи в тот же день. К тому моменту, как все было уложено, я немного остыла и утомилась. В конце концов, утро вечера мудренее, решила я и отложила переезд до утра. Спустя пару часов я услышала щелчки в замочной скважине и вышла навстречу входящему М. Я собиралась сказать что-нибудь обидное, но, шагнув в прихожую, уткнулась лицом в охапку роз, которые мгновением позже упали к моим ногам. Глаза М. снова светились каким-то странным блеском, он, не разуваясь, пошел на меня прямо по розам. Я в смятении отступала назад, пока не уперлась спиной в стену. М., не проронив ни слова, начал меня целовать, хотя я поначалу и пыталась сопротивляться. В этот раз М. был таким трепетным и нежным, все его прикосновения были мягки и осторожны, словно одуванчиковый пух, и я снова сдалась. Мы купались друг в друге почти всю ночь, а когда я проснулась, на полу лепестками роз было написано: ''не уезжай''. Все это вскружило мне голову, и я осталась. Я возомнила себе, что не безразлична ему и даже не стала искать оправданий тому, что мы почти не общаемся на людях и тому, что он опять сбежал, и всему остальному. Следующие три недели была сессия, и я лишь пару раз мельком видела его в Универе. Еще две недели после сессии были каникулы, и я ездила домой. Обычно поездки домой приносили мне радость, но в тот раз я не находила себе места и считала дни до начала занятий, чтобы вновь его увидеть. Наконец начался новый семестр. М. вел себя как обычно, то есть по-прежнему не обращал на меня внимания. Я долго ломала себе голову, пытаясь понять его, но, видимо, я никудышный психолог. Наконец, набравшись мужества, я решилась поговорить и все выяснить.
На большой перемене, я подошла к нему и, на удивление его свиты, попросила переговорить с глазу на глаз.
- Чего тебе? – спросил М., когда мы отошли подальше от посторонних глаз и ушей.
- Я хотела бы прояснить наши отношения.
- Какие еще отношения? – надменно спросил он.
- Если для тебя это ничего не значит, зачем тогда просил меня остаться? – мне было обидно, но я держала себя в руках.
- Остаться? О чем ты?
- О чем?! – вскрикнула я, и слезы навернулись мне на глаза, - Ты прекрасно знаешь, о чем я, подлец! - я не сдержалась и влепила ему пощечину.
Разрыдавшись, я снова просидела всю пару в туалете. Как я могла дважды обмануться?! Теперь еще и место в общаге было упущено. Опять придется ждать полгода. Чувство стыда терзало меня, как никогда. С этого момента я собиралась ненавидеть его до конца своих дней и даже дольше.
Тем же вечером я сидела и мучительно обдумывала свое положение в его квартире, когда в дверном замке опять послышалось шуршание ключа. ''Ну, это уже слишком!'' – подумала я. Вскоре в комнату вошел М., у него был взволнованный вид, он торопливо подошел ко мне и сказал:
- У меня мало времени! Слушай меня внимательно! – от удивления я потеряла дар речи, а М. продолжил, - Это все Т.! Он надменный и злой. Он знал, что я сдал тебе квартиру, я сдерживал его как мог, но он все равно сделал это. Прости, мне так жаль…
- Ничего не понимаю! Что с тобой? – поведение М. начало меня пугать.
- Не волнуйся, со мной все в порядке. Я просто хотел извиниться за свое поведение. Пожалуйста, постарайся не обращать внимания на грубости, которые время от времени вытворяет этот балбес, - он ткнул пальцем себе в грудь, - Ты мне очень нравишься! Первые два года я старался сконцентрироваться только на учебе и никого вокруг не замечал. Но когда мы выбрали одного научного руководителя, я буквально впервые тебя увидел, и ты понравилась мне с первого взгляда, - все это было так неожиданно, что я не смогла ничего ответить, - Извини, мне пора, а то Т. услышит нас, - с этими словами он практически выбежал прочь.
Все это показалось мне безумием. И я долго не могла понять толи это глупый розыгрыш, толи М. находился под действием каких-нибудь психотропных, толи он сошел с ума, толи и впрямь в его свите есть какой-то ужасный Т., который желает мне или М. зла. Как же все запутано! М. совсем не умеет объяснять!
Я обдумывала эту ситуацию всю ночь и пришла к мнению, что я на самом деле нравлюсь М., но какой-то социопат из его свиты не хочет, чтобы мы сблизились, и М. приходится так себя вести, чтобы защитить меня от Т.
''Да, так и есть! Как еще можно истолковать его запутанную речь!? К тому же это объясняет, почему он не общается со мной в Универе. Хотя это, конечно, не дело, позволять какому-то психу командовать собой. Но М. должен сам с этим разобраться, он ведь мужчина''.
Сессия, учеба, переживания из-за М. – все это так измотало меня, что я стала себя плохо чувствовать: тошнота, сонливость, головокружения, утром меня даже вырвало. Мне точно надо передохнуть, пожалуй, забегу в общагу к медсестре за справочкой и поваляюсь денек дома, решила я. Медсестра – женщина понимающая, если видит, что человеку и впрямь нужно отдохнуть, выписывает медотвод на денек-другой. Но когда я поделилась с ней симптомами своего переутомления, она почему-то спросила, когда у меня была менструация в последний раз. И тут я вспомнила, что прошло уже больше месяца… И побежала в аптеку со всех ног. Подозрения медсестры оправдались, я была беременна. Эта новость была мне словно обухом по голове!
''Что теперь делать?! Прежде всего, успокоиться! И записаться к врачу. Узнать какой срок, тогда и решу'', - быстро пронеслись мысли у меня в голове.
Через пару дней я уже сидела в кабинете гинеколога с кучей бумажек в руках. Шесть недель. У меня есть еще столько же, чтобы избавиться от этого. Но я почему-то покорно иду сдавать кровь, мочу и прочее, все равно пригодится.
''Я не знаю, как поступить!? Я еще так молода, чтобы стать матерью, к тому же я еще не доучилась. И что скажет М.? Он ведь отец, он тоже должен принимать решение. Надо рассказать ему, а там будь, что будет'', - думала я, сидя в очереди на узи.
Когда я вошла в кабинет, и врач показал мне, как выглядит мой будущий ребенок на аппарате узи, когда я увидела эту фасолинку, в которой уже бьется крошечное сердечко, слезы радости, умиления и жалости полились из моих глаз ручьем. Я не знала, смогу ли я отказаться от того чуда, что происходит внутри меня.
В растрепанных чувствах, я бродила по городу до самого вечера. И, в конце концов, решила, что при первой же встрече все скажу М. Хотя в душе, я надеялась, что он захочет этого ребенка, так же, как уже хотела я, хоть и подсознательно.
Мы с М. встретились через два дня на паре у научного руководителя. Дождавшись удобного момента, я сказала ему.
- Что ты несешь? – возмутился М.
- Это правда. Вот снимок узи, смотри, если не веришь мне, - сказала я и протянула ему снимок.
- Да мне все равно на твои снимки. С чего ради ты решила записать меня в отцы?
- Что значит с чего! Потому что это был ты!
- Тебе, наверное, приснилось. Не впутывай меня в свои интриги. Не на того напала! – грубо сказал он и ушел.
Похоже, плакать в туалете стало моим амплуа.
''Совершенно очевидно, что М. не хотел ребенка и поэтому вел себя так грубо и наигранно удивлялся. Мог бы хоть признать себя отцом, пусть и отказаться от ребенка, но признать! Но он предпочел изобразить наивность и сбежать. Сам вел себя, как ребенок, куда ему своих детей?! Может и впрямь избавиться от него?! Я ведь тоже еще не готова к материнству. Кто тогда будет его воспитывать? Какой же это трудный выбор!''
Несколько дней я попеременно, то решалась на роды, то на аборт. И никак не могла определиться. С М. я не виделась все эти дни, даже на лекциях. М. просто пропал и не появлялся в Универе. ''Видимо, боится столкнуться со мной, думает, что я устрою ему прилюдную сцену, и его репутация будет разрушена, ну, или подпорчена.''
И примерно через неделю М. по привычке снова пришел в квартиру.
- Послушай, я, конечно, все понимаю, это твоя квартира, но ты не имеешь права врываться сюда, когда тебе вздумается! – не выдержала я и, наконец, все высказала ему прямо с порога.
Но М. вместо ответа упал передо мной на колени и, обхватив меня руками за талию, прильнул щекой к животу.
- Прости меня! За все, прости! – сказал он серьезным и в то же время отчаянным голосом.
- И что?! Сейчас извинишься, чтобы завтра снова наговорить мне кучу гадостей?! Это такое издевательство?! Манить меня, как собачку, а потом снова и снова пинать и гнать прочь?! Я больше не куплюсь на твои извинения! – я решила быть твердой до конца, что бы он ни сказал.
- Я понимаю… - с тяжелым вздохом сказал он, - У тебя есть на это полное право. Я лишь хотел узнать, как там малыш? Какой уже срок? Ты ведь не убьешь его?!
- С ребенком пока все в порядке. Уже девять недель. Но у меня еще есть возможность сделать аборт, - сама не знаю, почему я так сказала.
- Пожалуйста, не делай этого! – тихо попросил М.
- Но ведь тебе не нужен этот ребенок. Почему ты думаешь, что я захочу жертвовать своей молодостью?!
- Я никогда не думал, что у меня будут дети… Вернее даже сказать, я думал, что у меня никогда их не будет. Но девять недель… Это точно был я!
- Надо же! Теперь ты признаешь.
- Да. Я слышал, когда ты сказала про беременность, но я ничего не мог сделать. А еще я боялся, что это мог быть Т.
- Что за бред?! Это неправдоподобные отговорки. Я даже не знакома с твоим Т.
- Вы знакомы, даже ближе, чем ты думаешь. Ты просто не знаешь.
- Чего я не знаю?
- Извини, я… мне надо идти… Пожалуйста, позаботься о малыше! Я сделаю все, что смогу, обещаю! – с этими словами он буквально выскочил за дверь, оставив меня в полном недоумении.
''Нет! Если я опять поверю ему, я буду дурой в пятой степени! Неужели, жизнь меня ничему не учит?! Хотя бы даже тому, что М. нельзя доверять! Что сегодня он говорит одно, а завтра передумает и снова обидит меня! Но что же делать с ребенком? Осталось чуть больше двух недель, чтобы принять решение.''
М. снова начал ходить в Универ. На людях он вел себя по-прежнему. Но с того дня, когда я возвращалась в квартиру после занятий, то находила приятные мелочи: то свежие фрукты, то крошечные носочки для новорожденных, то пеленки, то домашние котлеты, видимо, принесенные М. из дома. Это было так трогательно, хотя и не понятно, когда он успевал их приносить. Так пролетели три недели, и срок беременности перевалил за грань, разрешенную для абортов. Хоть я и сомневалась все это время, но даже не заметила, что принимать решение было уже поздно.
- Поздравляю Вас, первый триместр позади, еще неделя, максимум две и о токсикозе можно будет совсем забыть, - сказала мне моя гинеколог на очередном приеме.
- Что? Позади? Значит уже нельзя делать аборт? – я словно опомнилась ото сна.
- Аборт? А Вы хотели его делать? – удивилась врач.
- Я не знаю… - рассеяно ответила я.
- Послушайте, у Вас уже тринадцать недель. Аборт не делают позднее двенадцатой недели, лично я не позволяю своим пациенткам и на двенадцатой уже. Почему Вы не предупредили меня, если не хотите рожать?! Как Вы можете так безответственно себя вести?!
- Простите… Если так, то я рожу… - пристыжено ответила я.
- А потом что? Бросите его в роддоме? – с укоризной спросила врач.
- Нет. Я хочу его. Просто я не уверена в его отце. Мне страшно. Я не знаю, справлюсь ли я… - слезы сами собой полились из глаз, против моей воли.
- Тише-тише! Это нормально! Всем страшно. Но все справляются, - врач успокаивающе потрепала меня за руку, - Пожалуй, запишу вас к нашему психологу для беременных, - сказала она, уже совсем подобрев.
Так и решился мой вопрос сам собой. Какое-то время я походила к психологу и мне, действительно, полегчало. ''Может быть, мне сменить специализацию и стать семейным психологом?!'' Я даже решилась сообщить о беременности своим родственникам. Однако, сказать родителям, что я беременна от человека, который не то что жениться на мне не хочет, но и ребенку помогать вряд ли будет, очень непросто. Хотя, М. такой странный, кто его знает, может быть, он и будет помогать. Ведь все это время он продолжал приносить еду и разные милые вещи для ребенка, хоть в Универе и вел себя отстраненно.
В общем, я уже решилась рассказать родителям о беременности на ближайших выходных, когда кое-что произошло. Вечером, когда я сидела дома и готовилась к семинару, входная дверь снова открылась снаружи. Я обрадовалась, надеясь, что, наконец, смогу все нормально обсудить с М.
- Давненько ты не появлялся, - сказала я и остолбенела от удивления, увидев на пороге женщину лет сорока пяти.
- Здравствуйте, девушка. А что, позвольте спросить, Вы тут делаете? И кого ждете? – говорила она вежливо, но голос ее был холодный и надменный.
- Я тут живу, - неуверенно ответила я.
- Живете? – удивилась женщина, - И давно?
- С середины октября… А Вы кто?
- Я хозяйка этой квартиры.
- Как хозяйка? – испугалась я, - Мой друг сдал мне ее. Я не знала… - начала я оправдываться.
- Значит друг. И как же зовут Вашего друга?
- М.
- М.? Вы уверенны? Ни Л. или Т.?
- Вы знаете Т.? – удивилась я.
- А Вы?
- Нет, но М. говорил о нем. Кто он?
- М. о нем говорил? Вы точно ничего не путаете? – недоверчиво спросила она.
- Да нет же! Но я решительно ничего уже не понимаю.
- Да, легко запутаться. Хорошо, я постараюсь объяснить. Но сначала я хочу знать, в каких вы с М. отношениях.
Я покраснела и на минуту задумалась, не зная как же охарактеризовать наши с М. отношения.
- Не знаю, честно говоря… У нас сложные отношения, - наконец, я решила сказать все, как есть.
- Так я и думала. И насколько же сложные у вас отношения?
- А какие у вас отношения? – ответила я вопросом на вопрос, чтобы дать понять этой наглой даме, что устраивать допрос незнакомому человеку неприлично.
- Я его мать! – глядя на меня снисходительно, заявила она.
- Ой! Простите!
''Как же я глупо выгляжу! Могла бы сразу догадаться. Как неловко получилось! Что же теперь делать?!''
- Так Вы не сказали насколько далеко зашли ваши сложные отношения? - повторила она вопрос.
Я еще сильнее покраснела и не могла подобрать слов, с одной стороны, мне было стыдно, а с другой – манеры этой женщины вызывали во мне бурю негодования. Конечно, она имела право знать о наших отношениях, ведь она все-таки мать М., но вести себя так грубо с кем бы то ни было непозволительно.
- Что это? – указала она пальцем на мой округлившийся живот.
''Надо же какая зоркая! Я бы не обратила внимания. Ведь живот у меня еще не выпирал, лишь округлился, со стороны можно предположить, что это так, жировые отложения, например.''
- Это живот… - пролепетала я.
- И только? Не лгите мне, милочка! Скажите все как есть!
- Ладно. Да. Я беременна.
- И кто отец?
- Ваш сын, - сказала я, опустив голову, будто преступник перед оглашением приговора.
- Не может быть! – воскликнула она и рефлекторно села.
- С Вами все в порядке? Принести Вам воды? – забеспокоилась я.
Я, конечно, предполагала, что она не обрадуется, но чтоб эта новость настолько ее шокировала…
- Вы должны немедленно избавиться от ребенка!
- Что?! Да как Вы можете такое говорить?! – вскричала я в негодовании, - Я не навязываюсь ни Вам, ни вашему сыночку! И …
- Он болен! – перебила она, и я замолкла на полуслове.
- То есть как болен?
- У него диссоциативное расстройство идентичности, - печально ответила она.
Я была так шокирована, что у меня подкосились ноги, и я тоже рухнула на пол.
- Поднимайся, пойдем, присядем и поговорим, - вдруг сказала она дружелюбно. Я послушно встала и прошла за ней на кухню.
- Меня зовут Зинаида Александровна, - начала она, заварив нам липового чая, - А как тебя?
Я ответила.
- Понимаешь, Я., когда М. было пять, мы с его отцом пережили очень тяжелый разрыв. Его отец ужасный человек. Он не мог просто так уйти. Напоследок, помимо скандалов, он устроил побои и акты насилия и все это в присутствии М. Мне тяжело об этом говорить… И я даже не могу представить, как тяжело было М. Когда все закончилось, его отца посадили в тюрьму, а М. перестал есть и разговаривать. Очень долго мы бегали по всевозможным докторам и клиникам. И только к десяти годам он более-менее пришел в себя. В десять он пошел в первый класс и, вдруг, выяснилось, что он невероятно одаренный ребенок. М. закончил все одиннадцать классов за шесть лет. Сначала я была рада, что, несмотря на замкнутость, которая осталась, как последствие пережитого стресса, М. так хорошо учился. А потом я начала замечать, что с ним что-то не так. И в пятнадцать лет ему поставили этот диагноз: диссоциативное расстройство идентичности… - ее голос задрожал от подступивших слез.
Я была шокирована услышанным и не могла ничего ответить. А Зинаида Александровна продолжила, утирая слезы:
- Сам М. не знает о своей болезни и ничего не помнит из того, что делали другие его личности.
- Другие? Их несколько?
- Да… Л. и Т. Думаю, ты общалась с ними. М. слишком замкнут, он не стал бы сдавать квартиру или заводить роман… Хотя Т. довольно груб, сложно представить, чтоб он начал с кем-то встречаться. Скорее всего это Л.
- О, Боже! Я сейчас сойду с ума! Как же так?!
- Мне тоже нелегко. Я теперь не знаю, кто из них мой сын… Я не знаю, какая личность доподлинно его. Если бы две другие не называли своих имен… Ведь мой сын не может считать себя Л. или Т.
- Что же делать?!
- Ты должна избавиться от ребенка. Вдруг у него будут какие-нибудь отклонения!?
- Но я не могу. Срок уже большой. Да и расстройство идентичности не передается на генетическом уровне. Это психологическое расстройство приобретенного характера, это ведь даже не шизофрения.
- Это достаточно редкая болезнь и малоизученная. Думаю, если ты расскажешь о ней своему врачу, то в виде исключения беременность можно будет прервать.
- За что Вы так ненавидите моего ребенка?!
- Я не ненавижу. Я боюсь последствий.
- Я сама решу! Не указывайте мне.
- Да пойми ты, я же говорю все это ради тебя. Ты не знаешь, какого это – жить с психически нездоровым ребенком! Ты не знаешь, через что я прохожу каждый день. Как тяжело мне было вступить в контакт с этим неуравновешенным Т. и убедить его не разрушать жизнь М. и скрывать болезнь. Как тяжело мне было осознавать, что все достижения в учебе – заслуга Л., а не моего сына. Где же его личность?! Осталось ли хоть что-то от него?
- Невероятно! Мы проучились вместе три года, а я даже ничего не заподозрила.
- Не знала, что вы вместе учитесь… - вздохнула Зинаида Александровна.
- А как его вообще приняли в Университет?!
- Декан факультета в курсе нашей проблемы и приглядывает за М., он даже пишет какую-то научную работу о моем сыне, но как бы чудовищно это не звучало, я питаю надежду, что эта работа поможет нам.
- Все равно это неправильно!
- Не вздумай кому-нибудь рассказать! Если спровоцировать М., то его состояние может ухудшиться. И поэтому я хочу, чтобы ты сделала аборт и перестала общаться со всеми его личностями. И, надеюсь, ты съедешь в ближайшее время. Фактически квартира принадлежит мне, и ты здесь живешь незаконно.
- Ах, вот в чем дело! Вы просто хотели меня выгнать…
- Я просто хочу, чтобы мой сын выздоровел.
- Мне сейчас некуда идти…
- Где же ты жила раньше?
- Я приехала из поселка N и жила в общежитии, а потом снимала квартиру. Теперь я не могу себе позволить снимать жилье, и нужно ждать пока в общежитии снова освободится место.
- Как долго ждать?
- Думаю, еще пару месяцев.
- Что ж… Я позволю тебе остаться, но при условии, что ты перестанешь общаться с М. и его личностями.
- Не переживайте, М. и его личности и так не особо общаются со мной.
- Ты должна пообещать!
- Хорошо, я обещаю не общаться с вашим сыном и его личностями.
Зинаида Александровна ушла. А я так и осталась сидеть на кухне. Я не смогла уснуть той ночью. Все думала и думала… И не могла поверить, что у М. диссоциативное расстройство. Мне было страшно. Я уже жалела, что не сделала аборт. Я уже не была уверена, что ребенок родится нормальным и, наверное, я уже не хотела рожать его. Я набралась смелости и рассказала все своему гинекологу и спросила про аборт. Моя врач, как и я, некоторое время не могла в это поверить. А потом все же дала согласие на процедуру. Все это было как в тумане. Время и дата были назначены. Я пришла. Меня поместили в палату с другими абортницами. Я переоделась и стала ждать своей очереди. Первую абортницу уже привезли обратно. И небрежно сбросили с каталки на кровать, по ее ногам все еще струилась кровь.
- У нее кровь! – вскрикнула я.
- Это не ее кровь, - злобно пробурчала одна из санитарок, называя имя следующей абортницы.
Следующая женщина алкоголического вида резво запрыгнула на каталку, будто для нее это привычное дело, и санитарки увезли ее в операционный зал. Другие в ожидании своей очереди весело болтали, делясь своими рекордами и причинами абортов. Одна молоденькая девушка, старшеклассница, плакала, избавиться от ребенка ее заставляли родители, а она хотела родить. Другая женщина средних лет, тоже утирала слезы, ей все время не везло, и уже третий плод останавливался в развитии прямо в утробе, шансов зачать в четвертый раз у нее почти не было. Меня охватил ужас от всего происходящего и когда третью абортницу привезли в палату и назвали мое имя… Я вскочила и закричала:
- Нет! Я не пойду! Нет! – я схватила свои вещи и убежала прочь.
После этого поступка, моя гинеколог стала как-то лучше ко мне относиться, с большим сочувствием что ли.
- Не переживай, - сказала она, - Ты поступила правильно. А диссоциативное расстройство, в конце концов, приобретенное психологическое состояние, маловероятно, чтобы это как-то повлияло на будущего ребенка.
Тем же вечером, когда я избежала аборта, я впервые ощутила, как малыш шевелится внутри меня. И от переизбытка чувств я разрыдалась. ''Как же я могла желать ему смерти!? Как же я могла думать об этом!?''
- Прости меня, малыш! Прости меня, малыш! Прости меня, малыш! – повторяла я сквозь слезы, пока не уснула.
После разговора с Зинаидой Александровной до попытки аборта прошло две недели, все это время я не видела ни М., ни его личностей, потому что он снова не ходил в Университет и даже ничего не приносил в квартиру, пока меня не было.
Но я была этому рада. Мне было страшно встретиться лицом к лицу с его личностями, да и с ним, наверное, тоже. Однако, он снова объявился в квартире на следующий день, после попытки аборта.
Он так тихо открыл дверь, что я даже не услышала и буквально подпрыгнула на месте, когда он неожиданно вошел в комнату.
- Не бойся, это я! – сказал он улыбаясь.
- Кто ты? – спросила я, стараясь сохранить самообладание.
- Отец твоего малыша! Забыла?! - отшутился он.
- Имя?!
- В смысле? – удивился он.
- Твое имя?!
- Ты ведь знаешь… - он начал пытливо всматриваться мне в глаза.
- Я познакомилась с твоей матерью – Зинаидой Александровной, - я многозначительно посмотрела на него.
- Значит, ты все знаешь… - он со вздохом опустил голову.
- Ну, так как же тебя зовут?
- Л.
- Так значит, это правда… - пробормотала я.
- Да… мне очень жаль…
- Зачем ты пришел?
- Видишь ли, ни я, ни Т. … мы не можем появляться, когда захотим… это происходит без нашей воли. Я появляюсь чаще. Когда М. переутомляется или не выспится, в общем, я, как запасная батарейка, которая включается, когда он устает. А Т. появляется только в моменты опасности или гнева, он так сказать – грубая физическая сила. Хотя в подростковом возрасте, когда гормоны были нестабильны, Т. появлялся чаще. В тот вечер, когда он пришел к тебе… Я засиделся в библиотеке и, когда возвращался, столкнулся с двумя хулиганами… ну, и Т., конечно же, заступился за нас. Но на самом деле, Т. не хороший человек, он надменен, временами жесток и зол. В отличие от М., я и Т. знаем, что делает каждый из нас. Мы, конечно, не можем видеть глазами другого, но мы все слышим, хоть и смутно, словно сквозь старое шипящее радио, бывают, конечно, моменты, которые мы упускаем, но, в основном, все слышим. Так что Т. знал, что я привел тебя сюда, и воспользовался ситуацией… Он сделал это мне назло… Ведь не сложно было догадаться, что ты мне нравишься… - Л. вздохнул, - В общем, я хотел сказать, что не мог приходить к тебе, пока М. чувствовал себя хорошо. А Зинаида Александровна, в последнее время, приложила не мало усилий, чтобы М. высыпался и не переутомлялся и чтобы даже на учебу не ходил.
- Боже мой! У меня сейчас голова взорвется! Я схожу с ума… - все это было для меня так внезапно и не понятно, что я была на грани потери сознания.
- Я знаю, родная, знаю, что это тяжело понять. Но я буду прилагать все усилия, чтобы тебе не пришлось сталкиваться ни с Т., ни с М. И все у нас будет хорошо!
- Я не знаю, как мне на это реагировать. Твоя мать запретила мне общаться с тобой… со всеми вами…
- Она мать М., но не моя. И ее мнение мне безразлично. Я и так для ее сына много делаю.
- Как не твоя? – я до сих пор не могла поверить, что совершенно разные личности существуют в одном теле и что каждая воспринимает себя обособленно от остальных.
- Да, брось, неужели ты до сих пор не изучила ДРИ. Я, собственно, поэтому и поступил на психологический…
- Зинаида Александровна сказала, что М. не знает о своей болезни… Но как это возможно скрыть? Как объяснить, что он вдруг пришел в себя в незнакомом месте? Или что уже сдал экзамен, на который еще не ходил?
- Это просто. Как я уже сказал, и я и Т. знаем, что делает М. и, когда он теряет сознание, а кто-то из нас, наконец, может взаимодействовать с окружающим миром… По условиям, которые навязала нам его мать, мы должны либо доделать то, что он не успел, либо сразу же идти домой, если это случилось где-нибудь в общественном месте. Так как я хорош в учебе, а М. очень быстро утомляется от умственного труда, я большей частью учусь за него. А Зинаида Александровна потом говорит ему, что он все сделал, но так устал, что забыл об этом. Она вообще, убедила М., что у него посттравматическая фиксационная амнезия, якобы он в детстве ударился головой и с тех пор время от времени забывает, что с ним было пару минут или часов назад. Глупость, конечно, но он поверил и уже привык к этому. Потому, когда я поступил на психологический, Зинаида Александровна просто убедила М., что он сам захотел этого. Теперь ты знаешь, почему в Универе я вел себя так странно, потому что это был М., и он совершенно ни о чем не подозревает. Поэтому он и не поверил тебе насчет беременности. М. в целом не плохой парень, но он сторонится окружающих и потому старается выглядеть таким надменным и недосягаемым. Даже в компании своих почитателей он старается ни с кем не разговаривать и держаться в стороне. Поэтому прости меня, что заставил тебя думать, будто ты мне безразлична. Но и рассказать тебе я не мог. Я хотел, но боялся, да еще и Зинаиде Александровне обещал никому не рассказывать…
- А как же ребенок? Что ты собирался делать? Что ты сейчас собираешься делать? – спросила я.
- Я приложу все усилия, чтобы ты и малыш были счастливы.
- И как же?
- Я., дорогая, я думаю над этим, поверь. Просто мне нужно еще немного времени.
- Даже если представить, что я согласна. Но Зинаида Александровна против! Она даже велела мне съехать при первой возможности. Но, если она и разрешит, что я буду говорить М., когда он внезапно очнется и узнает, что женился и даже успел завести ребенка незаметно для себя?! Что он просто запамятовал о том, что мы любим друг друга, так что ли?! Да он даже имени моего не знает, наверное, - я едва ли не кричала на Л. Эмоции захлестнули меня, и я не могла сдержаться. Вся эта ситуация ужасно злила, и в то же время, я понимала, что мне не на кого злиться. Что никто не виноват. Я была бессильна. Я плакала.
- Она тебя выгнала? – возмутился Л., - Я поговорю с ней! Не переживай! Тебе вредно волноваться. Все будет хорошо. Я обязательно найду выход, и у нас все будет хорошо. Обещаю! – Л. обнял меня и поцеловал в лоб.
Я устала от всего и просто прижалась к его груди. Я решила ни о чем не думать. И просто слушала, как бьется сердце Л. Такой успокаивающий, убаюкивающий стук…
Л. поговорил с Зинаидой Александровной. Думаю, он пошел на шантаж и угрожал рассказать М. и всем знакомым о его болезни. И она разрешила нам встречаться при условии, что мы не будем впутывать в это М. и никак не спровоцируем ухудшение его состояния. Думаю, она возненавидела меня с тех самых пор.
Л. проводил со мной столько времени, сколько мог. Иногда он приходил по несколько дней подряд, иногда не появлялся по целым неделям. Пару раз в разгар нашего с Л. общения внезапно возвращался М., и мне приходилось придумывать всякие глупые вопросы, будто я спрашивала у него совета по своей курсовой работе. М., кажется, стал лучше ко мне относиться, хотя по-прежнему держался отстраненно. Приближалось время родов. Я была в отчаянии. Как растить ребенка с человеком, в котором живет несколько личностей?! Что я скажу своей дочери, когда она родится, об ее отце?! Эти вопросы не давали мне покоя.
Однажды, мы с Л. прогуливались поздним вечером в парке. И к нам пристали два пьяных парня. Они вроде были не агрессивны, просто пьяны. И в этот момент появился Т., он прогнал их. А потом у нас состоялся разговор. Это был первый раз, когда я с ним говорила, с того момента, как узнала о болезни М.
- М.? – недоверчиво спросила я.
- Ха! Ты что?! Разве М. или Л. способны защитить кого бы то ни было? – усмехнулся Т.
- Т.? – испугалась я, не зная как себя вести с ним.
- Да не бойся. Не такое уж я и чудовище, каким меня описывал этот ботан.
- Я, пожалуй, пойду домой, - я нервничала и решила поскорее уйти.
- Я тебя провожу, - заявил Т. и, приобняв меня, повел в сторону дома, - Как же долго я томился взаперти! – потягиваясь, сказал Т., - Да расслабься! Я так долго был свидетелем ваших ''отношений'', что уже совсем привык к тебе.
- Ты и правда слышал все наши разговоры?
- А что еще делать в пустоте и одиночестве? – лицо его стало серьезным.
Мне было не по себе от того, что он приобнял меня, но я боялась его оттолкнуть и продолжала просто идти.
- Я был удивлен, что ты не сбежала от Л. Ты, наверное, очень храбрая и добрая… - Т. посмотрел на меня, и я узнала этот безумный блеск его глаз, как тогда на кухне. Я невольно вспомнила это и покраснела.
- Знаешь, Я., мне ведь совсем не с кем поговорить. Л. повезло, он теперь может излить тебе душу, М. живет в сладостном неведение, и у него есть мать. А я один… Мне, кажется, я начинаю исчезать… Я словно в тумане, в каком-то небытие, лишь слышу отдаленные глухие голоса и уже не могу осознавать себя как раньше. У меня ничего нет. Ни мыслей, ни жизни, только имя…
Мне стало как-то невыносимо жаль Т.
- Я… Я не знаю, чем тебе помочь, - робко сказала я.
Т. остановился и я вместе с ним.
- Помоги мне влюбиться! – вдруг попросил он, глядя мне в глаза.
- Что? – удивилась я.
- Помоги мне полюбить тебя, так же, как Л.
Я рефлекторно отпрянула в сторону.
- Я уже давно знаю тебя и ты мне начала нравиться. Я сам не знаю почему. Это совсем на меня не похоже. Наверное, я начинаю исчезать или ассимилировать с этим хлюпиком Л.
- Это так неожиданно… Я не знаю, что тебе ответить…
- Но ты ведь можешь относиться ко мне так же, как к Л.?! У нас ведь одно тело на всех. И раз он тебе нравится, значит, и я тоже.
- Но дело ведь не только во внешности… - начала было я и сама себя остановила.
- А что еще нужно? Помнится, тогда на кухне, ты не была столь категорична! – вспылил Т., и его глаза снова заблестели.
Я испугалась и в то же время залилась краской.
- Чего ты от меня хочешь? - неуверенно спросила я.
- Я тоже хочу быть любимым и нужным! Я хочу научиться любить тебя, как он! – Т. схватил меня за плечи. Я зажмурилась, не зная чего от него ждать. А он вдруг начал меня целовать. Я не сопротивлялась, но не ответила ему на поцелуй.
- За что ты так со мной? – его взгляд полыхал толи от гнева, толи от обиды, толи от того и другого вместе.
- Я не могу вот так сразу. Я тебя совсем не знаю, - я постаралась ответить как можно мягче.
- Тогда ты тоже меня не знала! Что же изменилось сейчас?
- Тогда я думала, что ты М. и я думала, что, в целом, знаю его.
- Технически мы одно целое, - съязвил Т.
- Честное слово, я очень тебе сочувствую, вам сочувствую. Я надеюсь, что однажды, вы станете одним человеком. Мне очень и очень жаль, - я говорила искренне, но Т. разозлился.
- Ты хочешь, чтобы нас не стало!? Эй, Л., ты слышишь, твоя девушка желает тебе смерти! – вскричал он, яростно пиная скамейку, возле которой мы стаяли. Я испугалась. И, возможно, это спровоцировало роды, потому что в тот самый момент у меня отошли воды.
- Ой! Мамочки! – вскрикнула я, когда по моим ногам заструилась околоплодная жидкость.
- Эй! Что это? – удивился Т., увидев меня стоящей в луже.
- Роды… начинаются… - растеряно пробормотала я, - О, Боже! Роды начинаются! Что же делать?! – запаниковала я, осознав, что происходит.
Т. схватил меня на руки и побежал в сторону остановки у выхода из парка.
- Не волнуйся! Сейчас я отнесу тебя в больницу! – сказал он на бегу.
- Ско-о-ру-у-ю! Скору-у-ю на-а-до вы-ы-зва-а-ть! – сказала я, заикаясь от тряски.
Т. остановился на остановке и усадил меня на скамью.
- Сейчас! Сейчас я позвоню… - сказал он и, взяв в руки телефон, никак не мог разобраться в нем.
- Я сама, - я выхватила у него телефон из рук и набрала номер.
Минут через двадцать приехала скорая, и в это же время у меня начались первые схватки. Т. сказал, что он мой муж и поехал в роддом со мной. Всю дорогу он трепетно держал меня за руку. Но дальше приемного отделения его не пустили. И я не знаю, что он делал потом.
К одиннадцати часам утра я, наконец, родила. И в двенадцать мы уже были в палате. Минут через пятнадцать, после того, как нас привезли в палату, за окном послышался крик:
- Я.! Ты там?! Я.! Отзовись!
Я вздрогнула, это был голос М. (или Л. или Т.)
Я еще не могла вставать и попросила соседку по палате выглянуть в окно и сказать ему, что мы в порядке.
- Молодой человек, поздравляю, у Вас дочка! Ваша жена в порядке! Но ей сейчас надо отдохнуть. Идите домой! – крикнула ему моя соседка по палате.
- Она точно там? Почему она не выглядывает в окно? – не унимался он.
- Она пока не может вставать. Не волнуйтесь, все хорошо! Идите!
- Ладно! Скажите ей, что я ждал ее всю ночь! Что я изо всех сил ждал ее! И буду ждать здесь, пока смогу! Скажите, что это Т. ее ждал, а не тот хлюпик Л.
Я чуть не подпрыгнула от удивления. Соседка по палате тоже удивилась, но решила, что у меня два претендента на отцовство и начала расспрашивать. Пришлось приврать и сказать, что их действительно двое.
Еще через час, когда я смогла встать, я сразу же подошла к окну и просто потеряла дар речи от удивления. Он все еще был там. Я взяла себя в руки и, отрыв окно, крикнула ему:
- Т. иди домой! Со мной все хорошо. Иди! Мы здесь пробудем пять дней, тебя все равно не пустят, ждать бессмысленно.
Он обрадовался, увидев меня.
- Я рад, что ты меня узнала, - сказал он, - Я не знаю, когда смогу еще тебя увидеть, я буду здесь, пока не вернется М.
Он, не задумываясь, сыпал излишними подробностями, моя соседка по палате начала косо на меня поглядывать, думая, что у меня уже три претендента на отцовство. Я начала жестами показывать Т., чтоб он не болтал лишнего.
- Я все равно буду здесь! – крикнул Т.
''Вот безумец! Что же делать?!''
- Как знаешь! – ответила я, - Я не могу больше разговаривать с тобой! Мне надо кормить ребенка, - с этими словами я закрыла окно.
Пришлось еще приврать соседке, что М. это мой двоюродный брат, чтоб она не считала меня совсем уж распущенной.
Пару часов спустя я снова выглянула в окно, но Т. уже не было. Наверное, М. вернулся.
Однако, Т. смог так долго удерживать свое сознание в теле М. Это было поразительно! Л. никогда так долго не был в сознании. Неужели Т. сделал это усилием собственной воли?!
Роды прошли хорошо, мы обе были здоровы, и нас выписали, как и полагается, на пятый день. Я позвонила родителям и сообщила, что у них родилась внучка. Поэтому из роддома нас забирали мои родители. Ни Л., ни Т. не пришли. Видимо, Зинаида Александровна снова постаралась. Мне пришлось солгать своим родителям, что М., а они уже знали его, как М., забрали в армию. Они долго удивлялись и сетовали на военных, но хотя бы думали, что отец у ребенка есть.
За неделю до родов я успела оформить академический отпуск. Поэтому в Универе уже не появлялась. Я сообщила Зинаиде Александровне, что она может прийти и познакомиться со своей внучкой, если хочет, но она не пришла.
В заботах, в бессонных днях и ночах прошло три недели прежде, чем Л., наконец, смог увидеть дочь. Он был так рад, что поначалу даже боялся прикоснуться, лишь умиленно смотрел. Но на меня он был обижен. Л. посчитал, что я недостаточно твердо говорила с Т. и позволила ему лишнего.
- Но как Т. удалось так долго удерживать свое сознание в теле М.?
- Он очень силен. В подростковом возрасте Зинаида Александровна многого натерпелась от него, потому что он способен удерживать свое сознание до полутора суток, - сухо ответил Л., - Тебе жаль, что не так много ситуаций, способных спровоцировать его появление? – желчно спросил он.
- Не злись! Я не могла вести себя с ним грубо, потому что я боюсь его… - ответила я.
Л. просветлел:
- Правда?!
- Да, после всего того, что ты рассказывал, мне было страшно возражать ему. Но он проявил себя с неожиданной стороны. Он сопровождал меня в роддом и, как потом мне рассказали медсестры из приемного отделения, не давал им ни минуты покоя всю ночь, спрашивая, родила я или нет. Я думаю, что теперь я больше не буду его бояться.
- Не понял, это хорошо или плохо? В смысле, теперь ты не будешь его бояться и сможешь проявить твердость и отказать ему, или теперь ты не боишься его, и потому он начинает тебе нравиться?
Мне было сложно ответить. Ведь поступок Т. поразил меня, и в глубине души он, действительно, начинал мне нравиться.
- Я не знаю. Извини…
Л. еще сильнее обиделся на меня. Но я хотела быть честной с ним, с ними обоими, ведь Т. тоже был там, он ведь все слышал.
Еще несколько дней Л. не появлялся. Но я старалась не огорчаться. Я все равно была счастлива, хоть и ужасно не высыпалась. Когда Л. снова пришел, он принес груши и погремушку.
- Я читал, что цитрусовые кормящим матерям нельзя, от яблок у детей бывают колики, бананы тоже не всем подходят, поэтому груши – это оптимальный вариант, - сказал он, почти не глядя на меня.
- Ты все еще обижаешься?
- Я., ты знаешь, что я люблю тебя. Но сегодня я пришел к дочери. Пока ты не определишься, кого ты любишь… Я буду приходить только к дочери. Я не могу делить тебя ни с кем, особенно с глупыми качками, которые только и могут, что отвлекать окружающих от важной работы. И что обиднее всего, ты почему-то находишь это романтичным.
- А ты все еще обижаешься… - сказала я утвердительно.
- А тебе бы понравилось, если бы я любил еще кого-нибудь, кроме тебя? Это то же самое.
- Я не сказала, что люблю его! Я пока не знаю, какие чувства испытываю к Т. Но ты тоже должен меня понять! И ты, и он, и М. – вы один человек!
- Один, значит!? Значит, тебе вообще наплевать, что тут внутри? – Л. ткнул себя пальцем в грудь, - То есть что я, что он никакой разницы?! Так, может, ты и М. очаруешь? И подчинишь себе все тело! – вспылил Л.
- Л., успокойся! Я не говорила, что мне все равно. Я сказала, что мне сложно смотреть на одно и то же тело и видеть в нем разных людей.
- А раньше у тебя не было этих трудностей.
- Прости! Ну, прости меня, пожалуйста! Я люблю тебя, Л.!
- Обдумай все хорошенько. Либо я, либо он. Я буду ждать твоего решения, пока буду существовать… - это прозвучало как-то подозрительно печально.
- Что-то случилось? Почему ты так говоришь?
- Забудь. Ничего не случилось, - Л. был сам на себя не похож.
- Л., расскажи мне. Я чувствую, что здесь что-то не так.
- Это безумие. Я не могу об этом говорить.
- Прошу тебя, Л., ты начинаешь меня пугать. Что не так?
- А что может быть так в ДРИ?
- Да, но раньше ты не говорил об этом так печально.
Л. вздохнул:
- И почему вся рассудительность досталась мне?! Я один знаю все…
Я обняла его и пытливо посмотрела в глаза:
- Говори.
- Дело в том… я – третья личность в теле М. Но… Я не его личность.
- Не понимаю… Что это значит?
- После психологической травмы у М. появилась другая личность – это был Т. Он был взрослее и агрессивнее, М. защищался этой личностью от всего того, что с ним случилось. Вся агрессия его отца перешла в Т. Это часто случается с детьми, которые подвергались насилию, они сами становятся агрессорами, но у М. это вылилось в другую личность. Таким образом, М. сохранил в себе того ребенка, ту личность, которая не подвергалась насилию, он сохранил в себе только детскую инфантильность, видимо, поэтому он и вырос таким эгоистом. Т. же не смог сочетать в себе умственный потенциал и весь тот негатив… И так появился я. Я вторая личность Т. Вот почему мы слышим все, что делает другая личность. Вот почему мы так друг друга не любим.
- Не может быть! Неужели это возможно?
- К сожалению. Это, конечно, еще более редкий случай ДРИ. Но это так.
- Боже мой!
- Да уж. Теперь, когда Т. становится сильнее, когда он хочет бороться за тебя, я могу исчезнуть.
- Но ты уверен, что это все так. Что ты не личность М.?
- Уверен. Я уже давно изучаю эту ситуацию. М. отгородился личностью Т. от всего мира, от любой агрессии и предпочел не помнить ничего плохого, именно поэтому Т. появляется лишь в моменты опасности. Поэтому М. и не знает, что делает Т., который в свою очередь помнит все, потому что он смелый и отчаянный и не боится никаких воспоминаний. И я, как его вторая личность, так же обладаю всеми воспоминаниями. Ведь я появился лишь потому, что качок не справился с умственной нагрузкой, я – не щит, я – ментальный резерв.
- Но почему тогда ты можешь исчезнуть? Если Т. не смог выдержать такой нагрузки, разве его желание, как ты сказал, бороться за меня, что-то изменит?
- Он не смог выдержать нагрузки, потому что был слабее, он был моложе. В подростковом возрасте, помимо психологических проблем, существуют еще и гормональные, это тоже повлияло. Теперь он взрослее и становится сильней. Он пытается сломать стену между нами и заполучить мой разум, - Л. высвободился из моих объятий и отвернулся, возможно, он сдерживался от саможаления.
На меня нахлынули чувства, мне вдруг стало страшно от мысли, что я могу потерять Л.
- Прости меня, Л.! Я не хочу тебя потерять! Я люблю тебя! – я снова прижала его к себе и сама чуть не расплакалась. Л. крепко меня обнял, так что мне даже стало тяжело дышать, словно чем крепче он обнимал меня, тем дольше мог оставаться в сознании. Мы оба не смогли сдержать слез. Мы сидели обнявшись до поздней ночи, держа на руках свою малышку. Часа в три внезапно вернулся М. Он вскочил и начал кричать, не понимая, как он оказался рядом со мной и ребенком. От его криков проснулась Катюша. Я вышла из себя и высказала ему, что он трусливый эгоист. Но потом взяла себя в руки и сказала, что он принес мне бумаги из деканата, которые передал через него наш профессор и уснул. М. немного успокоился и ушел, даже не извинившись.
После этого разговора, наши отношения с Л. наладились. Но кое-что начало происходить. Л., как и раньше, приходил при первой возможности. Раза три, иногда реже, в неделю. Обычно вечерами. Как-то раз мы играли с Катюшей и смеялись. Как вдруг глаза Л. как-то странно заблестели. Его рука, державшая погремушку, резко опустилась вниз, и погремушка упала на пол. Он улыбнулся несвойственной ему улыбкой и сказал:
- Ну, здравствуй, любимая!
- Т.? – испугалась я.
- А разве Л. не называет тебя ''любимая''?
- Это ты? Как ты?..
Он вдруг помотал головой и схватился за лоб ладонью.
- Прости, что ты сказала? У меня голова закружилась, - сказал Л., будто секунду назад ничего не происходило.
- Л., это ты?
- Странный вопрос? Почему ты спрашиваешь?
- Не почему! Мне лишь показалось…
- Что показалось? – насторожился Л.
- Показалось, что М. вернулся… - сказала я, глупо улыбаясь.
Л. внимательно посмотрел на меня и ответил:
- Ну, ладно. Может быть, и впрямь мне пора уходить, чтобы не получилось, как тогда.
Он быстро собрался и ушел, но лицо его было задумчивым и мрачным, наверное, он догадался. Этот случай напугал меня. И я почувствовала, что начинаю его терять. Я проплакала всю ночь.
Пару дней Л. не приходил. Затем все вернулось на свои места. И около месяца все было стабильно. Мы виделись несколько раз в неделю. Гуляли с Катюшей, вечерами даже смотрели дома киношки, как нормальная, счастливая семья. Однажды, когда Катенька уснула пораньше, мы изрядно соскучившиеся друг по другу, отправились вместе в душ и старались не шуметь. В разгар наших брачных игр, я вдруг заметила тот самый безумный блеск в глазах Л.
- О, Боже! Т.?
Вместо ответа он расплылся в своей леденящей улыбке. Я попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал меня и страстно поцеловал.
- Что ты наделал!? – вскричала я, - В первые полгода после родов! Я опять забеременею!
- Как это произошло?! – удивленно спросил Л.
- Л.?
- А кто еще? – Л. подозрительно на меня взглянул, - Сейчас что-то произошло? – строго спросил он.
Я закрыла лицо руками и заплакала. Я не смогла его обмануть и рассказала о том, что случилось.
Л. заставил меня принять противозачаточное средство и обвинил в измене. Он не приходил месяц. Я рыдала почти каждую ночь. Я не знала, не приходит он потому, что обижен или потому, что его личности больше нет. Но и то и другое было для меня одинаково тяжело. Наконец, он появился.
- М.? – спросила я, вглядываясь в его хмурое лицо.
- Ты и правда совсем нас не различаешь… - грустно сказал Л.
- Л.?
- Да, это я.
Я тут же бросилась ему на шею. И в очередной раз разревелась, правда теперь от счастья.
- Где ты был? Почему не появлялся? – спрашивала я, всхлипывая на каждом слове.
- Я пытался найти решение…
- И как? – с надеждой спросила я.
- Я пришел попрощаться.
- Нет! Ты не можешь! Нет! – завыла я белугой.
- Я не по своей воле…
- Ты не посмеешь бросить нас с дочкой! Как ты можешь так поступать!?
- Все это время я боролся с Т. Но он начал проникать в мое сознание. Мы с Зинаидой Александровной пытались запирать его на даче. Но он сломал там все замки и двери. В конце концов, Зинаида Александровна перешла на его сторону, потому что испугалась за сына. Я разработал терапию, но мой способ не сработал…
- И что же теперь будет?
- Т. сейчас очень зол и очень силен. Зинаида Александровна еще не понимает, что он может остаться единственной личностью, и она потеряет сына, или, может, поверила в его обещание не вредить М. Так или иначе, я чувствую, что он поглощает меня… Прости… Я сделал все, что мог…
- Нет! Не оставляй меня, слышишь! Пожалуйста… Мне нужен только ты один… - я захлебывалась своими слезами. Л. прижал меня к себе и тоже начал содрогаться от рыданий. Вдруг он глубоко вздохнул и перестал содрогаться. Я подняла на него глаза: он смотрел на меня своим безумным взглядом и улыбался.
- Я так соскучился, - радостно сказал Т.
Я оттолкнула его:
- Нет! Уходи! Убирайся! Как ты мог так поступить с Л.?
- Не впадай в истерику! Л. – это и есть я.
- Нет! Не правда! Не правда!
- Мы – единое целое. И всегда были.
- Не приближайся ко мне, монстр!
- Давай без оскорблений. Я – это я. Все тот же человек, которого ты любишь, и который любит тебя. Я – отец твоего ребенка, в конце концов.
- Нет. Отец моего ребенка – Л.
- И это я и есть! Мне жаль, что я сдуру наговорил тебе всяких глупостей. Но это я, поверь. Это похоже на то, что я спал и что-то делал одновременно, как сомнамбула, понимаешь? Как лунатик. А теперь я словно проснулся. Я все помню, что я говорил и что делал.
- Потому что ты все это слышал…
- Нет. Я помню все глазами Л., как своими собственными. Теперь мы – одно.
- Уходи!
- Ладно, тебе нужно успокоиться. Я приду завтра.
Т. ушел. А я… если бы не Катюша… Я не знаю, что бы с собой сделала. Но мне надо было жить ради дочери.
Следующим утром я позвонила Зинаиде Александровне и рассказала ей все. Она разволновалась и обвинила меня во всем случившемся. Мы поругались. И я уже решила, что это конец.
Вечером Т. снова пришел, как и обещал. Мне было тяжело его видеть, знать, что он убил Л.
- А помнишь, ты говорила, что видишь нас одним человеком? Помнишь, я тогда еще жутко обиделся… Но в итоге ты оказалась права.
- Я ошибалась.
- Перестань, Я. Зачем мучить себя?! Теперь я могу проводить с вами больше времени. Ты ведь хотела этого.
- Я хотела быть с ним.
- Ну, хорошо. Как тебе еще доказать, что он – это я?! А-а-а! Вспомнил тот случай! Я рассказывал тебе, что были редкие моменты, когда один из нас не слышал того, что говорил другой. Припоминаешь? И я пришел к тебе в один из таких моментов и сказал: ''У меня мало времени! Слушай меня внимательно! Это все Т.! Он надменный и злой''. А ты еще спросила: ''Что с тобой?'' А я ответил, что пришел извиниться за свое поведение и еще, что: ''Ты мне очень нравишься!'' Помнишь?
Я задумалась. Ведь, правда, Т. не мог это слышать. Это единственный наш с Л. разговор, которого не слышал Т. Но это значит, что Л. и правда больше нет, что Т. полностью овладел его разумом и воспоминаниями. Л. исчез навсегда… Это лишь сильнее меня расстроило, и я опять разрыдалась.
До этого момента я еще надеялась, что Л. когда-нибудь вернется, что он будет возвращаться хоть на мгновения, что где-то глубоко внутри М. все еще живет личность Л. Но теперь стало ясно, что все кончено. Его больше нет…
Видя мое состояние, Т. дал мне время успокоиться и обещал, что будет приходить каждый день и ждать, когда я снова его приму.
Так и продолжалось какое-то время. Он приходил, играл с Катюшей, почти как Л., помогал мне по дому, как Л., в его речи даже проскальзывали любимые словечки Л. Но меня это все больше и больше тяготило.
И вдруг, одним ранним утром, в квартире появилась Зинаида Александровна. Я удивилась столь раннему визиту и спросила:
- Зинаида Александровна, что Вы тут делаете так рано?!
- Не нужно строить из себя униженную и оскорбленную. Некогда! Я пришла, пока он спит. Надо срочно что-то делать. Надо избавиться от Т., пока он не поглотил личность моего сына.
- И как это сделать? – безнадежно спросила я.
- Я поговорила с деканом. Он три года наблюдал болезнь М. и пытался составить для него терапию. Он считает, что М. поможет гипноз. Что если мы найдем лучшего специалиста в этой области, то он сможет вернуть М. в тот тяжелый для него момент и помочь преодолеть кризис, тогда и Т. исчезнет.
- Да, в этом есть смысл. Но я-то тут при чем?
- Ты должна помочь мне ослабить личность Т.
- Но как?
- Он должен перестать бороться. Сейчас он так силен, потому что находится в постоянной борьбе. Он должен успокоиться. Надо усыпить его бдительность.
- Что Вы имеете в виду?
- Л. говорил, что причина, по которой Т. берет над ним верх – это желание быть с тобой. И я так понимаю, что раз он все еще в состоянии борьбы, то желаемое он еще не получил. Поэтому надо дать ему то, что он хочет.
- То есть Вы хотите, чтобы я жила с Т.?
- Я думаю, что когда у него будут стабильные отношения с тобой, он успокоится и расслабится, ослабнет. Тогда и будет самый подходящий момент для гипноза.
- Т. сейчас не так глуп, как раньше. Весь умственный потенциал Л. теперь у него. Вы думаете, скажи я, что люблю его, он поверит?! Он сразу заподозрит подвох.
- Значит, это должно случиться постепенно, так, чтобы он поверил, - подавляющим голосом сказала Зинаида Александровна.
- Я не смогу…
- Возьми себя в руки! Я предупреждала тебя. Я просила тебя оборвать отношения, когда они были еще в зачатке. Так что это ты во всем виновата! Будь добра теперь нести ответственность за свои поступки, - сказала Зинаида Александровна с осуждением.
Мне стало стыдно. В этот момент я осознала, что виновата в гибели Л. Зинаида Александровна права, если бы я не продолжала встречаться с Л., то он был бы сейчас жив…
- Ладно. Я сделаю все, что смогу, ради светлой памяти Л.
- Хорошо. Чтобы он ничего не заподозрил, сделаем вид, что, по-прежнему, не общаемся. Я сама пойму, когда он ослабнет, и, тем временем, найду хорошего специалиста, - сказала напоследок Зинаида Александровна и ушла.
С тех пор мне пришлось взять свою волю в кулак и, по крайней мере при Т., больше не плакать. Изо дня в день, по чуть-чуть, я старалась делать вид, что начинаю относиться к Т. лучше. Он ничего не заподозрил и, кажется, стал счастливым уже от одной мысли, что я полюблю его рано или поздно. Шло время. Катюше исполнился годик. Т. уже месяц как жил вместе с нами. Мы с утра начали готовиться к празднику. Надувать шарики, нарезать салаты, печь торт. Мои родители собирались приехать к обеду. Катюша уже научилась ходить, и бегала вокруг нас, задорно хохоча. Т. щекотал ее и целовал в лоб, это зрелище заставляло меня умиляться, улыбаться и чувствовать тепло семейного очага. Я все это время старалась притвориться, что счастлива, что незаметно для себя на самом деле стала счастливой. Потом приехали мои родители и они общались с Т. так, словно знали друг друга много лет. День был наполнен радостью. Вечером, когда родители уже уехали, мы с Т. закончили мыть посуду, уложили Катюшу спать и сидели на диване, обнявшись.
- Подумать только, ровно год назад родилась Катюша… - сказала я, вспоминая тот день.
- Да-а-а, - протянул Т., - Я тогда так переволновался, думал, что сойду с ума. У тебя так неожиданно отошли воды…
- Я припоминаю выражение твоего лица, когда ты это увидел, - с улыбкой сказала я, - Ты был похож на кота, упавшего в наполненную ванну.
- Ты выглядела так же, - рассмеялся он.
Мы нежно соприкоснулись губами, и я прильнула головой к его плечу. Я была счастлива.
Я уже и забыла, что Т. когда-то был М. С тех пор, как он переехал, то есть последний месяц, я ни разу не видела М., если он и появлялся, то это было тогда, когда Т. был в Универе. Вдруг он вздрогнул, словно проснулся от долгого тяжелого сна.
- Где я?
- Ты… Ой! Боже! Ты М.? – меня словно обухом по голове ударило, как я могла забыть?!
- Что я здесь делаю? Почему опять ты?
- Тише, не кричи! Ты разбудишь мою дочь.
- Опять ты привязалась ко мне со своей дочерью?! – вскричал М.
- М., успокойся. Ты просто устал.
- Да? И что же на этот раз я здесь забыл?
- Ты принес мне книгу, которую передал профессор. Я спрашивала тебя про Универ, я ведь в декрете и совсем там не бываю. Во-о-от… И ты рассказывал про наших сокурсников и заснул… - неожиданно для себя я выдумала эту историю, словно готовилась заранее.
- Мне надоело слышать одно и то же. То книга, то курсовик… Что-то здесь не так. Я поговорю с матерью, зря она сдала тебе квартиру.
- Да-да! Иди и поговори с матерью, - сказала я, чтобы успокоить его.
М. поспешно ушел. А я позвонила Зинаиде Александровне.
- Здравствуйте, Зинаида Александровна! Это Я.
- Здравствуй, Я. Что случилось?
- Вы давно видели М.?
- Он вернулся?
- Да, мы с Т. были вместе и вдруг вернулся М. Так Вы давно его видели?
- О, слава Богу! Он вернулся. Я уже начала волноваться. С тех пор, как Т. переехал к тебе, М. я видела всего пару раз. Я сейчас же свяжусь с гипнотерапевтом.
- И он согласится проводить сеанс так поздно?
- Да, мы договорились на приличную сумму, что он приедет в любое время.
- И что Вы думаете, М. излечится сразу, за один сеанс?
- Не уверена, но надеюсь на это.
- Я думаю, что Т. еще слишком силен. Может быть, стоит отложить сеанс на другое время!?
- Мне послышалось?! Или ты теперь влюблена в Т.?
- Пожалуйста, прошу Вас, я даже не успела попрощаться. У нас ведь семья. У нас дочь. Не забирайте его у меня, умоляю!
- Что за ерунда?! И слушать ничего не желаю.
- Я сейчас же позвоню М. и все ему расскажу, если Вы не отступитесь!
- Какой нелепый шантаж, - саркастично заметила Зинаида Александровна.
- Я сама приеду к вам!
- Перестань! Куда ты поедешь? Подумай о дочке. Да и к тому же… Если М. излечится, то все воспоминания других личностей восстановятся в его памяти и вполне вероятно, что он будет любить тебя так же, как Т. и Л.
- Вы уверены?
- К сожалению, да. Сама понимаешь, как мне этого не хочется. Но, думаю, так и будет.
Я нервничала, но осталась дома. И не спала всю ночь. Я попросила Зинаиду Александровну позвонить мне и рассказать, как все прошло, когда сеанс закончится. Но звонка не было. Я едва дождалась семи утра и позвонила сама.
- Сеанс закончился. Но М. еще не пришел в себя. Сразу после гипноза он уснул и пока я не могу больше ничего сказать. Я сама еще ни в чем не уверена, - ответила Зинаида Александровна усталым голосом, - Я позвоню тебе, когда он проснется.
Минуты тянулись так долго, словно часы. Ожидание было мучительной пыткой. Спустя пару часов я опять позвонила, потом еще и еще, но Зинаида Александровна отвечала все то же самое, что М. не пришел в себя. Я предложила ей вызвать скорую, ведь это не нормально, что он так долго находится без сознания. Тогда Зинаида Александровна сказала мне, что М. сейчас борется с Т., что специалист по гипнозу предупреждал о том, что гипнотическая кома может продлиться до нескольких суток, пока М. не победит свою вторую личность. И попросила больше не отвлекать ее, потому что она должна позаботиться об М. Приезжать к ним домой она мне тоже запретила.
В глубине души я надеялась, что, возможно, победит Т., раз уж они борются. Ведь у Т. было за что бороться, у него была семья.
До того, как М. очнулся, я не знала, куда себя деть, я думала, сойду с ума от ожидания. Если бы не Катюшка, я бы уже побежала туда, к нему.
Наконец, через два дня гипнотической комы М. пришел в себя. Я попросила маму приехать посидеть с Катюшей, а сама поехала к нему.
Когда я вошла в комнату, он сидел на диване и пил аспирин, держась одной рукой за голову.
- Как ты? – взволнованно спросила я.
- Голова раскалывается. Зачем ты пришла? – сухо ответил он.
- А ты ничего не помнишь? – тревожно спросила я, предчувствуя беду.
- Что именно? – усмехнулся он.
- Совсем ничего? – у меня застрял ком в горле, и начали наворачиваться слезы.
- Ты опять будешь давить мне на жалость своим ребенком?! Послушай, это был не я. Может, технически и я, но для меня это было как в тумане. Ты никогда мне не нравилась. Оставь меня в покое. Ты видишь, что мне нехорошо, - сказал он пренебрежительным тоном.
Я не могла ничего сказать, слезы лились ручьем, и мне стало нечем дышать.
Зинаида Александровна увела меня на кухню и дала стакан воды. Она сказала, чтоб я не расстраивалась, что нужно дать М. время привести мысли в порядок. И что несмотря ни на что она сама будет перечислять мне алименты на ребенка и даже разрешит жить в квартире, пока я не закончу Универ. А потом выпроводила меня за дверь.
Я не помню, что я делала оставшийся день. Я бесцельно блуждала по городу, не сдерживая слез. Лишь к вечеру я вернулась домой. Мама, увидев, что на мне лица нет, начала расспрашивать о том, что случилось. Я знала, что правда будет для нее ударом и сказала, что мы с М. просто поссорились.
Следующие несколько месяцев я была как робот, механически выполняя однообразные действия, но в глубине души я ждала, что он вспомнит, как мы любили друг друга, и вернется. Но М. не возвращался. Академический отпуск закончился, и я восстановилась на прежний курс. Я часто видела М. в Универе. Он не слишком изменился, был все таким же надменным, лишь стал более общительным и оживленным, больше улыбался и шутил, стал полноценным членом общества. Начал встречаться с той выскочкой С. Чувства ко мне и к дочери к нему так и не вернулись. Когда мы окончили Университет, М. женился на С. Я еще долго не могла выбросить его из головы и находила единственное утешение в дочери, которая так похожа на него. Я часто думала, почему, когда исчез Л., то его мысли и чувства передались Т., он даже стал отзывчивее и добрее, а когда М. победил Т., то ему передалась только память, будто он просто посмотрел кино, никаких эмоций, связанных с воспоминаниями, он не ощутил?! Я много читала о гипнозе и пришла к выводу, что Зинаида Александровна заплатила гипнотерапевту не только за лечение М.
Вероятно, она прибегла к внушению, чтобы М. не питал ко мне и к дочке никаких чувств. Другого объяснения я не вижу. После учебы мне с дочерью пришлось подыскать другое жилье. А через некоторое время, я узнала, что они продали квартиру и переехали куда-то в другой город. Больше я никогда не видела ни М., ни Зинаиду Александровну. Но каждый месяц на мой лицевой счет перечислялась стандартная сумма алиментов до самого совершеннолетия Катюши.
Дорогая моя доченька, Катенька!
Ты теперь уже совсем взрослая и имеешь право знать правду. Этот дневник – это все, что у меня осталось от твоего отца, лишь несколько страниц воспоминаний. Я писала его в тяжелые периоды своей жизни, отчасти, чтобы не сойти с ума, отчасти, чтобы помнить твоего истинного отца, чтобы он жил хотя бы, здесь, на страницах моей памяти, чтобы однажды и тебе довелось познакомиться с ним. И вот этот день пришел.
Люблю тебя. Мама.
Примечания:
Зинаида (от греч.) – ''дочь Зевса''. (Зевс – древнегреческий бог неба, грома и молний, ведающий всем миром. Зевс — грозная карающая сила, иногда его ассоциируют с судьбой.)
Александр (от греч.) – ''мужественный защитник''.
Зинаида Александровна – (дочь Зевса, мужественная защитница). Имя сильной, решительной и властной личности, стремящейся все контролировать и до последнего защищать свое.
Екатерина / Катюша (от греч.) – ''чистота, незапятнанность, непорочность''. Символизирует так же и душевное здоровье.