-Я не хочу тебя отпускать, - шептал я, потирая покрасневшие глаза. Казалось вот-вот и я разрыдаюсь. Как маленький ребёнок.
Ты подставила длинный указательный палец к моим губам и посмотрев в глаза, сказала:
-Ничего не говори…
Мы всю жизнь, сколько я смогу себя вспомнить прожили рядом друг с дружкой. В маленьком прибрежном городке недалеко от Сахалина, город состоял из двух районов, а в районах по пять домов. Ты жила в доме напротив. Ты была некрасивая! Прости, но так оно и было! До 15 лет ты вообще никому не нравилась, даже себе в отражении зеркала. Длинная, худая, с тонкими длиннющими пальцами и скуластым лицом. Строение лица твоего, до сих пор для всех загадка. Всегда загорелая и с погрызенными ногтями.
Я родился раньше тебя, и по этому у меня ещё с детства была привилегия сначала тебя обижать, а потом, когда подрос, защищать. Мы учились в одной школе, одной дорогой ходили до дома. Часто видел, как ты одна гуляешь по берегу моря и бросаешь камушки. В те минуты, мне хотелось с тобой поговорить, я видел, как тебе было одиноко, но не решался. Ты же младше, мы даже не здоровались, лишь изредка я мог крикнуть в компании друзей:
-Эй, длинная, отец твой когда возвращается?
А наши отцы тогда вместе плавали. Они были моряками. Но ты, что-то бурчала и убегала домой.
А потом я стал замечать, что ты меняешься, причём меняешься на глазах. Ты была уже не той длинной скуластой девчонкой, ты становилась красивой девушкой с тонко очерченными линиями лица. Я мог долго наблюдать за тобой, когда ты сидела на берегу, а я где-нибудь прятался не далеко и следил. Твои жидкие и тонкие волосы, приклеивались к лицу, а ты не спешила их убирать. Ты закрывала глаза и подолгу о чём- то мечтала. О чём ты мечтала?
А потом мы начали общаться. Я провожал тебя из школы домой, ты приглашала к себе и мы часами пили твой чай с бергамотом. Потом ты бренчала, что-то на фортепиано. Я никогда не любил музыку Баха, или Бетховена, Чайковского или Шуберта, даже Вивальди не приносил мне эстетического удовольствия. Но благодаря тебе я знал, как различать их музыку, как строится нотный ряд и как отличать ключи и лады. Сначала мне было это не интересно, честно, я делал это ради того, чтобы просто провести время рядом с тобой, а потом как-то затянуло. Я даже выучил «Собачий вальс».
Пока ты учила меня играть на фортепиано, я научил тебя бренчать на старенькой отцовской гитаре – «Цыганочку» и «Звезда по имени Солнце» Цоя. Но всё равно твои пальцы были рождены для белого рояля. Твоя мама часто кричала на тебя за то, что ты опять натёрла мозоли о струны гитары.
-Твои руки не должны играть эту музыку, а уши не должны слушать эти дворовые аккорды, ты будешь великой! – кричала она.
Ты и хотела стать великой. Смешная. Однажды я у тебя спросил.
-О чём ты думаешь, когда сидишь одна на берегу?
-О свободе…я хочу уехать от сюда…мне мало места в этом городе. Хочу играть в консерваториях, хочу писать свою музыку, хочу жить, так как мне хочется!
Ты смеялась над соседями, считая, что у них нет мечты, и что они живут, просто…потому, что надо жить. А свою мечту берегла, как зеницу ока, никому о ней не говорила. И я тоже молчал.
А потом меня забрали в армию. Ты провожала меня и улыбалась.
-Я уезжаю, но обещаю вернуться… - сказал тогда я.
-Как Карлсон? - засмеялась ты.
-Именно, именно…
Ты мне писала. Писала длинные письма. Писала о том, что двор опустел без меня. Что больше не с кем натирать мозоли, потому, что и гитар больше нет. Что подрастает новое поколение с нашего двора. Что в море вчера был шторм и рыбу прибило к берегу. Что вода сточила камень, тот самый за которым я всегда прятался, когда следил за тобой. Что воздух пахнет не солью, а креветками. Что всё другое.
Первый год служилось тяжело, очень скучал. Второй, просто зачёркивал крестиками дни в календаре, на котором была изображена какая-то девушка в красном купальнике. Одна она знала, как тяжело в этой казарме.
А потом пришла весна, и я сел на поезд и примчался домой. Поездом до районного центра, а потом на пароме до нашего городка. Было раннее утро. Красное солнце всходило над морем и где-то вдалеке прыгали дельфины. Город стоял на месте, как и в тот день, когда я уезжал, два года назад. Всё было по-старому. Тот же двор, те же улицы и те же лавочки и те же бутылки пива под ними, те же скрипучие качели и тот же фонарный столб. Один на весь двор.
Я посмотрел на твоё окно и представил, как ты сейчас крепко спишь, подложив под голову две вместе сложенные ладошки. Как первый лучик солнца, проскользнул в твою спальню погладил сначала штору, потом книжные полки, фортепиано, а потом и тебя погладил. А ты от такого нежного прикосновения задёргала носиком и накрылась одеялом с головой, чтобы никто не побеспокоил.
Я забежал на пятый этаж домой и разбудил своих. Отец был в плаванье, мама собиралась на работу, а младшая сестрёнка крепко спала.
-Как Лилька там? – спросил я у мамы.
-Хорошо! Талантливая всё-таки эта Лилька. Все конкурсы выигрывает на своём пианино.
-Молодец!
А к полудню я поспешил к тебе. Открыла мне ты. Заспанная и ещё не умывшаяся. Увидев меня, ты закрыла дверь перед носом. Я сначала не понял. Лишь из-за двери услышал:
-Подожди…я сейчас!
Когда я докуривал вторую сигарету, дверь открылась.
-Проходи, - смущённо сказала ты.
Ты очень изменилась. Стройная, красивая, высокая, женственная. Большие голубые глаза и убранные в хвостик жиденькие волосики. Ты говорила по-другому, смотрела по-другому, даже смеялась совсем не так. Но всё равно оставалась той самой Лилькой, с которой я прощался 2 года назад.
-Чай будешь? – спросила ты.
-Буду…
Ты налила чаю и позвала в кухню. Мы сидели и молчали, никто не решался начать разговор.
-Как дела? – спросил я.
-Хорошо.
-Слышал, ты тут конкурсы выигрываешь.
-Выигрываю.
Повисла пауза.
-твои как дела? – спросила уже ты.
-Хорошо.
-Как армия?
-Тоже не плохо.
Снова пауза…
-Ты изменилась…стала красивой…очень красивой.
-Спасибо, - смущённо опустила глаза.
-У тебя такое лицо…ты так стала говорить…
Я подсел к тебе и прикоснулся к лицу. Ты не стала убирать руку. Я убрал не большую прядь волос с глаз и поцеловал тебя в висок, потом в щёку пока не дошёл до губ. Ты не сопротивлялась. Я целовал тебя до того момента, пока не понял, что мне сейчас просто необходимо стать с тобой ближе. Я нащупал одной рукой молнию на твоём халате, а второй рукой гладил лицо. Расстегнув халат, обнаружил на ощупь, что на тебе нет лифчика. Я прикоснулся к твоим маленьким, как ранние яблочки, грудям и стал их нежно мять, потом обводить пальцами вокруг сосков. Скинув с тебя халат, я обнял тебя за талию и стал целовать плечи. Потом мы переместились в твою спальню. Ты покорно легла на ещё не заправленную постель. Я снял футболку и джинсы, быстро, как учили в армии. Мне казалось, что мой организм не выдержит, столь долгих прелюдий, мне необходимо было выплеснуть всю энергию из себя. Но я знал, что это был твой первый раз, поэтому вёл себя достаточно аккуратно. Я сел сверху. Всё твоё тело дрожало. Ты вздрагивала при любом прикосновении. Я медленно снял твои трусики, на лице твоём выступил румянец. Я стал целовать твои ноги. Ты немного напряглась, а потом расслабилась. Я снял трусы и лёг сверху, всем свои телом. Помог раздвинуть ноги и нащупал то к чему стремиться любой мужчина. Я стал медленно вводить в тебя себя, ты сначала постанывала, потом напряглась, а потом взвизгнула. Я стал сильнее тебя целовать, чтобы хоть как-то заглушить твою боль. Ты обняла меня за спину и ногтями оставила следы. Я ввёл в тебя и пришлось вытаскивать, чтобы не кончить в тебя. Нащупал свои трусы и брызнул в них.
Я слез с тебя и лёг рядом. Ты укуталась в одеяло и тихо сказала.
-Это был мой первый раз.
-Ты жалеешь?
-Нет, - прошептала ты, уставясь в потолок, - У меня всё болит.
-Завтра это пройдёт.
Я предложил тебе прогуляться, но ты отказалась. Сказала, что болит живот.
Вечером я зашёл за тобой, и мы пошли к морю.
-Я скучала, - сказала ты.
-Я тоже, очень по тебе скучал.
-Мне было так одиноко без тебя. Даже поговорить не с кем.
-Лиль, я люблю тебя...
Ты посмотрела на меня своими огромными глазами и прикоснувшись к моей щеке, тихо сказала:
-Мне тебя не хватало.
Мы гуляли до утра. Всю ночь падали звёзды.
-А ты всё ещё мечтаешь стать великой? – улыбнулся я.
-Да, - улыбнулась ты, и стала пальцем выводить рисунки на песке, - я же школу заканчиваю через месяц.
-А дальше…
-А дальше… - тихо сказала ты, - я отправила свою музыку в Москву…но уже прошло два месяца, а они так ничего и не ответили…
-Ты всё ещё хочешь уехать?
-Очень хочу…
Я тебя очень полюбил. Мне было с тобой хорошо. Ты могла часами играть на фортепиано, а я слушал, и мне даже нравилось.
-Это Бах?
-Да…- удивлялась ты.
Все вечера мы проводили вместе. Я встречал тебя со школы и мы гуляли по берегу. Только мечтали мы о разном. Ты всё ещё грела свою мечту стать великим музыкантом, именно музыкантом, а не музыкантшей. А я хотел семью, детей. Чтобы ты была моей семьёй. Но очень трудно любить человека, который мечтает о другом, о не таком важном, как кажется на первый взгляд. А для тебя это было целью всей жизни.
И вот ты закончила школу, а из Москвы никаких писем и звонков не было. Ты не кричала, не кляла своих преподавателей из музыкальной школы, или преподавателей той самой Академии, ты просто страдала, где-то внутри. На лице твоём невозможно было прочитать ничего. Ты хранила всё в себе. От этих переживаний у тебя поднималось давление, кружилась и болела голова, шла кровь из носа. Врачи говорили, что у тебя нервное истощение, а ты отшучивалась и говорила – «Пройдёт».
После окончания школы ты устроилась работать в музыкальную школу, стала учить детей. К тому времени я работал в милиции. И вот вроде бы счастье. Я предложил тебе выйти за меня замуж, но ты отрезала – «Нет». Тогда мы просто стали жить вместе.
Я грезил в мечтах о большой семье. О наших с тобой детях. Что, через несколько лет мы купим свою собственную однокомнатную квартиру, и тогда заживём. Тогда ты обязательно выйдешь за меня замуж.
Но ты хотела другого. Ты до ночи задерживалась на работе. Скупала диски с классической музыкой, а потом переигрывала её сама, подбирая по нотам. Мы стали мало общаться. Меня стала раздражать эта музыка, начались ссоры и скандалы. Ты собирала вещи и уходила. Я не знаю где ты пропадала ночами. Сначала я боялся, ходил, искал тебя. А потом привык. Знал, что вернёшься. Ты возвращалась под утро с тяжёлыми и опухшими веками. Варила кофе и шла на работу. В эти моменты мне становилось тебя так жалко. Хотелось обнять, прижать к себе. Но я держался. Как же я поздно понял, что нельзя быть скупым на ласку и нежность, что нельзя держать всё в себе. Может быть, обняв тебя в те минуты, всё бы по-другому сложилось.
А однажды твоя мама принесла конверт. Она сказала, что это из академии. Сначала я радовался, искренне радовался. Ведь это была твоя мечта. Но потом, в голове, что-то щёлкнуло. Я побоялся открыть конверт, это должна была сделать ты. Мне стало страшно, что если ты откроешь конверт и там будет написано, что тебя принимают в академию, ты от меня уедешь. Ты соберёшь вещи и улетишь от меня навсегда. Тебя здесь ничего не держит, этот город для тебя слишком мал. А я останусь один.
А если там будет написано, что тебя не принимают, что у тебя нет таланта. Что будет тогда? Ты умрёшь! Ты не переживёшь этого.
И я испугался, на самом деле и по настоящему я тогда испугался. Я схватил конверт и спрятал его в бельевом шкафу. И сделал вид, что ничего нет, и я ничего не знаю.
Ты пришла после работы поздно, впрочем, как и всё последнее время. Я накормил тебя ужином, и мы легли смотреть телевизор.
В эту ночь я подумал, единственное, что заставит тебя остаться в городе и в этой жизни это будет ребёнок. И я постарался его сделать в эту ночь. Я молил всех богов, чтобы именно в эту ночь ты забеременела от меня.
На утро позвонила твоя мама и о чём-то долго с тобой разговаривала. После разговора ты ворвалась в комнату и начала громко кричать. Ты взахлёб говорила о том, что я полный кретин и ничтожество, что я порчу твою жизнь и не даю свободы.
Я отдал тебе конверт. Ты трясущимися руками открыла его и начала быстро бегать глазами по бумаге.
-Они…они… меня приняли! Ты понимаешь, приняли! – кричала ты, задыхаясь от восторга. Ты прыгнула на пастель и начала целовать меня. Я никогда не видел тебя такой. Ты всегда была сдержанной, ты даже плакала при мне редко. А тут по твоим щекам текли слёзы и ты уже забыла, какое я ничтожество.
Вечером ты стала собирать вещи. Я долго следил сидя на диване, с какой тревогой ты это делаешь, а потом спросил.
-Ты вернёшься?
Ты повернулась, села передо мной на пол и положив руки на мои колени сказала:
-Я уезжаю, но обещаю вернуться…
-Ты же знаешь, что я без тебя не могу…
-Пожалуйста, ничего не говори, - сказала ты.
-Я не хочу тебя отпускать, - шептал я, потирая покрасневшие глаза. Казалось вот-вот и я разрыдаюсь. Как маленький ребёнок.
Ты подставила длинный указательный палец к моим губам и посмотрев в глаза, сказала:
-Ничего не говори…
На следующий день, я отвёз тебя в соседний город и посадил на самолет до Москвы. Потом сел в машину и обняв руль руками, уткнулся в него и беззвучно заплакал. В душе сжималось всё, и организм, чувствуя это, стал меня пугать – сердце и лёгкие, то сжимались с такой силой, что боль не давала возможности пошевелиться, то наоборот отпускала, и становилось страшно, что пришёл конец.
Я не мог без тебя! Я боялся остаться один без тебя. Я даже готов был умереть без тебя, просто лечь на диван и умереть. Чтобы смерть сама меня забрала, на самоубийство у меня бы не хватило сил.
Я почувствовал, что по рукам потекло, что-то горячее. Я отстранился от руля и увидел на руках кровь. Посмотрел в зеркало и увидел, что все лицо в крови, закружилась голова, из носа шла кровь. Как я теперь понимал тебя. Теперь я знаю, что ты чувствовала тогда, когда врачи говорили – «Нервное истощение».
Через три дня ты позвонила. Рассказывала, что-то об огромном городе и о метро, о шикарных магазинах и об академии. Ты смеялась и, как нараспев твердила о том, что там хорошо. А я, тогда ужасно соскучившись по тебе, спросил:
-Тебе там, правда, хорошо?
-Да…я здесь счастливая. Мне кажется, такой город, как Москва завоевать, одной жизни будет мало.
--Ты вернёшься..?
-Я приеду за вещами, через две недели.
Эти две недели были адом. Самым настоящим адом! Когда из рук всё валится, есть не хочется, пить не хочется, цветы вянут на подоконнике в кухне, пыль застилает телевизионный экран, а экран не включается даже ночью. В стране запросто могла начаться война, случиться всемирный потоп, или засуха. Мог легко смениться президент или церковный патриарх. Мне было всё равно! Когда нет рядом смысла жизни, жизнь теряет этот смысл! И быть может кто-то не находит его ища везде, кто-то всю жизнь его разыскивает. А я знал, где мой смысл жизни, он был в Москве, но я не знал, как тебя от туда вернуть!
Я похудел на семь килограммов, оброс щетиной, в холодильнике из еды когда-то приготовленный тобой салат и банка шпротов, кусок зачерствелого чёрного хлеба и соль. Какого чёрта соль делала в холодильнике, я не знаю! Проснувшись, в один из этих дней этой двухнедельной пытки я замер перед зеркалом. Кто это? - удивился я. Я не мог быть таким. Мне стало страшно, что может произойти со мной, если ты не вернёшься.
А потом ты вернулась! Пообещала и вернулась! Я встретил тебя в аэропорту уже побритый и чистый, закупил целый холодильник еды и убрал квартиру, цветы на подоконнике к сожалению пришлось выкинуть.
-Ты без меня не скучал… - улыбнулась ты, войдя в квартиру.
-…. – ничего не хотел говорить о том, что было вчера, позавчера и несколько дней до того, как ты приехала.
Мы поужинали, как тогда, когда ты была рядом. Я не хотел тебя больше никуда отпускать, но боялся спрашивать, когда ты уедешь снова. Ты начала первая:
-Я приехала за вещами…через четыре дня я снова улетаю.
Мир рушился по частям. Как карточный домик. Сначала сверху неправильно поставленная карта, затем эта карта падает всё ниже и ниже, пока не рухнет весь домик. Так и у меня.
-А как же я? – спросил я.
Ты опустила глаза, потом отложила вилку в сторону.
-Ты можешь поехать со мной!
-Зачем? Кому я там нужен?
-Давай не будем пока об этом… Как ты тут без меня?
-Хреново я без тебя! – закричал неожиданно даже для себя я, - плохо мне было, очень плохо! Я есть не мог, спать не мог, жить не мог! И тут приехала ты, вся такая счастливая – «А поехали со мной?». Зачем я тебе там? Что я там буду делать?
-А что ты тут будешь делать? – крикнула в ответ ты.
-Здесь у меня постоянная работа и квартира.
-Там у тебя будет тоже самое. Мы снимем квартиру, ты устроишься на работу! Неужели ты не понимаешь, как для меня это важно! Как тяжело мне всё это даётся, как тяжело дался этот выбор!
-Тяжело? Ты собрала вещи и уехала!
-Но я же вернулась!
-Чтобы забрать последнее, что осталось после тебя!
-Как ты не можешь понять, - шептала уже ты сквозь слёзы, - для меня это тяжело, также как и для тебя. Но это мечта, это цель, и ты лучше, чем кто-то другой знаешь об этом! Ты знаешь, как это важно!
-А как же мы?
-У нас будет ребёнок - прошептала на последнем дыхании ты.
Я обнял тебя тогда, и мы долго плакали в объятьях друг друга. Я не знал, что чувствовать. Я был бесконечно рад, я этого хотел. Но сейчас я прекрасно понимал, что тебя нельзя остановить даже ребёнком, ты всё равно уедешь. В эту ночь я решил ехать за тобой.
И мы были счастливы, на самом деле счастливы! Как никогда! Жизнь не просто налаживалась, она принимала такой ход событий, который делал нашу жизнь сказочной. Я знал, что там, в далёкой Москве будет очень тяжело. Очень. Но сейчас это не имело никакого значения.
……………………………………………………………………………………………………
Но почему жизнь делает так больно! Для меня это было самым сильным ударом в жизни! Самым, слышишь! Жизнь, почему ты не можешь сделать, так, чтобы всем было хорошо! Или хотя бы не так больно!
Ты улетела от меня ещё на две недели. А когда вернёшься, я уже должен быть готов, чтобы обратно лететь с тобой. Я знал, что отпускаю тебя и нашего ребёнка в последний раз, и искренне верил, что больше никогда в жизни я вас не отпущу.
-Я люблю тебя… - сказала ты и прошла на регистрацию.
-Береги себя, - я поцеловал тебя и выпустил твою ладонь из своей руки.
На следующий день ты позвонила и сказала, что ищешь квартиру для нас с тобой, что время зря не теряешь. Потом, ты звонила каждые три дня. А я каждые три дня сидел у телефона и каждый раз нервно подергивался, слыша телефонный звонок, а ели вдруг звонила не ты, на душе оставался осадок и я садился ждать снова.
И вот ты должна прилететь завтра. Я жду. Снова целый день приготовлений, день собирание вещей и увольнения с работы. День ожидания.
12.30 Московское время – ты вылетела.
17.30 Московское время – ты должна уже быть дома.
Но на посадку твой самолет не вышел, не вышел и на связь с аэропортом. На следующий день в новостях сообщили, что твой самолет разбился. Разбилась ты и смысл жизни! В этот день я умер для этого мира. Меня можно встретить на улице, на работе, дома, в гостях, но никогда…никогда вы меня не встретите в этом мире! Мир умер для меня!