12. Прирученные птички
Была у Людмилы подруга, с которой они много чего изведали и повидали. Но молодость проходила, пора было подумать о том, что будет лет этак через несколько.
- И решили мы с ней дать последнюю гастроль. Деньжат подзаработать, чтоб, значит, новую жизнь не с голой кочки начинать. Две дуры, прости господи…
Турция манила "ночных бабочек" слухами о баснословных заработках. Но мало в тех баснях говорилось про то, что поставки путан из России идут под строгим контролем криминальных структур.
Яркие подружки, опрометчиво занявшиеся самодеятельностью, были взяты на крючок, едва они появились на трапе самолета. Но не повезло им - попались они на глаза "волку-одиночке". То есть из тех, кто, рискуя головой, выхватывал лакомые куски из-под носа у крупных хищников. И если удавалось, из несчастных бабочек торопились выжать все до капли. Что это значило, Людмила узнала очень быстро.
…Когда их начали убивать, она прыгнула из окна. Что это был третий этаж, сообразила на лету.
- Сама потом не могла поверить, что целой осталась. Так, зашиблась, да ногу подвернула. Забилась в кусты - меня и не нашли. Да они пьяные в умат были… Сидела ни живая ни мертвая, дышать боялась. Когда светать стало, сообразила, что надо куда-нибудь уходить. А куда? Ни документов, ни денег, языка тоже не знаю. Выползла на дорогу, а дальше что? Так мне тошно стало, что заплакала. Вот тогда Никита и появился. Не знаю, Бог его мне послал или черт. Но он меня подобрал. Знаешь, он, конечно, сволочь, только если бы ни он… наверно, я бы уже гнила где-нибудь.
Никита привез ее в Адану, где на паях владел несколькими отелями, ресторанами - то есть создавал рабочие места для своих девочек. Он как раз и был представителем крупного бизнеса, построенного на путанах. К "девочкам" он привез свою находку. Людмила нашла землячек, и еще понаслушались историй про самонадеянных искательниц приключений.
Что попала на этот раз не к прохвосту, а в серьезные руки, это Людмила почувствовала сразу - она тогда впервые подумала, что, наверно, все же в рубашке родилась.
Трудились они в отелях и ресторанах хозяина. Ночные бабочки жили на вилле с бассейном, кормили их прекрасно, одевали, нужды они ни в чем не испытывали. Усердие их стимулировалось не только наказаниями и принуждениями, но и системой поощрений в виде повышения ставок и премиальных. По всему было видно, что Никита - сутенер опытный и свой бизнес оценивает ни как кратковременную возможность урвать момент и сделать деньги, а как серьезное дело с большими перспективами. Потому, хоть и из сугубо меркантильных соображений, но товаром своим он дорожил и заботился о нем. Даже врач у девушек был собственный, он жил здесь же, на вилле, так что получить квалифицированную врачебную помощь они могли в любой час дня и ночи.
- Никита еще ничего, у него жить можно. Хотя мы для него все равно - только рабочая скотинка. А скотину сама знаешь, как работать заставляют - не уговорами, так силой. Перечить ему бесполезно. Да я не пугаю тебя, просто… сволочь он все же.
- Неужели тебя это устраивает?
Людмила хмыкнула:
- А кто меня спрашивает? Ты, наверно, думаешь о побеге? На вилле живут наши охранники. За тобой первое время, конечно, смотреть будут, но, в принципе, по пятам за нами никто не ходит. А только все равно… Куда побежишь? Без документов, без денег… Нам дают деньги, но это так, на безделушки. В полицию тоже не пойдешь - там те же турки сидят, которые нас в отеле снимают. Посольство наше далеко, прежде чем доедешь, тебя десять раз перехватят и вернут. Но я, честно говоря, боюсь даже не этого, что поймают, вернут, накажут… Есть другая опасность - попасть к такому гаду, что мало не покажется. Мне одного раза по горло. До сих пор бывает, от собственного крика просыпаюсь.
- Я не верю тебе… Все равно должен быть выход.
Женщина криво улыбнулась:
- Ты сейчас похожа на птичку, которая в ловушку попалась. Мечешься, бьешься об решетки, перья летят, больно - не можешь поверить, что вот так просто отняли у тебе волю. Только ведь птичка смиряется скоро. Ест из кормушки, а потом и с руки крошки берет, и даже петь начинает. Вот и ты помнишь еще о человеческом достоинстве, как та птичка помнит о небе, думаешь, что желание твое что-то значит. Но ничего этого уже нет. А только похоть, жестокость и деньги. И все. И никто не предлагает выбора. Мы - товар. Нас продают и покупают.
- Но я не хочу!
- Не хочешь товаром называться, можно по-другому назвать. Рабство. Это тебя больше устраивает?
Помолчав, Людмила вздохнула:
- Ты не думай… я не дура бесчувственная. Только я не хочу, чтоб ты в иллюзиях своих жила. Никита ведь постарается тебя от них избавить. А методы у него… ты убедилась. Он тебя купил. Деньги вложил. И он все сделает, чтобы вернуть их вдесятеро. Знаю, принять это все нормальному человеку… - она снова вздохнула. - Знаешь, послушайся моего совета. Пожалей себя, поберегись. У Никиты на любой вид протеста давным-давно контрмеры придуманы. Тут даже повеситься не дадут. В этой комнате телекамера замаскирована, может и сейчас за нами смотрят. А там, "на воле", сами друг другу сторожа, это как-то само собой оказалось в наших обязанностях. Живем в комнате по двое, так что, в общем-то, всегда на виду. И настроение твое и чуть ли ни мысли. Как-то не углядели за одной, она по венам себе чиркнула. Так что потом было, лучше не вспоминать. Девчонки долго на нее злились, побить хотели.
- Сколько женщин здесь?
- Двенадцать. Знаешь, Анют, ты теперь поспи. Выпей еще капельку коньячку и хорошенько выспись. А когда проснешься - вот увидишь, тебе будет легче. Спи спокойно, никто тебя больше не тронет. Охранников не бойся, они, в общем-то, нормальные парнишки, не хамят, не наглеют, не пристают. Появлялся как-то один… такая тварь… Никита когда узнал, взбесился - я до того раза не видала, чтобы человека так били. - Понизив голос, она вдруг быстро проговорила: - Я, честно говоря, его боюсь. Улыбочка эта его обаятельная… Иногда мне кажется, он с такой же улыбкой убивать может. Говорят, он в Афгане был. А кто говорит - рецидивист. У меня, вроде, и причины нет его бояться, ничего такого он мне не сделал, даже наоборт… Да и страшным я его видела только когда он бил того гада... Ладно, разговорилась я… Ты не все бери в голову, от страхов да переживаний на душе не похорошеет. Усни лучше. А захочешь, чтобы я опять пришла, постучи вон в двери, меня позовут. Но лучше - выбирайся из этой каморы побыстрей. Смотри на вещи реально и не отчаивайся. Никита сейчас уехал, до вечера его не будет. А вечером, он сказал, зайдет к тебе поговорить.
http://www.proza.ru/2015/05/23/85