- Нет, на сазана мы сегодня не пойдем, - говорил Вова, облачая профессора в теплое белье и засовывая его в рыбацкий костюм, напоминающий огромные ползунки, с тяжелыми бахилами снизу и с лямками наверху, - уже поздно, а сазан суеты не любит. Нет, мы пойдем и поснимаем переметы на судака. Появился здесь один умелец, начал переметы ставить. Сделаем ему первое предупреждение. А заодно и судачка на ужин себе привезем.
Сидя в лодке и наблюдая, как егерь сноровисто выбирает запрещенные снасти, профессор чувствовал себя превосходно. Он накинул капюшон, отвернулся от пронизывающего ветра и, наслаждаясь внутренним теплом, мечтал о предстоящем вечере.
- Смотри ты, - между тем говорил Вова,- снасть-то плёвая. Взял обыкновенный резиновый мяч, положил в авоську, привязал к авоське леску и отпустил его плыть по ветру. А второй конец лески привязываем, по срезу воды, за кол или за камыш. А по леске, через каждые полметра – поводок, сантиметров двадцать, с хорошим крючком и наживкой из нарезанной рыбки. Целую рыбку нельзя – может щука схватить, тогда – конец рыбалке. Перекусит она леску.
Профессор, чтобы не обидеть егеря, сделал усилие, чтобы показать, что внимательно слушает, но мысли его были далеко.
- Вот еще один, - комментировал Вова, переваливая очередного крупного судака через борт лодки,- ему эта рыбка резаная, как мёд! – и продолжил,- вот и смотри: снастишка – дрянь, а уловистая, зараза! Мы еще не все поснимали, а рыбы – глянь!
На дне лодки вяло билась приличная горка отборного судака – мелкого Вова тут же отпускал.
- Ну, вот, сейчас нам Ксюша судачка приготовит. На углях, в фольге, с приправами, да сбрызнутого водочкой – красота!
Профессора неприятно кольнула ревнивая мысль, что у егеря с Ксюшой могли быть какие-нибудь отношения, а он размечтался о вечере.
- А что, Вова, у вас с Ксюшой что-то было?
Егерь живо уставился на него и хитро прищурился:
- Что, понравилась девка-то?- и уже серьезно добавил, - не волнуйся, у меня на сердце другая – Лялечка, подружка ее.
Вечером непременно будет – увидишь. Жду не дождусь.
А Ксюшу жалко. Хорошая она, да все принца своего ждет. А где сейчас эти принцы? Одни уроды и гомики, да еще похваляются этим. Тьфу! – и Вова снова потянул леску.
Профессор уселся поудобнее и смежил веки. Что ни говори, а Иван Иванович очень мудрый старик: не прошло и трех дней, а вся прежняя суета и напряженная работа, как будто, были в далеком прошлом. Там, за туманной дымкой.
Было тепло и хорошо, убаюкивающее качалась лодка, и вечер обещал выдаться на славу.
Судак, и впрямь, получился отменный! Когда разворачивали фольгу, старались не пролить вытомившийся, пряно пахнущий, сок. Дохнуло ароматом печеной рыбы и у всех потекли слюнки.
Теперь они разместились в каминной зале. В настоящем, сделанном по старинным чертежам, камине жарко пылали, Бог весть из какой дали, привезенные березовые дрова, наполняя залу теплом и уютом. Огромный колченогий стол освещал махорчатый, стилизованный под старину, абажур-великан. На столе было все скромно, если опустить, что закуски и напитки, предназначавшиеся четверым, занимали всю столешницу, рассчитанную на двенадцать персон.
Лялечка была маленькая, крепенькая, круглолицая и улыбчивая.
Её ухоженные, хорошо окрашенные в пшеничный цвет, длинные волосы были стянуты на затылке в девчоночий хвост и делали ее похожей на школьницу. Между тем, она была организованна и обстоятельна. Она неутомимо командовала Вовой и профессором, показывая недюжинные организаторские способности. Впрочем, Вова, находясь в легком ступоре, по большей части, только смотрел на нее и улыбался.
«Ещё одна доярочка! Ну, ну…». Профессор блаженствовал, общество очаровательных девушек и егеря ему нравилось. Он уже что-то рассказывал смешное, пытался говорить витиеватые тосты и откровенно любовался Ксюшей, которая, и правда, была очень хороша! Он еще больше восхитился ею, когда у нее в руках оказалась, неизвестно откуда появившаяся, гитара и она томно запела «Утро, туманное, утро седое».
Однажды маленький Саша неосторожно высказался, что хотел бы научиться играть на гитаре, и был отдан в музыкальную школу.
Пять лет он добросовестно мучил инструмент, заставляя ворочаться на небесах великих Сагрероса, Джулиани, Сеговию, Иванова-Крамского и других, ни в чем не повинных гитарных виртуозов и педагогов. Кое-как он сдал выпускные экзамены, принес маме свидетельство об окончании и зачехлил гитару. Навсегда!
И, конечно, он сразу оценил, как органично Ксюша держит гитару, как у нее поставлены руки и как легко ее пальчики порхают над грифом. «Побольше доярок, хороших и разных»- усмехнулся он про себя.
Вечер удался!
Чего не скажешь про утро. Оно ворвалось в раскалывающуюся голову профессора трезвоном тысячи трамваев, столпившихся у его кровати. Он разлепил веки, и попытался определить источник звона – на комоде трясся садовый гном, пытаясь удержать в коротенькой руке разрывающийся будильник. Поискав на тумбочке, чем бы запустить в злого карлика, Саша наткнулся на холодную запотевшую бутылку, и тут же, не раздумывая, потянул ее к иссохшим губам. Это было некрепкое пиво. Он жадно глотал исцеляющую влагу, попутно думая, что если будильник не заткнется, то придется бросить в него бутылкой. Пустой.
Не понадобилось. Будильник внезапно умолк, но тише стало не на много. Ход часов, размеренный и настырный эхом отдавался по всей комнате. Бутылка кончилась, и профессор приподнялся на локте, чтобы визуально оценить возможности тумбочки. Вторая бутылка обнаружилась на столике, немыслимо далеко от кровати. Вставать не хотелось, но и наблюдать, как по коричневому запотевшему стеклу лениво стекают хрустальные капли, было выше всяких сил. Он откинулся на подушку, отчетливо понимая, что никуда не денется и сейчас же встанет и наградит себя за усилия второй бутылкой.
Ксюши рядом не было, только соседняя подушка хранила тонкий аромат ее волос. Значит, это не приснилось, значит, все было?
Язык опять стал шершавым. Стараясь не беспокоить катающийся внутри черепа свинцовый шар, он, по-стариковски, добрался до столика и медленно опустился в кресло. В голове всплыло изречение, когда-то слышанное от деда Митяя: «Похмелье - та же пьянка, только начинается с утра », но оно не остановило руку, жадно схватившую бутылку.
Теперь он пил неспешными глотками, откинувшись, прикрыв глаза и растягивая удовольствие.
Потом он открыл глаза и прочел, наконец, лежащую на столике записку: «Пора завтракать! Обещаю хороший кофе. К.»
Как ни странно, от пива стало гораздо легче. Настойчивое «Тик –так» уже не так раздражало подкорку.
Подумав, профессор решил, что, все-таки, он хочет ее видеть и, даже, поймал себя на мысли, что скучает по ней.
Не соблюдая никаких условностей, он натянул махровый халат с кистями, сунул босые ноги в кроссовки, напялил подвернувшуюся охотничью немецкую шляпу с пером, и так, с недопитой бутылкой в руке, он двинулся к домику у мостков.