Чабан Ерофей в козле души не чаял. Кличку ему звучную, как удар хлыста придумал — Дундук. Бывало, выгонит отару из кошары в присивашскую, покрытую красноватым солончаком, степь с белыми от соли проплешинами. Обопрется о герлыгу, вглядываясь в белесую даль, где блистал серебром Сиваш, а Дундук тем временем сам управляется с отарой овец. Куда козел пойдет, туда и овцы курчавой волной перекатываются. Поднимая головы, щиплют розоватыми губами жесткий, словно проволока, медно-красный солончак. Так и течет от рассвета до заката время, словно песок в стеклянных часах.
Не нахвалится Ерофей приятелям-друзьям на Дундука: «Правит он отарой, как хан турецкий гаремом без всяких там евнухов». Одну сторожевую овчарку чабан одолжил на прокат приятелю, а вторая часто скучала, пригревшись на солнце. Их функции исправно выполнял козел.
Все складывалось удачно, без потрясений и проблем. Но однажды под Новый год Ерофей благодаря Дундуку попал в досадно-потешную историю. А дело было так. К чабану, питавшему слабость к крепким напиткам (постоянно в куртке весной и осенью, летом в рюкзаке и зимой в тулупе он носил солдатскую флягу с «огненной водой» самогоном) в полдень прикатили на «Жигулях» друзья-собутыльники Иван и Петр. Ерофей и прежде потчевал их бараниной, шурпой и шашлыками. У него, как у опытного чабана, съевшего вместе с бараниной не один пуд соли, был резерв неучтенных ягнят, особенно после окота овец. Поди, пересчитай, сколько голов в отаре, если они на месте не стоят, подвижны, как ртуть.
— Сообрази насчет баранины к праздничному столу, — попросил Петр и достал из багажника две бутылки «Зубровки».
— Будет вам баранина, — обрадовался презенту Ерофей. Тут же с помощью козла-вожака, почитавшего хозяина за заботу и ласку, отбил от отары двух ярочек. Вместе с Иваном Ерофей быстро освежевал ярочек. Вскоре в котле на треноге закипела шурпа, а на шампурах мангала поджарились кусочки ароматного мяса. Разлили водку по стаканам, Петр провозгласил тост за здравие, выпили. Отменная закуска таяла во рту.
— Говорят у тебя в отаре завелся какой-то Дундук? — поинтересовался Иван.
— Да, степь слухом полнится, — оживился чабан, всякий раз испытывая гордость за козла. — Умнейшее создание. Как человек все понимает, только высказаться не может. Преданно смотрит в глаза и блеет.
— Хотел бы я взглянуть на твоего козла-мудреца.
— Это мы живо устроим, для дорогих гостей мне ничего не жаль, — Ерофей поднялся в полный рост, помахал герлыгой и зычно, распугав ворон, крикнул:
—Дундук! Дундук! Помощник мой верный…
Слегка припорошенная снегом степь отозвалась эхом. Во главе отары началось брожение, вправо, вослед за изменившим курс козлом-вожаком. Через пять минут степенно-невозмутимый Дундук с жиденькой библейской бородкой, осознающий свою роль, предстал перед захмелевшими мужиками. В его горделивой осанке, в умных выразительных глазах чувствовались достоинство и непоколебимость. Животное ждало приказаний, а хозяин медлил, ничего путного не лезло в хмельную голову под шапкой из овчины.
— Плесни-ка ему граммов пятьдесят, — предложил Петр. — Пусть согреется, а то борода от холода трясется и дрожит, как заячий хвост.
— Не сметь! — было возразил чабан, но Ивана и Петра, решивших покуражиться, невозможно было унять. Первый из них крепко схватил Дундука за рога и запрокинул голову, а второй влил четверть стакана. Козел мотал головой, отфыркивался, а друзья ржали от потехи. Ерофей, сняв шапку, укоризненно качал головой.
Козел отбежал в сторону к овцами, остановился оторопело, уставился на обидчиков, словно баран на новые ворота.
—Давай на посошок, Ерофей, — предложил Петр помрачневшему чабану. — Не тужи. Дашь ему похмелиться и как рукой снимет.
У Ерофея отлегло от сердца, повеселел и этим воспользовался приятель. Заискивающе поглядел в глаза и попросил:
—Свояк попросил баранины и овчину. Завали-ка, Ерофей, овцу покрупней. У тебя, их вон скоко. Колхоз не обеднеет, а за мной не заржавеет Моя баба заквасила брагу, взыграет, через пару дней сгоню первак и кум-королю, встречай меня в гости. Погудим-погуляем, в степи ни участковых, ни сыщиков, полная свобода…
— Для лучших друзей любую овцу пущу в расход, — расщедрился чабан и Петр понял, что попал в «яблочко» — Ерофей в таком состоянии, что готов отдать последнюю рубашку. С трудом втроем (Дундук проигнорировал просьбы Ерофея) они отловили крупную с густой шерстью отросшей после весенней стрижки овцу. Она поняла их намерение и жалобно заблеяла, упершись в землю копытами.
Вдруг неожиданно вихрем налетел козел и больно боднул Петра в бок. Тот не устоял на ногах, повалился и зло выругался.
— Убери козла, а то я ему рога обломаю! — завопил он, опасаясь повторной атаки, поскольку животное приняло угрожающую стойку. Ерофей не скрывал своей радости: «Айда, Дундук, айда, молодец!»
Возможно, они бы и завалили несчастную овцу и содрали с нее шкуру, но в тот момент по проселочной дороге, пролегшей неподалеку, проезжал на мотоцикле с коляской участковый инспектор лейтенант милиции Борис Пендель. Его привлекли красного цвета «Жигули», трое мужиков, в руке одного из них блеснувшее лезвие ножа, шум, овечье блеяние и сизый дымок от костра, где, как подсказала интуиция, варилась шурпа. Борис был большим любителем, как блюститель порядка на вверенной ему админтерритории, трапезничать на халяву. Совершил маневр по пересеченной местности, усеянной оледеневшими шариками овечьих экскрементов, и лихо подъехал к кошаре.
— Борис Ефимыч, дорогой гость, сколько лет, сколько зим!? — распростер руки чабан. — Давай подваливай к нашему шалашу. Отведай, что Бог послал.
Ерофей указал взглядом на казан с остатками шурпы на дне.
— Не бог послал, а сам из отары взял, — сурово заметил лейтенант.
— Из своего окота, — смутился чабан.
— У тебя вся отара, почитай, личная вотчина, — усмехнулся Пендель и, заметив бутылки из-под «Зубровки» прямо спросил. — Любимый напиток генсека в рабочее время потребляете. Выпить есть?
— Нет, — развел руками Ерофей. — Все оприходовали и водку, и спотыкач. Не ждали, что в гости пожалуешь.
Для убедительности он отвинтил колпачок на фляге и опрокинув вниз горлышком потряс.
— Мг, выпить и пожрать вы горазды, — помрачнел участковый и упрекнул. — Так то ты дорогого гостя встречаешь?
— Никто не знал, что, как снег, на голову свалишься.
— Всегда надо иметь НЗ. Но коль нет у тебя горючего, то посмотрим на факт хищения под другим углом зрения, — сурово изрек Борис Ефимович и мужики поняли, что встреча чревата большими неприятностями. Он раскрыл планшет, положил личный лист протокола и приготовился писать.
— Итак, господа собутыльники, что здесь за спектакль, почему овца плачет так, что сердце разрывается? — прижал он взглядом чабана.
— Заболела овца, хотели ей прививку сделать, — невнятно произнес Ерофей. — Но шельма Дундук приревновал. Наверное, это его любовница, вот он и взбесился…
— Прививку ножом хотел сделать? — усмехнулся Пендель.
Две пустые бутылки из-под водки, остатки шурпы в котле и овечьи туши в багажнике машины красноречиво говорили о состоявшемся пиршестве и характере прививок. Возбужденный козел все не мог успокоится, ходил кругами, бил копытами.
— Где ты его взял на нашу голову, — укорял Иван чабана за строптивого козла. Участковый составил протокол изъятия туш похищенных овец, отметив особые заслуги козла в разоблачении расхитителей народной собственности. Ивана, Петра и Ерофея, который лишился работы чабана, суд оштрафовал. Дундук приобрел известность— в районной газете был опубликован под одноименным заголовком, суть которого я изложил без всяких домыслов.
пос. Советский. Крым