В субботний, хотя и пасмурный день, я наведался в урочище. Здесь на листьях кленов, грецкого ореха, лещины, шиповника и боярышника волшебница осень разводит свои акварели. Легкий ветерок бросает золотые, пурпурные, багряные монеты листвы на землю, укрывая ее диковинным ковром. В любую пору года, будь то весной, летом, зимой, а тем более, осенью, в лесах и урочищах благодать.
Деревья, кустарники одаривают плодами, сбрасывают свои одеяния, готовясь к покою. Пауки старательно ткут серебряные нити. Ощутим запах прели, хвои, увядающих листьев и трав.
Лишь сосны, незаметно теряющие свои иглы и шишки, шелестят темно-зелеными кронами, давая приют белкам и птицам.
Едва на несколько метров углубился в урочище, как увидел собаку черной масти с полоской белой шерсти на груди и передних лапах. Внешне он похож на добермана, но, видимо помесь. Пес доверчиво подошел ко мне и в его голодных глазах я ощутил мольбу.
Но, увы, я вышел на прогулку на два-три часа и поэтому не взял с собой провиант, а то бы охотно поделился бутербродами. Развел руками, давая понять, что нечем угостить. Однако пес, ощутив доброжелательность, побрел за мной. На пути в сосновый бор, куда я вышел на разведку, чтобы узнать не появились ли грибы «мышата», шампиньоны, повстречались с побуревшей листвой деревья грецкого ореха.
«Для голодного, будь то путника или животного, грецкий орех – первое лакомство. Не случайно воины Александра Македонского, отправляясь в дальние походы, запасались грецкими орехами», — подумал я.
Среди желтых, шуршащих золотистой фольгой листьев оттыкал несколько орехов. Охотничьим ножом расколол скорлупу и предложил ядро псу. Он прямо с ладони аккуратно съел янтарно-белое ядро. Понравилось и в ход пошли следующие орешки, около двух десятков. Благо их, кое-где подточенных мелкими грызунами, отыскалось немало – хватило и четвероногому другу и себе впрок.
Насытившись, пес прилег в траве, положив морду на передние лапы. В отличие от белок и тех же сообразительных ворон, давно оценивших питательность грецких орехов и лещины, орехи не входят в состав собачьего меню, иначе бы, бедняга не страдал от голода. Вороны за долгий свой век умудрились, взяв грецкий орех в клюв, бросать его с высоты на твердые предметы – камни, бетон, асфальт, пока не расколется скорлупа.
Урочище, сосновый бор собакам приглянулись из-за того, что с ранней весны и до поздней осени любители пикников оставляются после себя остатки пищи и, к сожалению, тару, мусор и непогашенные костры. Обожженные стволы сосен, обгоревшие кусты шиповника, терновника, боярышника и сухой травы вызывают тревогу и горечь от действий таких «ценителей» природы.
«Как же тебя назвать, ведь это не последняя встреча? — размышлял я, глядя на пса.— Может, Агатом? Нет, слишком барственно и холодно, эта кличка больше подходит породистым собакам. А вот Угольком в самый раз, просто и душевно».
— Уголек, Уголек! — окликнул я пса и он поднял голову, среагировал не столько на кличку, сколько на интонацию голоса. С этого момента он не отставал от меня ни на шаг, очевидно, верный инстинкту - быть рядом, служить, помогать человеку.
Мне припомнились великолепные есенинские стихи, посвященные, по его же меткому выражению ,«братьям нашим меньшим». Одно из них романтично и трогательно повествует о том, как в юности поэт писал записки своей возлюбленной, которые доставлял пес, но она их не читала и «мой почерк ей был незнаком». Спустя долгие годы, став знаменитым поэтом, он возвратился в родное село и повстречался с сыном той собаки, что служила ему почтальоном:
Мать честная! И как же схожи!
Снова выплыла боль души.
С этой болью я будто моложе,
И хоть снова записки пиши…
Да, четвероногие друзья способны оживить самые яркие и милые сердцу облики людей и события. Наверняка, в памяти многих людей сохранились милые, забавные эпизоды.
Уголек вывел меня на поляну, где среди сухой травы и островков изумрудно-зеленого мха я обнаружил колонию грибов - «мышат» с пепельно-серыми шляпками на белоснежных ножках.
Невольно создалось впечатление, что пес в знак благодарности, привел в это грибное место. Ему, обладающему тонким чутьем, как хозяину территории, знаком здесь каждый укромный уголок.
Пока я собирал грибы, он резвился, вспугнул фазана, сверкнувшего на взлете радужным оперением и скрывшегося в глубине урочища.
Пес проводил меня до опушки и остановился, явно не испытывая желания посетить поселок. Конуре, ошейнику, хозяйской кормежке, цепи или поводку он предпочел урочище с его суровой в зимнюю пору, но вольной жизнью. Столь доверчив, а не агрессивен к людям, потому что никому не служит, а живет сам по себе.
— До новой встречи, Уголек! — произнес на прощание. Пес понял, завилял хвостом и долго еще глядел мне вослед.
г. Симферополь