Я песню пел, никто не слушал,
Никто старанию не внимал,
Мой голос стал мне не послушен,
Смутился я и замолчал.
Я стих писал, но слов звучание
На бой священный не звало,
Не окрыляло для призвания
И утешения не несло.
Я речь держал перед народом
И так хотел поведать им,
Что за горой есть чудный город,
А я усталый пилигрим.
Но снова горькое молчание
Служило пищей для души,
И средь народного собрания
Как будто бы в лесной глуши
Стоял понурый одиноко,
Тогда задумавшись глубоко,
Я вырвал свой последний стих
И обеззвучил и затих.