Когда я прилетела в Сайгон в первый раз, маленький плотный человечек, весь облепленный как семечками карманами... там, где нужно и не нужно, везде... потащил нас на крышу высотного здания. Там находился летний ресторанчик за витым кованым заборчиком. На крыше было много зелени в кадках. Даже слишком много. Пластиковые столики, горячие, пылающие влажные салфетки для рук. Фарфоровая миска с болтающейся в воде половинкой лайма, полоскать руки. Заказали крабов и разламывали с хрустом красноватые крабьи клешни. Потом высасывали из клешней крабье мясо в себя, в рот и смаковали.
Жара была невыносимая. Цветочно-жёлтый сладкий воздух сочился зноем, обволакивал тело как ватой. Хотелось закрыться в номере, опустить шторы и врубить кондиционер на полную мощность. Повалиться в кровать в персиковой комнате... Там всё было персиковое- покрывало на кровати, жатые обои, плитка на стенах в маленькой ванной комнате. И даже свет из маленького стеклянного окошечка под потолком. Оттуда тоже лез персиковый солнечный свет.
Все сидели, вдавившись в низкие плетёные кресла под небольшим навесиком, отбрасывающим тень. Без желания, без воли. Кровь стучала в голове, билась о кости черепа. Пальцы сами по себе сжимались и царапали переплетающиеся прутья кресла. Откуда-то издалека потянуло прохладными струями и загромыхало. Первые тяжёлые капли упали на поверхность стола. Земля разверзлась под нами и жадно ждала ливня.
И он пришёл. Стеной, с пузырями размером с кулачок ребёнка на неизвестно откуда взявшихся лужах.С потоками воды по асфальту под уклон переулочка. Мы выскочили на улицу, прыгали под дождём и брели по щиколотку в тёплой воде. Золотые плотные струи, солнце не прекращалось. Кончилось это также быстро, как и началось. Улица парила и дымилась. Какая-то усталость, немочь была во всём, небытие. Всё кончилось!