Путешественник П проснулся среди ночи от того, что один из его спутников, самый молчаливый и злой, крикнул:
- Тормози! Приехали.
И сразу же наш путник понял, что из всех виданных им ранее невидимых городов тот, что лежал теперь перед ним, был самым невидимым. И дело было не в ночной темноте. Просто впереди действительно ничего не было видно, кроме хаотично лежащих, стоящих, сидящих и шевелящихся групп людей, разбросанных по бескрайнему полю, утопающему в осенней ночи.
Через несколько минут П. стоял лицом к лицу с сонным господином, который вежливо приглашал его пройти в свободный гостиничный номер. П. не видел вокруг ни дверей, ни номеров на них, и даже стен и потолка кругом не было. Но делать было нечего, и он проследовал за вежливым хозяином мимо рядов кроватей со спящими на них людьми, мимо кадок с фикусами и мягких кресел. Наконец улыбчивый хозяин остановился возле пустой кровати и, сообщив, что здесь путешественник П. может располагаться, удалился. П. сел на постель, сложив на землю свою ручную кладь, и огляделся.
Занимательное это было место. Рядом стояло десятка два кроватей, на которых ворочались, храпели или просто лежали с открытыми глазами какие-то люди, причем, несмотря на прохладную погоду, все были одеты в пижамы и выглядели так, будто спят в самом что ни на есть уютном и теплом доме.
Чуть подальше П. заметил стол, накрытый белой скатертью и уставленный зажженными свечами. За столом сидели и шептались двое влюбленных, очевидно, уверенные, что никто их не видит.
П. отвернулся, и с другой стороны увидел, как какая-то группа людей в черных масках подкрадывается к стеллажу с железными сейфами, стоящему прямо на земле, и зачем-то пытается ломать на них замки. А в нескольких шагах от этого места спал, сидя на стуле, пожилой человек в форме охранника…
Путешественник еще долго смотрел бы по сторонам, удивляясь всему вокруг, но усталость оказалась сильнее любопытства, и он уснул.
Утром путника П. разбудил оглушающий звон сотни будильников, сменившийся через несколько мгновений жужжанием бритвенных станков и электрических зубных щеток. Народ вокруг повставал, засуетился, и начался обычный трудовой день. П. тоже встал и решил прогуляться.
Не прошел он и двадцати шагов, как какая-то свирепая дама в бигудях выросла перед ним и отчаянно взвыла:
- Вот бессовестный! Вламывается в чужой дом средь бела дня! Милицию позову!...
П. кинулся прочь и, когда опасность осталась позади, остановился. Тут только он заметил, что на земле были какие-то линии, где-то процарапанные, где-то начерченные мелом. Линии образовывали собой замкнутые контуры, а рядом с некоторыми из них встречались таблички с надписями: «школа», «больница», «столовая» и тому подобное. И действительно, внутри круга, подписанного школой, сидели малыши за партами и писали что-то в тетрадках, а за чертой, обозначенной как больница, оперировали какого-то несчастного. В пределах одного контура резали лук и разделывали курицу, внутри другого люди в пиджаках кричали что-то и размахивали папками с бумагами. А между контурами, со стороны «улиц», сновали пешеходы, ездил транспорт, спали бомжи в нескольких сантиметрах от линии, ограничивающей жилище миллионера. Вообще было очень оживленно.
П. удивился поначалу, как же люди ориентируются в этом хаосе, ведь даже таблички были не на каждой линии. Но скоро он выяснил у одного встречного молодого человека, что никакие подписи местным не нужны: они и так отлично тут ориентируются. Городу уже тысяч шесть лет, перемены здесь не часты, и народ уже так привык ко всему, что не нуждается в указателях. Каждый знает, вставая с утра, куда ему идти на работу, где его любимое кафе, где ждет его бабушка и где, в случае чего, можно полечить зубы. Тот же прохожий рассказал, что, по преданию, много лет тому назад тут все было перегорожено стенами и закрыто крышами, но случилась какая-то катастрофа, и все исчезло, кроме людей. А люди поняли, что они вполне могут обходиться без крыш и стен, ведь все и так знают, где что находится.
Так и остался этот город жить, как на ладони, под холодным и суровым небом.