Надежда на удачный год уже в середине первого месяца пошатнулась: 16 января в Цвикау состоялся суд, приговоривший Розу за «оскорбление его величества» саксонского Кайзера Вильгельма II к 3-ём месяцам тюрьмы. Это оскорбление местные представители власти усмотрели в Розинах словах, произнесённых ею на одном собрании в маленьком саксонском городке, во время её агитационного тура в июне 1903 года. А сказала она следущее:
«Человек, который говорит о хороших и надёжных условиях существования немецких рабочих, не имеет понятия о действительном положении дел.»
Отбывать наказание Роза должна была начать осенью. Пока же на свободе она продолжала писать в польскую и немецкие газеты. В феврале съездила в Брюссель, где заседало Интернацианальное социалистическое бюро. 1-го июня прислала Лео открытку из Позен, где выступала на партийном собрании, там её выбрали делегатом Интернационального социалистического конгресса, состоявшегося с 14 по 20 августа в Амстердаме. До Амстердама Роза успела отдохнуть в понравившейся ей в прошлом году деревне у Берлина.
О том, что отдых удался, свидетельствует её письмо Луизе Каутской конца июля:
«Carissima Luigina!
Прежде всего поздравим себя с Кёнигбергом*. Эта настоящая радость и праздник победы, по крайней мере я здесь его так воспринимаю, надеюсь, и вы там, не смотря на жару и прелести природы. Гром и молния, такой кровавый суд над Россией и Пруссией всё же лучше, чем зубчатые горные вершины и смеющиеся долины!
Между прочим, здесь я наслаждаюсь только последней скромной частью природной красоты, зато в неограниченном количестве..
У меня тут возник философский вопрос: как это получается, где есть гора, там обязательно где-то и долина, так что обеими можно наслаждаться, а если только долина, как, например, здесь и баста? Можите вы мне разрешить эту геологическую задачу? (Но, пожалуйста, не называйте мне, учитывая гениальность вопроса, «психологическую» сторону дела). Нет, серьёзно, здесь чудесно: лес, в котором можно бродить часами, озёра, куда не плюнешь (пардон, не это подразумевалось), и идилия тишины. Достоинства такого окружения постепенно проникли мне в душу. В начале я была такой замученной, что между мной и цветущим «объектом» находилась, как-будто от неба до земли, невидимая стена, и красоту глазами и ушами я только регистрировала. Каждый день совершаю многочасовые прогулки (встаю в 6! Карл, не падайте со стула) и при этом наслаждаюсь верным обществом одного подо льва подстриженного четвероногого, по имени «Люмп» (les beaux esprits se recontrent)**, приветствующего меня каждое утро дружеским лаем. Все констатируют и при этом удивляются тому, что его ителлигентность от нашего близкого духовного контакта заметно возросла, и при этом я даже не пользуюсь в воспитательных целях передовицами «Вперёд», как было с Мими***. Вообще, представьте себе меня в своего рода парадисе перед тем, как Адама с его семьёй из него прогнали: на каждом шагу я встречаю самых различных животных, которых обычно видела только в зоопарке через решётку: не говоря о зайцах, каждый день мне перебегают дорогу косули (не уважаемая Либкнехт****), белки и тому подобные! В ближайшем будущем ожидаюещё леопардов, носорогов и Auerochsen.»
И заканчивается письмо необычно:
«Ещё поцелуй. Пардон, ещё кое-что: только что Клара мне написала, что её Бреславская вещь***** не состоится! Первый успех Кёнигберговского процесса, который, однако, Кларе очень не по душе, ведь она так радовалась совместному с Шиллером и Фихте процессу! Последние будут на небе рассержены, потому что их «божественная» комедия сорвалась.
И вот, на полном серьёзе поцелуй!
Ваша Р.
Карл тоже может один получить, если хочет. Парнишки тоже.»
* в Кёнигсберге с 12 по 25.07. проходил процесс против 9 немецких социал-демократов, осуждённых за провоз в Россию нелигальной литературы, направленной против царизма. С защитной речью там выступил Карл Либкнехт
** добрые души встречаются
*** имя кролика, подаренного Розе семьёй Меринг
**** девичья фамилия первой жены Карла Либкнехта Натальи была Косуля
***** весной 1904 года Клара Цеткин, выступая на собрании в Бреслау и осуждая царский режим, в своей речи использовала цитаты из Шиллеровского "Вильгельма Теля" и из произведений Й.Г. Фихте. Из-за этих цитат на неё было заведено дело за призыв к классовой борьбе и другие политические преступления. Процесс не состоялся, очевидно, потому что Кёнигсберговское дело затмило преступления Клары.