Андрей смотрел через стекло вагона, где уснувшая природа давно уже приготовилась к зимним холодам. Лиственные деревья осыпали свой летний наряд. Осенние ветра согнали его в ложбинки, заполненные дождевой водой, в заросли кустарника и в кюветы переплетённых дорог, взявших своё начало от окраины большого города. Они как живые существа, суетливо двигались, пересекались, друг с дружкой исчезали и снова появлялись, но уже в сокращённых количествах. Пока не осталась одна, бежавшая за пассажирским поездом как самая преданная собака. Она ныряла в буераки, с блёстками обледеневших луж, скрывалась в берёзовых колках, мелких кустарниках, терялась из виду и вновь появлялась рядом с поездом. А это время и с той же скоротечностью мимо проплывали лесные колки, перелески и свежие гари, ещё коптящие небо струйками сизого дыма.
Под монотонный перестук колёс грустные мысли блуждали в голове как те же сумерки, чем дальше, тем непрогляднее.
Тем временем, поезд двигался от Семипалатинска в сторону Российской границы. Как это странно звучит! Огромная страна вдруг растрескалась на кусочки и охладела как хрупкая льдина. А вокруг каждого осколка властвует чёрная вода, норовя разнести их дальше, и дальше друг от друга.
Невольно думалось: почему этот кошмар творится повсеместно, нанося не поправимый вред человеку, животному и природе, в чём она-то, виновата? Почему такое бездушие охватило многих? Казалось ни у кого не болит душа о сгоревшем заживо деревце, ведь ему еще расти и расти, приносить незаменимую пользу окружающему его месту, полю, траве – с ласковой преданностью стелющейся у его корней и воздушному пространству которым пользуются, в том числе и сами вредители.
Откуда пришла эта разрушительно бездушная сила?
И главное, почему?
Может быть человек, в первую очередь каждый по отдельности сам в чём-то виноват?
Может он ведёт себя безответственно в кругу своей семьи, не оберегая её честь, или общается с такими же людьми, выброшенными на общественную свалку? А эта свалка, источая, зловонные микробы, заразила общество и продолжает нести зло, которое всё более разрасталось.
Вспомнились ходившие в народе слухи: что какие-то властные люди в подмосковье останавливали идущие в город машины с сельскохозяйственными продуктами и заставляли всё вываливать на стихийных свалках в лесу. За тем, выплачивали хозяевам продуктов деньги и отправляли восвояси.
Очевидцы рассказывали, что когда их под конвоем сопровождали на стихийные свалки, они думали что грабители их там убьют.
Но грабители оказывались странные, они выплачивали даже больше денег, чем эти продукты стоили. Более того, крестьяне, которые везли свою продукцию на рынки Москвы, говорили в последствии.
- Нам стыдно за те деньги, которые мы, таким 6образом, приобрели. Они жгут нам руки!
Ради чего всё это делалось?
Где и кто брал столько денежных средств, если из-за океана, то его в то время, трудно было провезти?
А может, большая часть золотого запаса СССР, на такие стратегические нужды по развалу страны сюда ушла?
Теперь уже всем известно, что дочь Брежнева, алмазы и ювелирные изделия свободно брала горстями.
И кто там был приставлен охранять народное добро, наверно тоже, под этот шумок тащил в свою конуру народные ценности.
Напрашиваются выводы, дочь Брежнева шла по стопам своего отца, а у того возможность была гораздо больше.
Может, по этой причине и вывезли её в другую страну, к чёрту на кулички, и концы темных дел ушли в омут?
Как с сыном Сталина делали.
Но тогда ещё время другое было, более закрытое.
Да, слухи, слухи! А в народе говорят, что они на пустом месте не рождаются.
Скорее всего, в этом тихом омуте, как в промежутке временного затишья и зарождалось предательство в России.
Народ относился к этим слухам по-разному, кто-то верил, а кто и нет, правда были на эту тему заметки и в газетах, ссылаясь на каких-то чудаков или небылицы.
Нехватка продуктов в Москве и в целом по всей стране вскоре совсем затёрла эту страничку, довольно таки тёмной ситуации в истории, теперь уже бывшего СССР.
Не сразу народ стал это понимать, что эти слухи, были предвестниками, чего-то неслыханно дерзкого, наглого, всепоглощающего воровства, что было создано этим же обществом в послевоенные годы.
А эпидемия принудительного застоя надвигалась снежной лавиной, распространяясь по всем республикам. В магазинах пустые полки, а где-то в складах копился товар.
Одна только Украина докладывала, что горы сахара лежат под открытым небом их некуда сбывать. Мешки текут от дождей и сырости, их давят тракторами и машинами.
И в это же самое время, многонациональный народ России, не мог купить простую конфетку для своего ребёнка.
Кто-то, на столько заботливый о своём народе, давал команду в России, русский сахар в продажу, не принимать.
Потом появились рекламы, вроде такой - «Сникерсни».
И пошла импортная продукция на российские рынки.
Чего и добивались, предатели России.
Да что теперь об этом говорить, тем более думать, одними мыслями уже не исправишь то, что спровоцировано многими враждебными политиками.
Андрей продолжал смотреть, на знакомые с детства, железнодорожные разъезды с не хитрыми пристройками для содержания домашнего скота. Тут же располагались стожки сена, огороженные почерневшими жердями, поленницами припасённых на зиму дров и навозными кучами, без жердей.
По сравнению с городскими вокзалами и коммуникационными постройками, они выглядели совсем как воробьи у гужевой дороги.
И как всегда, в любую погоду, у каждой маленькой будочки стояла одинокая фигура женщины, в форменном кителе и с флажком в руке.
Проводив поезд, она скрывалась в своём теремке, а где-то, в частоколе впереди бегущих вешек уже готовилась встретить грохочущий состав следующая одинокая фигурка.
Как эти люди жили маленькими группками, в отдалении от всех передряг, больших городов, и обществ, хорошо ли, плохо ли?
В каждой мысли, одни вопросы, уходящие, или убегающие в даль по следу просёлочной дороги, по клавиатуре шпал, отбивающей музыкальный такт, тах- тах, тах- тах.
Менялось очертание местных красот, словно кем-то незримо перелистывая полотна художников пейзажистов.
Кромка чернеющего соснового бора, то удалялась за просторы полей, превращаясь в тоненькую пилочку от лобзика, то снова приближалась, к самой гравийной насыпи железнодорожного полотна.
И панорамное видение заставляло двигать и чередовать армаду естественной природы, словно огромным рычагом.
Андрей, переводя дух, вздохнул, а грустные мысли всё равно не покидали его.
Эх! Поля, поля, теперь заросшие сорной травой, полынью, а какое несметное количество тонн хлеба они вырастили, теперь же, ни кому не нужны стали!
Люди, наверно святым духом стали питаться!
Так глядишь, и навозных куч скоро на земле не станет!
Хотя нет, наверно ошибаюсь! Ведь кучи эти, они незримо внедрились в сам народ. Народишко-то, стал меняться. Жадность его стала, есть, как ржавчина, и чем человек богаче становился, тем чернее от ржавчины.
Да и сколько за эти годы перестройки, пришлось натерпеться простому народу, хапуг как-то, и за народ считать не хочется.
Кроме как, за навозные кучи.
Тепловоз стал сбавлять скорость, и словно среди вороха мыслей, за окном вагона материализовались первые домики небольшой станции.
Здесь прошло его детство и несколько юношеских годков.
В детской памяти сохранились картинки из прошлой жизни этой станции.
Помнится маленький, чёрный паровозик с длинной трубой, солдатские вагоны, которые назывались теплушками. Война кончилась, а они ещё долго курсировали по всей России. Однажды они с мамой шли вдоль перрона, а в это время мимо проходил состав теплушек. В одной из них сидел на куче с яблоками какой-то смуглый мужчина. Проезжая мимо он кинул яблоко. Маленький Андрей бежал за ним далеко, далеко и когда взял его в руки, то ощутил исходящий от плода запах, да та-а-ко-ой вкусный. В этой деревне и в ближайших маленьких деревнях яблоки не росли.
А самое лучшее, что ему приходилось пробовать в детстве, это крыжовник да корни солодки частенько дедушка приносил из лесу.
И наверно по этому, он был счастлив от этого неожиданного подарка. В то время ему казалось, что лучше яблочного вкуса и аромата, просто не бывает. Бывал он здесь и с бабушкой, она получала по карточкам хлеб в железнодорожном магазине.
В летнее время, часто видел проезжающие теплушки с торговцами фруктов, но ни кто больше не кидал им яблок. В то время он как-то не думал об этом.
Прозрение пришло позже.
Наверно бабушка фигурой не нравилась, и он здесь, вовсе не причём!
Постепенно вагонов теплушек не стало, вместо них стали ходить большие товарняки, и красивые пассажирские поезда. И всегда, зимой и летом от них исходил тот, фруктовый запах, который он однажды, впервые ощутил.
Здесь в шестнадцатилетнем возрасте он начинал работать на предприятии, которое имело хлебное звание и круглосуточную, военизированную охрану, вооруженную барабанными пистолетами. А в простонародье, называлось Загот- зерно. Там были построены два элеватора, которые во время уборки хлебов работали на полную мощь. Близость расположения у железнодорожных путей, благоприятствовало оперативной отправки зерновых в любой конец СССР.
В уборочную страду все складские помещения были забиты зерном под завязку, лежало зерно в буртах по всей территории накрытое брезентовыми палатками.
Днём и ночью грузили сухое зерно в вагоны и уходили они по всей стране.
А машины, всё привозили и привозили новые порции зерна, которое не успевали разгружать. Нехватка рабочих рук при выгрузке, вызывала нервозность всего коллектива, ругались в очереди шофера, простаивали в полях комбайны. И весело перекликались молодые женщины, управляющие транспортёрами, ВИМами, скребками.
Лаборантки, как врачеватели, заботливо прослушивали своих пациентов, зерновые пирамиды, которые в свою очередь послушно лежали на огромных, брезентовых простынях. Люди слушали сводки погоды, плицами ворошили зерно и смотрели в небо, не появится ли тучка, чтобы вовремя укрыть хлебушек заботливо собранный многими мозолистыми руками, машинами и комбайнами, лопатами, плицами, мётлами. Причём заботились о сохранении хлебных зёрен все без исключения. Ни одной капли дождя, не должно было упасть в складированный под открытым небом бурт хлеба.
И вдруг, ни чего этого не стало, лишь за окном вагона конечный результат плодотворного, уничтожения продовольственной базы народов России.
Вот они, перед глазами, преступно порушенные до основания стены обоих элеваторов. Цепочка квадратных начертаний от бывших складов, символизировала о заготовительной силе предприятия принужденного к разорению.
И тишина, как на скорбном пепелище!
Здесь его глазам свидетелей не надо, не убедит в обратном ни какая борзая полит брехня в газетах, по телевидению и радио брюзжанию.
Так как здесь работали и ближайшие родственники, соседи, знакомые, родная тётя Зина, она и погибла здесь засыпанная зерном.
Не предвиденный случай, течки в складах небыли ограждены защитными ограждениями. И молодая девушка, которая ещё не видела жизни, утонула в зерне.
Муж другой тети тоже работал на этом предприятии.
Глядя на развалины, хотелось крикнуть на весь Мир.
Эх! Народ! Сплотись в своих мыслях!
И задай себе, единый вопрос.
Почему, до сих пор, ни кто за эти фашистские злодеяния не ответил?
Да! Не ответил.
За разрушенный мир до основания.
И кто был ни кем.
Тот стал уж всем.
Люди, не осознавая свои поступки, вернули себя в первобытно общинный строй.
В то самое время, когда одна часть племени дикарей строила ограду для приручения и умножения диких животных, как основу оседлости, благополучия.
А другая часть дикарей, подчиняясь охотничьим инстинктам, тут же уничтожала всех животных.
Эти странные сравнения, когда-то прочитанные из легенды первобытного бытия, не покидали его голову, как и то, почему об этом, молчат служители церкви?
Почему их колокола молчат, не перекликаются по поводу исчезновения, гибели тысяч деревень, по всей России матушке? Где ваша гражданская совесть, служители церковные? Объясните ваше поведение своим прихожанам.
Почему, и с какой целью это творится на Руси?
Отвернувшись от окна, он так же рассеянно смотрел в глубь вагона, где неясными, расплывчатыми тенями копошился народ, раскачиваясь в такт движения плацкартных полок, металлических трубок, столиков, оконных рам.
Публика в вагоне была разная, почти как в советское время, но, сейчас приближаясь к границе России…
Новая мысль чуть всколыхнула его отрешённое сознание.
Тени материализовались, утвердившись в новом обличье…
Да, да! Публика, заполнившая вагон должна быть немножечко не такой.
Преобладание смуглолицых парней атлетического телосложения тревожно бросалось в глаза. И от осознания этого явления, у Андрея прошла рассеянность, а на её месте проявилась зрительная резкость.
Он начал разглядывать вагон, отдельных личностей, и находил в них какие-то общие черты поведения. Складывал крупица, за крупицей создавая общую картину.
Смуглые лица распределились по всему вагону, верхние полки забили одинаковыми китайскими сумками, и было такое чувство, что они ни куда не едут, а затаились.
Может у этих птах, сбился компас?
И журавлиный клин отправился на юг, через северные пути.
Да это, одна команда!
Сказать, что открылась тайное неожиданно, это будет не правда, если учесть то, что уже было пройдено, но не забыто.
Назойливо крутился рой вопросов в неожиданно просветлившемся сознании; - что-то здесь не так?
И возможно, в ближайшие часы произойдут непредвиденные события, но какие?
Как они повлияют на других людей и в частности на его семью?
Вспоминались страшные случаи, произошедшие несколько раньше с людьми, которые переезжали в Германию на постоянное место жительство. К сожалению, для многих семей и отдельных личностей это путешествие закончилось трагическим концом.
Правда, успокаивал тот факт, что пассажирский поезд двигался в сторону России, но это, как говорят, бабка надвое сказала.
Общеизвестно, что для преступников, границ не существует.
Тем временем, колёсные пары, на стыках железно дорожного полотна продолжали отстукивать секунды в километрах, которые собирались в минуты и часы тревожного ожидания чего-то не известного – неотвратимого. Эта тревога как разгулявшаяся стихия надвигалась, увеличивалась в размерах и ложилась тяжёлым гнётом надушу.
Граница быстро приближалась.
Можно сказать, уже подъезжали к первому пересечению на Казахской границе.
Поезд сделал остановку, проверка документов и багажа, много времени не заняла.
Наверно в этот момент каждый законопослушный гражданин в тайне удивился, что так быстро всё произошло.
Поезд медленно двинулся дальше, проходя по нейтральной полосе.
Но через десять минут, он неожиданно остановился прямо в поле.
В вагоне оживились и по-хозяйски стали орудовать смуглолицые парни.
Они с привычной сноровкой, вытаскивали со всех потаённых углов расположенных под полом вагона, круглые, объёмистые банки, изготовленные из железа. И перегружали их в машины, подогнанные вплотную к гравийной насыпи железнодорожного полотна. Банки были окрашены в тёмный цвет, и это их удачно маскировало в подпольной нише.
Но, для всех пассажиров это было так неожиданно! Да и кто из них знал, или обращал внимание на какие-то квадратные вставки, расположенные в полу каждого вагона.
И что в таком месте, могут быть тайники?
В памяти всплыли кадры из советских фильмов, там грабители тащили из вагонов муку, предназначенную для голодающих в Поволжье.
Вот и в наше время, пассажиры с немым волнением наблюдали за тем, как орудует шайка бритоголовых, но сказать ничего не могли, прекрасно понимая, что они находятся в качестве заложников.
Проводницы вагона, словно парили на волнах душевного состояния невесомости, усиленно помогая парням. После банок, пошли китайские сумки, чемоданы и ящики, лежащие на полках. Андрей примечал, да и остальные люди видели, что в каждом тайнике что-то из вещей оставалось, по-видимому, эта толика служила как расходный материал.
И в купе, где располагалась его семья, осталась такая сумка, она стояла на верхней полке. Проводница, ожидая проверки, явно нервничала, уходила, и через несколько минут опять возвращалась в наше купе. И так продолжалось несколько раз. В последний раз пришла с ножом, надрезала свою сумку и слегка вытащила через отверстие клок обтирочных тряпок, получилось так, будто бы она случайно порвалась.
Операция по выгрузке, как быстро началась, так быстро, с военной чёткостью и закончилась.
Машины вместе с парнями как призраки, исчезли в темноте, и поезд пошёл дальше к Российской границе.
Проводницы вагона, как-то по особенному готовились, подъезжая к Российской границе. Сменили униформу, на просвечивающиеся крепдешиновые платья, навострили под тонким одеянием грудки, на вершине которых этакими пуговичками торчали соски.
Накрасили губы, ногти, и всё что можно было ещё накрасить, надушить, чтобы было чем, сбить пограничников со следа.
Изображая вихляющую походку, ходили по вагону как длинноногие первоклашки, виляя задом, источая сексуальные благовония.
Длинные каблуки шпильки, не выдерживали равновесия в движении, от чего ноги, оснащённые в тонкие, капроновые доспехи, иногда закручивались штопором.
Бегущий по стальным рельсам, раскачивался вагон, унося пассажиров в необозримое пространство и одновременно превращая в свидетелей, зрителей и заложников настоящего бандитского шоу. Где по коридорному подиуму, туда-сюда сновали многоликие Мэрилин Монро.
Кто они? Мозахистки, контрабандистки или террористки?
Этот немой вопрос, наверно задавал себе каждый пассажир, участник происходящих событий.
После того как неизвестные исчезли, пассажиры вагона, не глядя друг другу в глаза, облегчённо вздохнули.
У всех нормальных людей в подсознании мелькала тайная мыслишка - опасность миновала.
Между тем, уже совсем близко была Российско-Казахстанская граница.
Первое что увидели из окон вагона, как медленно проплывали новенькие полосатые столбики. Через две минуты они остановились и застыли по стойке смирно, на страже Родины. Странное чувство охватило всех, ведь совсем недавно, ни чего этого не было?
И весь советский народ мог двигаться по своей территории во всех направлениях не имея границ.
Вошедшие пограничники, во главе с офицерами, проверяли теперь уже знакомые нам и им, закутки. Банку в нише не заметили, а на сумку глянули вскользь. Лишь для порядку, спросили проводницу:
-Твоя сумка?
Она для этого и сидела в этом купе, чтобы стеснительно опустить глазки и ответить:
-Да, она моя.
Может быть потому, что состав двигался с территории бывших братьев?
Но, похоже, пограничники знали, что лежит в сумке, а выпущенная ветошь, была ложным прикрытием чего-то другого.
В связи с документами на выезд из России, вещи у семьи Андрея пограничники не проверяли.
В это время тишину притихшего вагона нарушила рация пограничников, непривычно резанув по ушам.
Неизвестный разведчик сообщал:
- Первый, первый - состав затаренный под завязку!
Наша семья отметила это сообщение, с большой благодарностью в душе, к неизвестному информатору. Да и не только наше семейство, наверно все добросовестные пассажиры, находящиеся в этом поезде мысленно произносили крылатую фразу.
- Да, не перевелись ещё, настоящие таможенники, которым за державу обидно!
Но, к сожалению, контрабанда ушла, десяти минутами раньше.
Какую-то контрабандную мелочь, всё-таки нашли у проводницы, она мыла пол искусственными слезами и что-то приговаривала человеку в погонах. Показывая свои ножки от основания, грудку, изгибаясь кошечкой становясь на колени и этаким рачком, когда вытаскивала из-под нижней полки пухлый баул.
Досмотр закончился, и поезд, ускоряя постукивание на стыках, набирал скорость, теперь уже по Российской территории.
Минут через десять, проводницы переодели декорацию.
Завядшими бутонами, повисли их бюстгальтеры будто, с них выпустили воздух.
И на удивление, успокоившихся было пассажиров, поезд вновь остановился в чистом поле, те же бритоголовые, смуглые парни, затаривали все свободные места, тем же товаром. Выполнив свою работу, они исчезли, теперь уже в кромешной темноте.
У Андрея появилось сравнение.
Железная дорога и поезда в одночасье превратились из государственно-стратегического значения, в попутно - контрабандные средства передвижения.
Если так пойдёт, то скоро и поезда как теплокровные верблюды, будут в розничной продаже.
Что-то ещё подумалось о свободной торговле, но развивать эту мысль не стал – потому, как, об этом страшно было даже думать.
Постепенно люди привыкли к багажу неизвестного контрабандного назначения и вошли в привычный ритм пассажирского самочувствия. Начали ходить за чаем, слышались мирные разговоры в соседних купе.
Но иногда срывались, на тихое и тревожное:
-Интересно! Что же они везут?
Спрашивал чей-то голос за стенкой купе, а такой же неизвестный, отвечал:
- Да что эти головорезы могут везти, наверно запрещённые товары или наркоту.
- А вдруг взрывчатку?
- Даже и взрывчатку, что ты можешь сделать?
- Эх! Сообщить бы куда.
- Сиди уж, сообщить! Ты что, не видишь, что все куплены? Только пикни, и на следующей станции, тебе башку отрежут.
- И всё-таки, это надо же такое вытворять у всех на виду? В чистом поле, на нейтральной полосе остановили поезд и потом, то же самое сделали, после прохождения Российской границы.
Не успокаивалась собеседница.
-Жалко, жалко, что некому сообщить, я видела, что у каждого вагона по три-четыре машины стояло. Это просто ужас, какими объёмами они орудуют, и так смело!
- Видать не в первой, надёжное русло налажено.
- Теперь задумаешься, неужели в нашем правительстве, в законодательной, и исполнительной власти все тюфяки? Профессионально непригодные нести эту миссию, доверенную им народом.
- О каком народе ты говоришь? Народ, это такие как мы, вот здесь, на периферии!
А в столичных городах, они окружили себя толпой, шаромыжников наркоманов и прочей продажной и воровской нечистью. Какой был там народ, так он наверно замордованный, не знает что творит, или ни во что уже не вмешивается.
Вот и получается, что с этой толпой, а не с народом и решаются все политические задачи.
За народ, всего государства!
- Да, раз они допускают такой бардак в стране, значит это одна шайка лейка. Это настоящая, незримая война. Нужно сплачиваться всему народу, как раньше, под церковными куполами били в набат, все колокола, и народ поднимался против врага.
- Так и надо делать, пока они нас всех не уничтожили.
- А ты что думаешь, в церковной иерархии всё чисто? Там, небось, тоже предателей больше чем надо.
Молодая женщина тихо сидевшая до этого времени, спросила у Андрея:
- Вы куда-то большим семейством переезжаете?
- Да, пришлось покинуть родные места, и путь теперь наш, лежит в неизвестность!
- Как, в неизвестность?
- Наши родственники уехали в Германию, вот и мы решились сделать этот шаг, в надежде на то, что в той стране больше порядка.
Женщина, тяжело вздохнула и продолжила разговор.
-Да, что-что, а порядка в нашей России, конечно не хватает. Но я бы хотела сказать:
До развала то, он всё-таки был. А тут, в момент, всё куда-то подевалось?
- Может, не подевалось, а так, было задумано?
- Вы так считаете?
Андрей, глядя в окно, задумчиво ответил.
- К сожалению, я не считаю, и не думаю, а просто вижу, что творится.
Женщина не ответила, зазвонил её мобильник, она долго с кем-то переговаривалась, сообщала номер поезда и вагона.
За окном уже плотно легли сумерки и в чернильной темени иногда проплывали плеяды земных звёздочек.
Усталость от поездки, смешивался с синдромом различного толка волнений, и начисто отшибал сон.
Ночь была бездонная, вслед за вагоном, по небесному перрону привычно бежала луна, провожая нескончаемую вереницу беженцев, сорвавшихся с обжитых мест, где остались могилы их предков, братьев, сестёр. В том числе совсем свежие, выстраданные, но не выплаканные и не найти тропинку к этим могилам. Кровавые погромы прокатились по всем республикам бывшего СССР.
В Таджикистане азиаты, не щадя детей, стариков, заставляли русский народ раздеваться до гола, насиловали на вокзальных площадях и за тем палили в них из автоматов.
И даже кому удавалось сесть в вагоны, им бросали зажжённые масляные тряпки, и люди сгорали на ходу поезда заживо.
Хотелось крикнуть на весь Мир!
Подумайте народы!
Это ли, не фашизм?
А может, вы теперь скажете, и не геноцид русского народа?
А если немного подумать.
После Русского народа, какой будет по очереди следующий народ?
Вся хитрость здесь и заложена.
Чужими руками, уничтожив большой народ, с малыми народами легче будет справиться.
Такого кровопролития, что произошло в Алма-Ата, в Таджикистане, ни кто не хотел на себе испытывать. На заборах в Семипалатинске можно было видеть лозунги, писанные черной краской. ( Немцев погоним до Берлина – русских до Москвы!) И ни один руководитель предприятий, не скомандовал стереть такие надписи, или закрасить. Значит, так им было выгодно на тот момент.
Эти чёрные надписи, зловеще уводили обезумевший, казахский народ по ложному пути.
И он, жаждал крови!
А в это время, чинуши разных мастей и уровней, грабили, присваивали всенародное добро, в том числе и казахского.
Думают ли теперь малые народы, населяющие Россию, кто на этой крови выиграл?
Мысли шли нескончаемой вереницей. Ни кто ими не управлял, не подсчитывал, разве что, стук колёсных пар под вагоном.
Вспомнился другой случай. В центральной котельной № 103 заклинило угольную дробилку. Два машиниста, при тусклом свете двенадцати вольтовой лампочки, как обычно орудовали ломами и кувалдами, пытаясь разгрузить агрегат. Но застрявший предмет не удавалось вытащить. Да и не видно было, что там находится глубоко под червячным шнеком, скрытое среди камней и плавающей угольной пыли.
Три часа потратили работники котельной на устранение неполадки.
Но как они были удивлены, когда в их руках оказался только что извлечённый из недр дробилки, артиллерийский снаряд.
Позвонили в милицию, та в свою очередь, сообщила в органы КГБ, они приехали только утром.
В это время, двумя русскими мужиками, как ни в чём не бывало, была вновь запущена котельная и продолжала мирно обогревать всех жителей Семипалатинска.
Прибывшие на происшествие работники КГБ опешили, увидев полуметровую сигару, отливающую бронзовым светом. Не скрывая пугливого волнения и не подходя к снаряду, прислушивались на расстоянии, не работает ли в нём часовой механизм. Норовя в ту же секунду, скрыться за массивной тумбой выступающей на добрый метр из наружной стены. Сигара стояла на столике в вертикальном положении, разделяя героизм работников котельной и трусость КГБ.
И в эти же дни, два молодых казаха, которые и свою работу толком-то не знали, а держались за счёт общей бригады. Шепотом, разговаривая между собой, выясняли кого же больше в городе, русских или казахов? Предвкушение кровавой резни, будоражила им души.
И так, бессонная ночь продолжала выкручивать мозги Андрею. Всё думалось, против кого была направлена, эта эпидемия зла?
Против немцев? Может русских?
Телефон собеседницы давно замолчал, но она тоже не спала, погрузившись в свои мысли.
Какие у неё были мысли? О чём думала успешная женщина, возвращающаяся из отпуска.
Нарушив затянувшееся молчание, спросил.
- Вам тоже не спится?
- Вы знаете! За последнее время столько всего произошло, что сон как-то не приходит.
Подъезжая к Рубцовску, Андрей рассказывал попутчице об этом городе, где начиналась его городская жизнь, и отсюда он уходил служить в Советскую армию.
Вспомнился комический случай в вагоне, произошедший в молодости примерно на этом отрезке пути.
Андрей сидел за маленьким столиком слева, а справа, на плацкартных полках у окна сидела русская женщина с ребёнком. Рядом с ними сидел пожилой таджик с чётками. Напротив него молодая таджичка. Кем она ему приходилась, естественно ни кто из случайных попутчиков не знал. Таджик поглядывал вдоль вагона, без конца перебирая свои чётки. Таджичка изнывала от неудобств пассажирской жизни и шептала мужчине.
- Скорей бы приехать домой. Я так устала сидеть на этой полке.
Мужчина молча кивал головой, не переставая перекатывать бусинки.
Через какое-то время, опять говорила ему.
- Скорей бы приехать и сесть по мусульмански.
Русская женщина долго поглядывала на своих соседей, и, наконец, решилась спросить мужчину.
- Вы наверно чем-то торговали в России?
Таджик ответил, не поворачивая головы.
- Да, шесьнок, возиль.
Женщина не успокаивалась, опять задала вопрос.
- А почем, если не секрет?
- А, восемь рубиль килиграмм.
Русская женщина не скрывая своего удивления, произнесла.
- Аж, вос-е-емь рублей?
Переждав секунду спросила.
- Ну и как? Брали?
- Да, пся прадали!
Женщина как бы поискала сочувственной поддержки в глазах Андрея и не найдя опоры в молодом человеке, замолчала.
В это время, проводник вагона по национальности тоже таджик, шёл по вагону и предлагал пассажирам чай с сахаром.
Кусочки дорожного сахара лежали у него в корзине.
Увидев своих земляков, он предложил сахар, они взяли несколько кусочков, предварительно не справившись о цене.
А за чаем, он сказал прийти к нему.
Таджичка, мелькая цветными шароварами в простенках вагонной атрибутики, уплыла как аквариумная рыбка вслед за проводником, и вскоре вернулась с торжественным видом, держа в руке полный чайник.
Таджик тоже остался довольный таким отношением проводника, к своим землякам.
К трапезе они приступили не откладывая, вытащили из своих припасов какую-то национальную снедь и, наливая в касешки чай, отпускали хвалебные восклицания в сторону проводника.
После приёма пищи, старик сел на краешек плацкартной полки, продолжая перебирать чётки, а молодушка с черными косичками ушла к проводнику, держа за ручку закопчённый чайник.
Вскоре она вернулась в расстроенных чувствах. Что-то стала шептать старику. Смуглое лицо старика стало еще темнее, брови сдвинулись, он вскочил с полки и разгневанный побежал к проводнику.
Русская женщина посмотрела на таджичку, потом на Андрея, как бы спрашивая, что случилось?
А в это время, в персональном купе проводника, разгорался скандал!
На шум, всё больше появлялось любопытных голов в проходе, среди блестящих трубок, плацкартных атрибутов.
Молодая таджичка тоже побежала туда, её цветное одеяние ярко вспыхивало красками в просветах вагонного коридора.
Возвращались они вдвоём, но старик непрестанно поворачивался назад и кричал на весь вагон.
- Он сапсем обнаглель в этот вагон! Подумаль рубл взязль са два кусочки сахар.
Я начальника поезда пойду, жаловаться будем.
Думаль я дурак сапсем, я знаю сколко стоить сахар в магазин. С етот рубл купиль селый килиграмм сахар и имел ба еще сдачу.
Женщина с ребёнком, опять посмотрела на Андрея, глаза её выражали крайнее удивление.
А старик продолжал кричать.
- Када приедим домой, я и там буду жаловаться начальник. Скажу что он не хороший челевек, свой народ, сапсем до последний нитка, ободрёт.
Русская женщина прикусила губу, покачала головой и произнесла.
- Вот бестии, значит, мы для них чужой народ и с нас можно драть сто шкур за их чеснок?
И это нормально?
Андрей стеснялся выражать свои мнения и чувства, сказывалась молодость.
Собеседница, выслушав рассказ, смеялась до слёз.
Да! Как это было давно, и как ярко вспомнилось именно на этом участке пути!
Время летело с перестуком колёс, за окном угасали звезды, бледнела усталая от бега, луна.
Тихо беседуя о жизни, они просидели до утра
Женщина говорила, что живёт под Красноярском, и работает менеджером в какой-то фирме.
А сейчас, возвращается из отпуска, отдыхала в Крыму.
Три китайских баула, принадлежавшие попутчице, лежали на верхней, багажной полке.
Мелькнула сонная мыслишка.
- Странный отпуск, однако, с таким грузом разве что в горы к вечным снегам подниматься.
А может, что-то изменилось, в нашей повседневной жизни, и некоторые люди, воспринимают эту жизнь, не так как он.
Вслух эту мысль не выразил, она так и застряла в полусонном состоянии.
Ещё думалось, что, кроме проводниц кто-то незримый, всё-таки сопровождал этот контрабандный товар в каждом вагоне.
- Да, ладно, ответив сам себе. Зачем тебе это всё нужно?
Попытался этими словами себя успокоить, но внутренний голос говорил обратное.
- Как ты можешь говорить себе такое? Ты здесь вырос, отслужил в армии, На этой земле похоронены твои предки. И куда бы ты не уехал, от себя не убежишь. Потому как, твоя Родина не зримо существует в твоей душе.
Утром, когда стали просыпаться члены семьи, Андрей позволил себе немного уснуть.
Часиков в десять, в дверях вагона появился заполошный пассажир.
От самого входа, он громко всем сообщал, что его обокрали, угнали машину, в которой остались все вещи и документы. И с большим трудом ему удалось уговорить местную милицию, чтобы посадили его в вагон.
Тарахтел эту новость словно заученную. И всем без разбору продвигаясь до купе, в котором была семья Андрея, и вдруг, нашёл общий язык и благородное соболезнование у ночной собеседницы.
Она принялась его кормить, как родного, но когда он отлучился в туалет, Андрей успел её предупредить, что этому человеку доверять нельзя. Она согласно кивнула головой, но продолжала делать вид, что они не знакомы, потом они сблизились и перешли на шёпот.
Несколько раз, Андрей ловил на себе его взгляд, и понял, что высказанное им предупреждение, уже находится у него.
Мир перевернулся, и по мановению волшебной палочки, встал уже хамелеонским.
Доверять, нельзя ни кому.
В Новосибирске вагон опустел, следом за нашим семейством, со своим спутником по несчастью, выходила наша попутчица. В сопровождении трёх китайских баулов и объёмистого чемодана.
Толпа людей и чемоданов, запрудила перрон и скрыла все неувязки, и поздние предположения, по поводу этой пары.
И уже в Москве, у Андрея появилось время для осмысливания отдельных эпизодов данной поездки, но в реальности, путешествие в другой мир продолжалось безрадостными картинами неизвестности.
Ожидая рейса в аэропорту, семьи переселенцев провели целый день и только к вечеру прошли таможенный досмотр. Ещё несколько часов в отдельной резервации.
Ранним утром следующего дня, через прогалины облаков появились черепичные крыши, и квадратики зелёных полей Германии.
Становилось немножко странно, будто зима отступила на пару месяцев назад.
И всё-таки тревожно, за уже проложенный путь, в чужую, совсем не знакомую этим людям страну. Между тем, переселенцев набиралось уже много, это чувствовалось по обрывкам услышанного разговора, по глазам, одежде.
А когда пошли на посадку, он узнавал многих пассажиров, бесцельно бродивших ранее в залах ожидания Москвы.
Где все они группировались к этому рейсу, вылетающему за рубеж.
На душе щемило всё больней, от осознания того, что приходилось проститься с Родиной.
Но поделать уже ничего нельзя.
Где-то далеко осталось теперь уже бывшее жильё, проданы или отданы вещи.
Вспоминались собачки, они с доверчивой преданностью смотрели своим хозяевам в глаза и виляли хвостами. Недоумевая о том, что их больше не увидят. Глаза бурёнок, которые выручали семью, в самые трудные годы перестройки, да много ещё чего, что не опишешь, не расскажешь. Да и кому рассказывать, судя по пассажирам, находившимся в салоне самолёта, они все через это прошли.
Плавно приземлился самолёт, и, где-то под ним, зашуршали резиновые скаты.
Короткая пробежка, мелькание иностранных самолётов стоящих в воздушных гаванях, ангаров, построек, непривычных нашему взгляду, и после перегазовки двигателей, подруливания, наступила тишина.
Вдруг вспугнутая пассажирами – это в адрес пилотов, были отпущены благодарные хлопанья в ладоши.
С первым шагом в другое пространство, входила в наш разум иная информация, на другом, непонятном для нас, языке. Новые ощущения и впечатления другой, не знакомой нам жизни, с трудом переваривались в нашем сознании, думалось – зачем это всё? Куда привела судьба, оторвавшая не только нас, но и другой народ от привычного уклада жизни – почему-то уже той, прошлой!
Город Фридлянд встретил нас переменной, осенней облачностью, и сравнительно тёплыми деньками. Вскользь проскочили таможнею, только на транспортёре немного задержались наши чемоданы и целлофановые сумки, китайского производства.
В аэропорту, встречали родственники перебравшиеся на постоянное место жительство в Германию, но, четырьмя годами раньше.
Всех конечно не могли взять в свою машину, и по этому поводу шёл у нас разговор.
Они говорили, что в таких местах должны быть маленькие фирмочки по перевозке пассажиров.
Нам на удивление, стоящий рядом мужчина откликнулся на русском языке.
- Что земляки, транспорт ищете?
Все обрадовано повернулись к нему.
И в разнобой ответили.
- Да, да, ищем!
- Так я для этого здесь и стою, чтобы, таким как вы помочь!
- Вот здорово! Оказывается и в Германии русский сервер есть!
Договорились о цене, оформили путевой лист и поехали на первое пристанище в незнакомой стране.
По приезду в лагерь переселенцев, родственники помогли заполнить первые документы, подсказали, что и как нужно делать дальше и уехали в свой город.
В первом переселенческом лагере проблем с оформлением документации было много.
Но, не смотря на большое количество постоянно прибывающих переселенцев, все работы по оформлению выполнялись быстро. По этому поводу проходили разъяснительные лекции на разных языках, в том числе и на русском.
Вскоре для нашей семьи выделили две комнаты без ключей для замков, не забыв при этом предупредить, что здесь тоже воруют.
Необходимо оставлять, кого ни будь в комнатах, для охраны имущества.
Случай воровства не заставил себя ждать.
***
Продолжение следует.