ВЛАДИМИР КРЫЛОВ - http://www.proza.ru/avtor/vlad0507 - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ЛЮБОВЬ, ВЕСНА, ЦВЕТЫ!" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Учась в выпускном классе, я стал обращать внимание на одну девочку, которая каждую переменку стояла где-нибудь у окошка с учебником в руках. Почему-то она всегда была в чёрных чулках, что было редкостью среди школьниц. Она была на год младше. На школьные вечера она не ходила, и случая познакомиться у меня не было. Тогда я был юн и глуп и просто безотчётно тянулся к ней, не в состоянии сформулировать, что же конкретно меня в ней привлекало: просто она казалась мне симпатичной. Но сейчас я могу сказать: из всех девушек, благосклонных ко мне за всю мою жизнь, она была самой красивой. Она была еврейка и вобрала в себя самые лучшие качества этой нации: огромные восточные глаза, тонкие черты лица, точёный носик, чувственные губы, пышные чёрные волосы с появляющимся на солнце каштановым отливом... Идеально пропорционально сложенная, с маленькой головкой и длинными стройными ногами, она вдобавок оказалась мастером спорта по художественной гимнастике с соответствующей осанкой, гибкостью, гармонией движений... И её романтический профиль на фоне окна со склонённой над учебником гибкой шейкой...
Надо добавить, что я учился в лучшей в городе математической школе, и ученики в неё съезжались со всего города. И мы с ней ездили в одном автобусе.
И вот перед праздником "8 марта" я набрался смелости и в автобусе заговорил с ней. Оказалось, её звали Люба. Она очень дружелюбно восприняла мою робкую попытку, и мы вышли из автобуса вместе. Когда мы подошли к её дому, она пригласила меня в гости и, видя моё смущение, добавила: "Не бойся, дома никого нет". Мы оба были настолько юны и чисты, что нам и в голову не пришло о возможной двусмысленности истолкования этих слов.
Это была бедная комнатка в коммуналке, где она жила с матерью и младшей сестрой Олей – белокурым ангелочком, унаследовавшим от отца славянские черты. Отец-геолог погиб в экспедиции. Жили они крайне бедно. Она и на школьные вечера-то не ходила потому, что у неё не было платья. Ну, ещё и характер, конечно... Если бы очень захотела - сама бы себе сшила.
Кроме гимнастики, она ходила в манеж, где скакала на лошади через барьеры, мыла её, расчёсывала, убирала стойло... Лошади были её страстью. Крайне романтичная и возвышенная натура. Её идеалом была Коломба из одноимённого рассказа Мериме. Приохотила к лошадям и сестрёнку. Как раз в этот период Оля ковыляла с гипсом на ноге: лошади в манеже повздорили, одна из них лягнула ту, на которой сидела Оля, и раздробила ей голень
И вот всю эту весну я провёл в одурманенном состоянии влюблённости, обрёл в ней так необходимый в этом возрасте объект поклонения и обожествления. До самого конца я так и не поцеловал свою богиню, хотя сейчас понимаю, что были моменты, когда она, очень робко и неумело, пыталась подтолкнуть меня к этому.
Люба была очень романтичной и отчаянной особой и однажды майским вечером потащила меня по ржавой пожарной лестнице на крышу своего дома смотреть на звёзды. Я был так неопытен, что даже не понял (и был сильно удивлён и озадачен), почему она твёрдо настояла, чтобы поднимался по лестнице первым непременно я, а спускаться, когда мы насмотрелись на звёзды, стала первой она. Ответ-то прост: она была в юбке, и я должен был находиться выше неё.
Со своей гимнастической подготовкой она легко лезла по отвесной лестнице, не отставая от меня и нисколько не боясь высоты шестого этажа. Мы вылезли наверх. Она любила там бывать и гордо показывала мне своё царство крыш, труб, звёзд и облаков. Там я и попытался робко её обнять и поцеловать. Она отстранилась и, погрозив мне пальчиком, сказала, чтобы я так больше никогда не делал. Ну, а я, по своей робости и деликатности, не особо-то и наседал на неё. Хотя она ни разу не говорила мне, что мы - просто друзья.
В июне начались выпускные экзамены, и стало не до встреч. Но однажды она попросила меня помочь ей подготовиться к экзамену по физике (по точным наукам она перекатывалась с двойки на тройку). Я пришёл, она была одна. Мы сели рядом, склонились над книгами... Её локоны касались моего виска, и я ни о чём больше не мог думать, голова кружилась... Видимо, она ощущала то же самое (это я сейчас такой умный, а тогда я считал, что девушкам подобные ощущения чужды!), поскольку вдруг вскочила и затеяла возню. Я, очень стесняясь, как-то поддерживал игру, и вдруг ощутил, что моя рука касается её груди. Я отдёрнул руку, как от раскалённой печки: я ещё никогда не касался этих недосягаемых, как звёзды, девичьих прелестей. Она продолжала нападать на меня, и я опять ощутил касание там же, потом ещё раз... Она явственно прижимала мою ладонь к своему сердечку!
Сейчас-то я понимаю, что моей попыткой поцелуя на крыше был запущен механизм, и девушка уже хотела большего, нежели только физика. Но тогда я не мог этого даже вообразить, а тем более, чтобы инициатива исходила от девушки - этого вообще не может быть! Кроме того, плотские влечения ещё не развились во мне, и в отношениях с девушками преобладало духовное (хотя в воображении возникали самые смелые сюжеты, с реальностью это никак не пересекалось). И сильнейший фактор: у неё завтра экзамен, и по моей вине она может его завалить! Я должен её подготовить! В общем, всё окончилось ничем, и я её даже не поцеловал.
После экзаменов и я и она уехали на лето из города...
В начале сентября мы с приятелями - уже студенты! - шли по университетскому двору, сгибаясь от хохота в бесшабашном веселье молодости. Разогнувшись, я вдруг увидел в двух шагах Любу, идущую навстречу. "Привет!" - крикнул я, помахав рукой, и мы прошли - каждый своим путём. Приятели изумлённо воззрились на меня: я знаком с такой красоткой!
Мне и в голову не пришло, что я её чем-то задел. Но она, оказывается, решила, что я обошёлся с ней недостаточно уважительно, и затаила обиду.
Через неделю был её день рождения, и она меня пригласила. Я пришёл с подарком, цветами, считая себя главным гостем, а она усадила меня в самом дальнем конце стола, не смотрела на меня, не разговаривала, проходила, задрав нос, как мимо пустого места... При этом вовсю болтала с другими мальчишками.
Я совершенно ничего не понимал. Её поведение явилось для меня полным шоком. Только потом, анализируя события, я нашёл единственно возможную причину для её обиды (и она её впоследствии подтвердила). Спустя неделю, я позвонил: якобы я потерял где-то паспорт, не у неё ли? Она разговаривала ОЧЕНЬ доброжелательно, участливо, даже, я бы сказал, отчасти виновато, но не прозвучало ни приглашение заходить, ни вообще какой-то намёк о встрече (гордая!)... А я - тоже гордый. Так всё и закончилось. Юность, не испытавшая ещё жизненных потерь, бескомпромиссна. Никто не сделал шага к примирению.
Если честно говорить, я не особенно переживал. Ведь я теперь - студент (это был сентябрь первого курса)! Впереди девчонок - море разливанное (так мне казалось)! А она... Как-то она мне поднадоела. Устал я от такого накала эмоций. Во-первых, я был ещё слишком юн и не готов к тому, чтобы заводить длительные отношения, а, во-вторых, отношения застыли, не развиваясь. Сейчас я понимаю, что нам нужно было обязательно хотя бы поцеловаться. В то время у меня не было такого осознанного понимания этого, но подсознательно была сильная неудовлетворённость без осознания причины. Сейчас-то я понимаю, что она раздражала меня тем, что будоражила мои гормоны, а разрядки, хотя бы в виде поцелуев, не происходило.
Она в тот же год, что и я, поступила в Университет на геологический факультет (по стопам отца). Но Университет большой, и за всё время учёбы мы там встречались всего 2-3 раза, причём, она очень смущалась, боялась встреч со мной.
На третьем курсе я купил ежемесячный абонемент на цикл концертов и на первом же концерте встретил её маму. Как я и ожидал, на следующий концерт вместо мамы явилась Люба. Мы сели рядом, дружески беседовали, но было ясно, что ни с моей, ни с её стороны не было прежних чувств. Она попросила меня не провожать её, а, садясь в автобус, сунула мне в руку конверт. Там оказались стихи. Очень высокопарные, например, о себе она высказывалась так: «Та, кем он только небо мерил…». С множеством многоточий вместо изъятых строф, видимо, по её понятиям – чересчур откровенных в выражении чувств. Эта высокопарность, из которой сквозило завышенным до небес самомнением (Коломба!) ещё более охладила меня. Не было никакого желания возобновлять отношения.
Была у нас ещё одна, последняя, встреча. Она оказала на меня очень сильное воздействие.
Это было на четвёртом курсе, когда в жизни моей уже было несколько неудачных влюблённостей.
Мы с приятелем сидели в университетской библиотеке и готовились к экзаменам. Вдруг я отчего-то поднял голову от учебника и увидел, что по проходу идёт она, такая нарядная, какой я ещё никогда её не видел, и вообще какая-то вся расцветшая, и смотрит на меня. Я вскочил, подбежал к ней, пошёл рядом , рассыпаясь фейерверком острот, шуток...Прошлое всколыхнулось во мне. В голове крутилось: " Эх, дурак! Вот же она - твоя судьба!". Она шла своей царственной походкой и, слегка улыбаясь, слушала меня дружелюбно, но как-то сдержанно и отстранённо. А я ликовал: " Сейчас провожу её, может быть, даже поцелую, наконец! А книжки приятель соберёт...".
Мы вышли из библиотеки в коридор, и тут ей навстречу шагнул какой-то парень, сидевший до этого на подоконнике.
- Володя, познакомься, это мой муж, Сергей. Я ему много о тебе рассказывала.
Это было так неожиданно и так ошеломило меня, что я фактически потерял сознание. Такое случилось со мной единственный раз в жизни. Только я не упал, а повернулся и, не пожав (не из принципа, а из-за потери способности осознавать происходящее) протянутую мне руку, шагнул назад в библиотеку. Это было последнее, что я помню. Очнулся я, сидя за столом рядом с приятелем, куда дошёл "на автопилоте". Потом он рассказал, что на мне лица не было.
И было ещё одно, косвенное, пересечение наших путей.
Год спустя, на свадьбе у приятеля моё внимание привлекли необыкновенно длинные и стройные ноги, исходящие из такой короткой замшевой юбки, что её практически не было. Подняв взор выше, я увидел очень красивую блондинку, сидящую с сигаретой в одной руке и с бокалом в другой и с улыбкой смотрящую прямо мне в глаза. Я оторопел, но, поскольку рядом со мной была невеста, с которой я готовился через день сочетаться законным браком, отвёл взгляд, прилагая значительные усилия, чтобы туда больше не смотреть.
Через минуту ко мне подошёл какой-то парень и передал записку:
"Володя, подойди, пожалуйста! Оля".
"Что за Оля?" - думал я, пробираясь между стульев.
- Не узнаёшь? Я - Оля, сестра Любы.
Как я мог её узнать? Я не видел её 5 лет и помнил щебетуньей-семиклассницей с хорошеньким личиком, обрамлённым белокурыми кудряшками. Передо мной опять возникла их бедная комнатка в коммуналке, в которой дружно, как три подружки, жили мать и две сестрички. Не замечая материальных трудностей, они парили в духовной сфере. Последние деньги они тратили на книги, концерты... В маленькой комнатке помещалось пианино, на котором все трое играли. Души не чаяли в лошадях...
И вот теперь передо мной сидит тот самый белокурый ангелочек, скрестив голые длинные ноги, курит сигарету за сигаретой и пьёт водку из фужера, оставляя на стекле красные отпечатки густо накрашенных губ.
Мой первый импульс:
- Оля! Что ты делаешь? Разве можно?
- А что такого? Люба - так вообще к спирту привыкла в экспедициях!
Я пришёл в себя. Какой смысл что-либо говорить? Жизнь ведёт каждого его собственным путём. Сколько раз я наблюдал, как воспитанные в строгости и запретах дети, вырвавшись из-под родительской опёки, бросаются навёрстывать упущенное, взахлёб вкушая запретные плоды! Но разве можно упрекнуть в чём-то несчастную мать этих девочек, в одиночку дотянувшую их до высшего образования? Печально, но такова жизнь…
Произнеся несколько общих фраз, я вернулся на место.