Тихая утренняя гладь неба подёрнута млечной дымкой тумана. Открытая солнцем, она холодна к человеку, стоящему в ней. Она будет забирать его тепло, поглощая беззаботные чувства и отторгая его в целом. И хотя она любит свое дитя, она не может бесконечно благоволить ему. А он хочет этого безмерного, всепоглощающего чувства тепла, которое она может дать. Он просит о любви, он жаждет её, он открыт для её чувства. Пытаясь постичь этот безмерный всепоглощающий туман, отыскать в нём те кусочки счастья, он всё глубже и глубже погружается во тьму.
Солнце медленно проходится по лицу человека, высветляя его ещё по-детски пухлые щеки и светлые кудрявые волосы и его тёмные, тёплые, полные надежды глаза. И завороженное этими бездонными глазами, оно не может спуститься дальше, чтобы увидеть его. Появившийся ветер медленно гонит по небу маленькие, тёплые, ватные овечки облаков. Он тоже пытается увидеть юношу; обласкав его длинные ноги и совершенный торс, он пускается изучать его руки. Совершенно и безумно красивые руки, которые завладели, возможно, навсегда, вниманием маленького, ещё очень юного ветра. Но туман не хочет отдавать своего человека кому-то еще, он пытается завладеть им, но ноги, эти длинные и прекрасные, совершенно изумительные ноги с аккуратными щиколотками и коленями. Он не может оторваться от них или подняться выше. Он не простил бы себя, если бы упустил их.
Юный, ещё совсем юный человек продолжает стоять на месте, вслушиваясь в легкое колыхание травы и далекий щебет птиц, вглядывается в лёгкий солнечный свет и тонкую молочную пелену тумана. Когда туман расступается, человек видит восхитительную озерную гладь, усеянную мелкими, едва заметными цветами, и видит, как над ней человек кружит в легком танце возлюбленную. Ему кажется, что они сделаны из тончайшего водного кристалла, а платье девушки усеяно различными цветами, полными водных капель. Они кружат в своем лёгком вальсе, и солнце бросает прекрасные чувственные блики на них. Вот юноша прижал девушку ближе, чем позволено, и она мягко зарделась чудеснейшим первозданным румянцем. Вот девушка коснулась щеки юноши и легко погладила. И теперь юноша получил свой нежный румянец в ответ. Они смеялись, а смех их, переливаясь, окружал человека, смотрящего на них. Ему казалось, что он знает их, этих прекрасных людей, но он стоял слишком далеко, чтобы разглядеть их лица. Они кружили вальс всё быстрей и быстрей, пока не рассыпались тысячами капель и лепестков.
Туман отступает, и человек видит безмятежную долину, полную кудрявых овечек и тихо спящих пастухов. Некоторые из них медленно переговариваются с помощью своих рожков, с разных сторон им звучат ответы и легкий смех. Они говорят мягкими простыми мелодиями, не пытаясь надеть маску. Эта зеленая нежная пышная зелень долины ярко контрастировала с бело-молочной кожей юноши, лежащем на траве, и со смуглой, сильно загорелой другого. Они лежали и медленно говорили, и незаметно для других, нежа друг друга. Ласковость в их взглядах говорила всем, насколько их любовь безмерна и безгранична.
Теперь пальцы скользнули на талию юноши, который явно не замечая их, предпочитая с головой окунуться в свой рассказ. Но юркие пальцы медленно и неуклонно начали перебегать по талии то вверх, то вниз, вырывая из груди бедного, увлеченного юноши, всхлипы и смех. Человек отвернулся, ему показалось очень смущающим наблюдать за столь интимными и всепоглощающими отношениями.
Повернувшись назад, человек видит одиноко стоящую фигуру, ярко высветленную лучами солнца, обласканную туманом и ветром. Короткие волосы чуть заметно шевелились на ветру, а губы подрагивали, пытаясь сдержать горькую гримасу отчаянья. Он пытается сдержать солёные слезы, которые несмотря на это текут из тёплых глаз, текут и не собираются останавливаться. Он стоит чуть сгорбившись, заламывая свои тёплые смуглые руки. Человек видит, как расступается туман, он видит, и его глаза в ужасе открываются, а руки некрасивой линией замирают, протянутые к юноше, крик застревает в горле. Он видит, что юноша стоит на краю утеса и что буквально через несколько шагов он падет в бездну, надеясь на освобождение. Ноги человека действуют отдельно от его разума, они быстрым шагом несут его к краю. Юноша рыдая, но всё ещё пытаясь скрыть свои всхлипы отчаянья, идёт назад, не видя ничего перед собой, кроме медленно наступающего тумана.
Человек уже сам бежит, боясь и не понимая почему этот юноша хочет уйти, сбежать из этого мира. Он боится не успеть, оступиться, не помочь. Внутри всё замирает, когда он видит, как нога юноши делает шаг, и не находя опоры, юноша медленно начинает падать.
Человек делает рывок, пытаясь поймать его, хоть как-нибудь, и пусть все силы мира помогут ему. Он надеется, безумная надежда овладевает им в тот миг, его глаза закрыты настолько сильно, что под ними он видит белые круги.
Юноша сквозь пелену слёз видит, как из тумана вылетает и бежит к нему человек. Он видит его бледные губы, зажмуренные глаза, светлые кудрявые волосы, и не зная зачем, юноша поднимает свою руку и медленно закрывает глаза. Он чувствует, что одна его нога уже погрузилась в бездну, а другая ещё стоит на краю. И вдруг ощущает сильный рывок. Его глаза открываются по своему желанию, а руки впиваются в одежду спасителя. Человек держит его руку в своей, крепко прижимая её к своей груди, а другой сильно стискивает талию юноши. Они лежат на мягкой сочной траве, а человек яростно благодарит всех высших за то, что помогли ему. Слёзы всё ещё текут из глаз юноши, но постепенно они затихают, а дыхание успокаивается. Губы ещё дрожат от пережитых чувств, а тело не хочет слушаться.
Его человек радуется тому, что смог спасти. Радость мелко колит в подушечках пальцев, поднимается по рукам мелкой дрожью и обосновывается в груди, не давая вздохнуть полностью, но согревая своим необъятным теплом. Теперь человек знает, он спасён, он может вернуться туда, где ему самое место, туда, где бьётся сердце. Его руки медленно, словно нехотя, отпускают талию юноши, его тело становится светлее и прозрачней, он постепенно растворяется, мерцая светом тысячи звезд, накрывая и обволакивая юного человека.
Свет, этот бесконечно тёплый свет селится в сердце юного человека, родившегося в ту секунду времени, когда человек спас юношу.