Остров придавило зноем - тяжёлым беспощадным июльским курортным зноем. Накануне, в первый день по прилёту, дорвавшись до своего средиземноморского счастья, Александра увлеклась и чуточку перегрелась. Именно так она объяснила сыну своё желание посидеть после завтрака в прохладном гостиничном холле - на мягком диване с планшетом в зоне Wi-Fi. Лёшка попытался изобразить досаду, но не сумел скрыть радости - значит, не придётся сопровождать мамочку и скрашивать её одиночество. Предупредил, что будет зависать у бассейна, на пляже или на буне, и тут же стремительно исчез - за огромными, легко разбежавшимися стеклянными дверями, в мареве, за зеленью лужаек с шезлонгами и зонтами, за пальмами...
Вот такой у меня родился парень, думала Александра, ему и часа достаточно, чтобы обзавестись новыми приятелями. Когда бы и куда они ни приезжали на отдых, Лёшка выходил в людное место, глядел по сторонам... и готово - на следующий день Александру называли не иначе, как Лёшиной мамой.
- Лёша, привет! А вы Лёшина мама?
- Мы так рады, что наш Вася познакомился с вашим Лёшей!
- Лёша такой забавный!
- А это правда, что вы запрещаете Лёше плавать до буйков с незнакомыми девочками?
- Нет, девочки, он так шутит. У него - своеобразный юмор. Привыкайте или скажите, чтобы он к вам больше не приставал.
- Пусть пристаёт, мы привыкнем.
В этом смысле Лёшка совершенно не был похож на неё. Александру шумные мероприятия быстро утомляли, очень тяготила необходимость поддерживать беседы, даже в гуще толпы она старалась держаться отдельно и всё время искала, выгадывала хотя бы крохотное личное пространство, на которое никто не сможет покуситься. И сейчас нашла себе такой укромный уголок - подальше от стойки администратора, спрятавшись за немецкоязычной компанией, которая собралась кружком вокруг столика. Тучная тётенька, представитель туристической фирмы, разложила по столику прайс-листы, буклеты, билеты и, гипнотизируя старичков, многоречиво живописала, чего тут и как - куда следует прокатиться на автобусе, а куда сходить на яхте.
Муж и старший сын Арсений уже находились вне зоны доступа - где-то очень далеко, среди холодных камней северного Урала. Что Александра знала про тот край - советские лагеря для заключённых, советские военные полигоны, советские перевалы Дятлова и прочие ужасы. Они, конечно, манили, но не настолько, чтобы предпочесть их пляжам, пальмам и жаркому солнцу.
Примерно в полдень Александра закончила читать новости и подняла глаза - от главного гостиничного входа к лобби проследовала семейка из трёх человек. Сначала Александра узнала Оксану, а потом и Вадима. Он катил два огромных тугих чемодана, замотанных в плёнку. Паспортами распоряжалась Оксана. Их дочка, высокая и статная девушка, задвинула на макушку тёмные очки, быстро огляделась в пространстве холла, улыбнулась и принялась неестественно громко общаться с администратором, явно желая продемонстрировать всем на свете свой хороший английский.
Номер ещё не был готов - время заезда в 14.00, им предложили подождать, они уселись так, чтобы оставаться на виду. Дочка сразу увлеклась планшетом, Вадим снял кепку.
*
С того утра, как Саша впервые увидела Вадима, прошло без малого 26 лет. С того вечера, как они расстались, минуло 23 года. От того утра до того вечера плюс неопределённо долгое время она его отчаянно любила.
На первом курсе в конце сентября Саша устроилась в студенческом общежитии блочного типа. Проснувшись на следующий день, она пошла умываться и наткнулась на парня. Он стоял голый по пояс, упершись руками в раковину и зажмурившись. С мокрых длинных волос стекали капли. Холодная вода била из крана сильной струёй. Саша остановилась на пороге, не зная, что делать. Полагала, что в этой стороне общежития будут только девушки. Вадим её не заметил и снова сунул голову под кран. Она пристроилась подальше от него и принялась чистить зубы. Потом он повернулся к ней, из заднего кармана джинсов достал складную зубную щётку и спросил:
- Не обидишься, если я попрошу у тебя немного пасты?
Не отвечая, Саша протянула ему тюбик.
- Мятная, - тихо проговорил он, выдавил пасту и понюхал. - А я почему-то люблю хвойную.
Какая глупость - но она всю жизнь вспоминала Вадима, если видела хвойную зубную пасту. Бывали дни, когда Саша презирала себя за это воспоминание, считала, что таким образом предаёт мужа, отца своих детей, но никак не могла отделаться от наваждения...
В то утро у него было небритое лицо и мятый вид. Они стояли рядом и одновременно чистили зубы.
- Меня зовут Вадим, - объявил он, прополоскав рот. - Можно дам тебе совет? Никогда не мешай водку и вино, если не хочешь, чтобы с утра распухли мозги.
Она снова не ответила и поспешила уйти. Сердце билось сильно-сильно. Боялась признаваться даже самой себе, но с нею приключилась любовь с первого взгляда. Соседки по комнате ещё только поднимались с кроватей.
В тот день она увидела Вадима ещё раз - в студенческой столовой, всё такого же неухоженного, растрёпанного, в жёваной футболке и в заношенных джинсах. В общем, он совсем не походил на парней, которые прежде казались ей симпатичными. В очереди на раздаче Вадим стоял впереди неё через три человека, заставлял поднос тарелками с едой - винегрет, биточки с пюре, блины со сметаной. Два компота. Его вьющиеся тёмно-каштановые волосы доставали до плеч, он слегка кивал головой и выстукивал длинными пальцами какой-то ритм. Она чувствовала, что в желании наблюдать за ним таится физическое влечение. На улице буйствовала красками первая осень её самостоятельной жизни. Воздух, насыщенный запахом горелой листвы, пьянил. Позади остались школа, вступительные экзамены и колхоз. Родители - за двести километров. Свобода!
Вадим расплатился и сел к окошку. К нему сразу присоединились друзья, такие же неопрятные, как и он. Ещё стоя у кассы, Саша выбрала себе место с хорошим обзором - чтобы любимый оказался перед глазами, но не впритык. Он оглянулся на неё трижды.
А потом студенческая жизнь превратилась в будни. К Новому году Сашка вполне освоилась в университетских аудиториях и в закоулках общежития. Попробовала курить. Это потому что все девушки, с которыми общался Вадим, тянули крепкие кубинские сигареты и вместе с парнями пили до рассвета водку. Вадим считался у них, как писали тогда в комсомольской прессе, неформальным лидером.
С каждым днём Сашка всё больше укреплялась в вере, что он и есть тот единственный мужчина, который ей нужен. Наконец, она попала в его ближний круг. На этот раз компания праздновала католическое Рождество. Им ведь было всё равно, по какому поводу собираться - хорошенько накатить, поиграть на гитаре, попеть от души, уснуть под утро. Например, за две недели до того широко отмечали очередную годовщину восстания декабристов на Сенатской площади.
Сашка старалась казаться бывалой, охотно перенимала чужие манеры, но курила пока не затягиваясь. У каждой из её новых подружек в разные времена случались романы с Вадимом. Однако это не мешало им теперь тесно общаться и становиться девушками его приятелей. Сашка на этот счёт не имела никакого опыта, мечтала быть с ним, но только не одной из многих. Сомневалась - как поступить, если и до неё дойдёт очередь, держала про запас сокровенное знание...
Недавно на дискотеке она отвергла ухаживания старшекурсника с юридического факультета. От него сильно несло алкоголем, он пустился в откровения о себе, о жизни в студенческой общаге и сказал следующее: «Послушай - тебе надо кое-что усвоить... Мы тут все меняем девушек, но это только до той особенной, которая даст тебе пощёчину и откажет. Вот на ней мы женимся». В подтверждение этой закономерности он начал перечислять друзей, которые именно таким образом закончили холостяцкий путь, и сразу предложил выйти за него замуж. Понятно, что Сашка отказалась. Но за науку была ему благодарна.
Вадим редко выпускал гитару из рук. Кроме него неплохо играли ещё двое ребят, но они даже не пытались соперничать и ждали, когда главный сам передаст им эстафету - на пару песен. А потом девчонки непременно просили:
- Вадик, давай лучше свою - про полярные ночи!
Обыкновенно он отвечал:
- Ладно, но сначала ещё по одной.
Выпивали, закусывали, закуривали. После нескольких жадных затяжек он засовывал сигарету под струну на голове гитары, недолго её настраивал, о чём-то размышляя, и все успевали понять, что предыдущие исполнители таки подпортили звучание инструмента...
Он пел про парня, которому ни к чему жаркое южное солнце, потому что его нежное солнышко всегда рядом. Или про девушку, которая родилась за полярным кругом, всё детство страдала от недостатка витамина D, и родители пичкали её рыбьим жиром. Но вот она выросла, скомкала прежнюю любовь, убежала с севера без оглядки и теперь пытается быть счастливой на точке, каждую ночь принимая в больших дозах витамин E. В этом тексте не было чрезмерной откровенности, но все, конечно, понимали, о чём речь. Женская часть компании с особым азартом подхватывала припев:
«Е, е, е, принимает витамин Е.
Запивает полусладким вином.
Е, е, е, принимаем витамин Е,
запиваем витамин Е...»
Изначально последних двух строчек в песне не было, Вадим добавил их по просьбе трудящихся дам. Иногда пояснял:
- Трудящихся от слова «трут». Есть такое крылатое выражение - «женщина, которую трут».
Первый месяц Сашка смущалась и в хоре не участвовала.
«Балладу о витаминизированной мурманчанке» Вадим посвятил своей юношеской любви. Она отвергла его и уехала за лучшей долей в Питер, но поступить в институт не сумела и занялась ремеслом в районе Невского проспекта...
И ещё была у него печальная пацифистская песня в духе времени - о том, как сержант ВДВ, вчерашний мальчишка, вернулся домой из опалённого войной и солнцем Кандагара, с памирских перевалов в родные тихие Хибины. Теперь вот заливает беду, и никто не может попрекнуть его тем, что он с утра пьян, поскольку утро за полярным кругом мало чем отличается от вечера, дня и ночи - пойди, разберись. Несмотря на арктические холода, бывший воин постоянно мучается от нестерпимой жары, выбегает во двор босиком и суёт голову в сугроб. В общем, синдром, разрыв аорты, всем плакать и проклинать тех, кто послал!
Эти песни Сашка уже слышала. Нередко Вадим исполнял их, сидя на подоконнике на лестничном марше между четвёртым и пятым этажами. Но сегодня он играл для неё. Это было очевидно. И никто не удивлялся, не ревновал. Она впервые появилась в компании, и ей предстояло поближе познакомиться с главой прайда. Склонив голову к гитаре, он посматривал сквозь опавшую на лицо тёмно-каштановую гриву, а во время самых щемящих аккордов и строчек наоборот - запрокидывался назад, зажмуривал глаза. И тогда Саша видела его кривоватые зубы с коричневым табачным налётом. Только это не вызывало в ней и намёка на отвращение...
Вадим приехал учиться в Ярославль из Мурманска. После первого курса его забрали в армию. Служил в Забайкалье, о том, как и что, многозначительно умалчивал. Но кое-кто увидел его дембельский альбом и проговорился, что там — ноль героизма, танковая рота, мазут, поначалу дедовщина, потом скука, мухи дохнут, генеральская дача. Уволившись поздней осенью, он несколько месяцев отработал на мясокомбинате и после восстановился в университете.
В тот год ему исполнилось двадцать три, а Сашке - семнадцать. В течение долгих Новогодних праздников, зимней сессии и каникул она считалась его девушкой. И счастливо оставалась ею до большой февральской попойки, когда даже авторы суровых пацифистских песенок не брезгуют называться защитниками Родины, если были причастны хоть с какого-то боку. Воспользоваться сокровенным знанием, полученным от пьяного старшекурсника, она не сумела и уже к восьмому марта стала одной из многих.
Душила обида, Сашка пыталась порвать со всей гоп-компанией, но её утешили - дескать, такие правила игры. И не только у нас, а по жизни. Чем быстрее ты их примешь, тем легче тебе будет. «Е, е, е и запей полусладким вином, пивом, водкой, покури, расслабься...»
Она приняла. Впрочем, не всё. Пойти по рукам и стать любовницей его приятелей не захотела. Только однажды - впопыхах и в надежде вызвать у Вадима ревность. Не вызвала.
*
Спустя пять лет, уже будучи женой и матерью, Сашка вдруг поняла, что всё было фальшивым - Вадим, его песни, его правила, его повадки, их отношения, их компания, она сама. Они лишь тупо подражали тому, что подслушали и подсмотрели в журналах, в кино про хиппи, у Формана в «Волосах». Ей сделалось так стыдно, что хоть уезжай из этого города - туда, где ничто не напомнит. Она винила себя за безмозглость, из-за которой угодила в лапы немытого придурка, очень боялась, что муж узнает о том периоде её жизни, боялась, что кто-то по злобе напоёт ему про «Е, е, е»...
Андрей был настоящим - из тех, кто реально, а не в воспалённом воображении отслужил срочную в Афганистане. Он знал ту войну изнутри, говорил мало, но если спрашивала, отвечал без позы и кривляний. И он не спивался, не выбегал во двор морозными ночами, чтобы сунуть башку в сугроб.
Муж Андрей окончил политехнический институт, работал инженером, приходя домой, целовал её и сразу направлялся к кроватке, в которой агукал и улыбался беззубый Сенька. Поболтав с сыном, он шёл мыть руки, ужинал и рассказывал о том, что завод доживает последние месяцы, надо искать новые пути. Искал напряжённо и нашёл. Теперь у него сеть магазинов, торгующих запчастями к иномаркам, две авторемонтные мастерские, четыре мойки и доля в дилерском центре. В Ярославле он заметный человек.
*
Несмотря на то что 23-го февраля Вадик изменил Сашке, иногда их отношения возобновлялись, но ни разу не доходило до разговоров о свадьбе. Он утверждал, что вообще никогда не женится. Они жили как бы маленькой коммуной или сектой light с Вадимом в качестве председателя или гуру. Он не требовал поклонения, не использовал хитрые методики для психологической обработки и принуждения, но поучал. Вслед за ним они презирали материальные блага, что казалось вполне себе удачной идеей при повальном обнищании и пустых магазинах.
Оставался год до крушения Советского Союза. Они тогда искренне верили, что будут держаться вместе ещё долго - до каких-то чрезвычайных, едва ли не апокалиптических событий. Случалось, что некоторые девушки отваливали, резко взявшись за ум, меняли заношенные тряпки на приличные и сочетались браком на стороне. Но тут же появлялись другие, моложе Сашки, и теперь она выступала в роли старшей подруги, с которой берут пример. Когда она оканчивала второй курс, а Вадим оканчивал четвёртый, в их компанию принесло Оксанку.
*
Семейка выглядела вполне благополучно. А как иначе - других в этой четырёхзвёздочной гостинице не может и быть. Два больших тугих чемодана отправились в камеру хранения. Дочка с планшетом расположилась на одном диване, папа и мама с другим планшетом - напротив. Александра прошла мимо них, увидела пухлые Оксанины ручки, украшенные золотом, сложный маникюр и голову Вадима - мокрую лысину с прилипшими седыми волосами. Он только что наведался в туалет, освежился. Вероятно, по старой привычке совал голову под струю воды. Да, это были именно они - с поправкой на то, что пролетело двадцать четыре года.
*
Оксанка училась на том же курсе, что и Саша, казалась наивной провинциалкой. Родом она была из города Фастов, что в Киевской области. После третьей водочной рюмки Оксанка растеклась и начала выговаривать букву «г» на южный манер, в её суматошной речи появились «тю» и «шо»:
- Тю, та шо ты мне ховоришь?! Мы ещё не такую хорилку пили. Так шо тикай отсюдова, пока я тебя в оборот не взяла!
Сразу стало веселее. Оксанку передразнивали, но без всякой злобы. Она рассказала, что приехала в Ярославль, поскольку здесь, в университете на кафедре истории КПСС, работает армейский приятель отца и он посодействовал с поступлением - пристроиться в Киеве не было шансов:
- Шо ты думаешь? Если вареник не намазать сметаной или маслом, он фиг пролезет.
- И шо, у вас там нема сметаны?
- Ой, да сметаны хоть попой кушай!
- А шо тогда?
- Шо тогда? Щелки у нас очень узкие — вот шо!
В общем, она была очень забавной, но председатель коммуны не соблазнился и в тот вечер предпочёл Сашку.
Потом наступило лето, и Вадим засобирался на каникулы в Мурманск, чему немало удивились его старые приятели. Никто не знал, что там конкретно, у него в семье, но прежде он ни разу домой не ездил - после январской сессии маялся в общаге, после июньской зависал по деревням и посёлкам в гостях у кого-нибудь из местных, находил себе шабашку, чтобы кормиться в течение учебного года - строил коттеджи, коровники, рубил бани, копал колодцы, клал печи, косил траву и по осени, кроме денег, привозил с собой кучу рассказов о нелепых и доступных колхозницах.
Из Мурманска он вернулся в конце сентября - неожиданно поправившимся, посвежевшим, загоревшим и опрятным. Сказал, что позаботилась мамочка, давно не видевшая блудного сына. Жизнь потекла, как прежде. Оксанка исчезла - из их компании и, вообще, отовсюду. Кто-то обмолвился, что она таки смогла перевестись в Киев, и про неё банально забыли.
А весной для Сашки пришла пора волноваться. Вадим оканчивал университет, и, как ни крути, предстояли существенные перемены. Когда об этом заговаривали, он всегда повторял, что останется в Ярославле. И даже написал песню:
«Прошедшим летом распался совок,
а я врастаю в эти берега.
Мы упали, ну и что с того?
Мы ещё будем стоять на ногах».
Они разрабатывали планы, чем бы заняться. Пару месяцев всерьёз обсуждали возможность взять в аренду столовую и устроить там что-то вроде ночного клуба, как в американском кино. Вадим, понятно, станет заведовать музыкальной частью, Сашка могла бы освоить бухгалтерию, чтобы не нанимать чужих людей. Парни рвались в бармены. В этой связи сочинили ещё одну песню: «Бармен наливает виски, и ему дают все тёлки, потому что у тёлок - киски, а на кисках растут метёлки...» А дальше - неприлично, то есть совсем.
Последний праздник, который они отметили вместе, - выпускной Вадима, диплом. Утром с похмелья, высунув голову из-под крана, он сказал ей, что съездит на неделю к мамке, и Сашка осталась в Ярославле - ждать его возвращения. Искала ему квартиру на первое время - подешевле. Подобрала неплохие варианты, верила, что он порадуется. Но он исчез. Тут и выяснилось, что ни адреса, ни телефона в Мурманске никто не знает. Подозревали, что случилось страшное, и ещё несколько месяцев держались вместе - в надежде, что Вадим поправится, выйдет из комы, вынырнет из небытия, в котором застрял. Сашка сидела в областной библиотеке, копалась в справочниках, выписывала номера мурманских больниц и моргов, потом отправлялась на центральный телеграф, тратила последние деньги на звонки, ничего не добившись, шла на второй круг и на третий. Как-то в отчаянии завернула в ближайшее отделение милиции, чтобы подать заявление о пропаже человека. Там выслушали её истеричное повествование, посмеялись и отправили подальше - «сумасшедших нам тут не хватало».
Она и в самом деле доводила себя до умопомрачения, жалела Вадика так, будто он без сомнений погиб да ещё геройской смертью. Блуждала по городу, точно тень, похудела, всё забросила, длинные волосы расчёсывала через три дня на пятый, отчего они свалялись - не разодрать. Постриглась. Вспоминала эпизоды, в которых она с любимым, им хорошо - не опишешь, как хорошо. Плакала втихаря, ревела белугой - особенно по ночам, прям-таки захлёбывалась слезами и соплями, подушка не просыхала...
В ноябре на годовщину переворота или революции - кому как - их коммуна, их секта light закономерно распалась - без председателя и гуру. Кто-то из ребят попытался примерить на себя роль лидера, но не потянул - не хватило харизмы. И все их песни зазвучали пресно - без автора слов и музыки, без главного исполнителя.
*
А он вот - вполне живой, бодрый, хотя и сильно изменился. Плечи подались вперёд, грудь впала, руки оттягивает назад - на старческий манер, пальцы утратили былую подвижность. Он покрылся седоватым мхом и сморщился. Голова облысела, и открылось, что его череп в задней части несколько приплюснут, не уравновешивает большого носа, и тот клонится к земле...
Во всех подробностях Александра разглядела его следующим утром на пляже. Вышла пораньше во внутренний двор отеля, дождалась, когда он отправится занимать шезлонги, и бросила свои полотенца неподалёку. Таким образом они стали соседями практически на целый день - с перерывом на самые жаркие часы.
Она опасалась, что Вадим её узнает и надела тёмные очки чуть ли не в пол-лица, с максимальной осторожностью фоткала семейку на смартфон, но к вечеру расслабилась и ходила мимо, не спотыкаясь. Пару раз он скользнул по ней взглядом, однако не зацепился. Ничто в нём не ёкнуло, не отозвалось, не аукнулось из того прекрасного далёко. Стало немножко обидно - Александра выглядела моложе своих календарных лет и уж точно эффектнее Оксаны.
Впрочем, и Оксана была ещё вполне ничего себе штучка. Разве что совсем без кокетства, без желания нравиться сторонним мужчинам. Она снимала парео, укладывалась на шезлонг и вставала с него как-то небрежно, в раскоряку. Она забывала оправлять купальные плавки, отчего правая ягодица бесстыже сверкала голой белизной, а левая скромно пряталась за тканью. Она без всякого изящества, даже без намёка на него мылась под пляжным душем - вот оно всё моё - животик обвис, попа покоцана целлюлитом, но жеманничать тут с вами я не собираюсь: «Тю! Та на шо?»
Оксана всецело сосредоточилась на муже и дочери. Когда кто-то из них отправлялся поплавать в море, она беспокойно поднималась и следила за родными головами - лысой и крашеной. Если крашеная заплывала далеко, Оксана спешила к воде и, не стесняясь окружающих, громко кричала:
- Ганна, вертайся! Ханна, вертайся!
С Вадимом она тоже общалась на суржике:
- Вадик, ти бачив, якись на дне хостры камени?
- Бачив, и шо?
Александра слушала и усмехалась - сказал бы кто четверть века назад, что её супергерой превратится вот в такого унылого хохла, да разве бы она поверила?
*
Всю правду о загадочном исчезновении Вадима Сашка узнала через два года после их расставания. Помогла девушка по имени Надя. Надя была местной и потому жила не в общаге, а в городской квартире. Когда-то Надя училась в группе с Оксанкой, и они считались подругами.
На пятом курсе Саша и Надя случайно оказались в одной компании - на гулянке после студенческой весны. Их прибило друг к дружке и к бутылке белого сухого вина. В ту пору Сашка категорически отказывалась от полусладкого и песен про витамин Е тоже не пела. Перебирая общих знакомых, они скоро добрались до Оксанки, и тут выяснилось, что Надя ездила к ним на свадьбу позапрошлым летом.
- Да, да! В Фастов на свадьбу Оксанки и Вадима. Ничего так покуролесили. Я там сама малость подженилась.
- Как же это? - не верила своим ушам Сашка. - Оксанка ведь уехала раньше. В каком году она перевелась в Киев?
- Ну, в 91-м.
- А как же они поженились в 92-м, если Оксанка уже год жила где-то там, а он — здесь?
- А-а, - потянула Надя, заткнулась, но подумала и махнула рукой. - Да ладно, всё равно. Вообще-то, я обещала, что никому ни слова. А сейчас я с ними поругалась.
И больше часа Надя рассказывала про дела. Они стянули со стола початую бутылку водки, забились в угол, выпили ещё и ещё. Сашку вырвало - обильно и сурово, так что глаза налились кровью. Она добралась до своей кровати и забылась. Проснувшись с головной болью, долго оставалась в постели - всё перебирала в мыслях события и детали, о которых поведала новая подруга.
Получалось, что беспокойное лето девяносто первого года, когда Оксанка переводилась в Киевский университет, а Вадим якобы навещал маму в Мурманске, они провели вместе в городе Фастов. Там у родителей Оксанки имелся свой дом с садиком, огород под завязку полный «картопля, цибули та малины», гараж с «Жигулёнком», сарай с поросёнком и другие блага. Тогда они и сговорились, что распишутся, едва Вадим окончит учёбу.
«На что же он купился, - мучилась Сашка, - чего нашёл в Оксанке и не нашёл во мне или в других девчонках из нашей компании? Неужели недостающим элементом стал тот самый домик на плодородной земле под ласковым солнышком? И борщи с пампушками, и сало, которое не переводится? Неужели повёлся на щедрое приданое, поскольку Оксанка была единственным ребёнком в семье?»
Открылось, что и с поступлением в Ярославский универ не всё было так, как рассказала Оксанка. Знакомый на кафедре истории КПСС существовал, но приехала она сюда вовсе не потому, что не могла пристроиться поближе к дому. Просто в десятом классе у неё случилась жуткая любовная драма, и родители решили спрятать дочку от парня, которому она изменила. Парень был проблемный, крутил всеми, как хотел, его боялись. А весной 91-го он конкретно нарвался, получил по полной и превратился в инвалида. Тут Оксанка и вернулась из ссылки, не опасаясь мести, да ещё привезла себе жениха, поскольку местные хлопцы знали про неё много разного и свататься не рисковали, чтобы не выглядеть дураками в глазах народа. Вадик не побрезговал. Хотя наверняка нашёлся тот, кто доложил ему о прежних подвигах невесты...
«Интересно, - со злостью думала Сашка, - что же он в тот момент? Как он себя повёл? Усмехался и вспоминал собственные похождения? Или, оценив хозяйским глазом обстановочку, решил, что отсутствие невинности и наличие в биографии тёмных пятен с лихвой компенсируется садиком, огородом, поросёнком, сметаной и далее по списку? Ведь у него ни в Мурманске, ни в Ярославле ничего такого не водилось, а времена подкрались тревожные. Или он поступил, как реальный бывший хиппи, который завязал с бесприютной жизнью, но прежним принципам не изменил и оставил Оксанке право на свободную любовь в её ранние годы до встречи с ним? Или испугался ответственности перед их коммуной, перед их сектой light, ведь на него надеялись, а что бы он предложил - ночной клуб в советской столовой? Тёлки, метёлки? Виски, киски?»
Они бы тот проект не вытянули - куда им, убогим и неряшливым. Теперь Александра это ясно понимала - сколько сил потратил её Андрей, прежде чем создал с нуля бизнес! Прошёл все круги ада - административные препоны, бандитские наезды, банковские кредиты за откаты, двойную бухгалтерию, друзей-врагов, компаньонов-предателей, серые схемы, страх за семью, бессонные ночи, усталость до изнеможения, всего не перечислишь. Значит, Вадим усомнился, что справится, и совершил побег?
А может, в самом деле увидел в Оксанке будущую заботливую жену? Может, она тогда позвала его к себе в комнату и накормила досыта салом, присланным из Фастова, с чесноком и чёрным хлебушком, и каким-нибудь затейливым блюдом, которое сама приготовила. Хотя бы той же яичницей-болтуньей, но с зелёным лучком, с помидорами и с сыром. Налила стопочку. Приласкала. Предложила постирать рубашку и бельё. И всё у неё было чисто, уютно и складно. Вкусно пахло. Кассетный магнитофон исполнял романтичного до слёз Джо Дассена или Энди Уильямса. На тумбочке стояла прекрасная безделушка - например, шкатулочка для бижутерии, флакончик сладковатых духов. Вадик выдохнул, и вдруг ему открылось, что он устал до смерти - от неустроенности, от похмелья, от мятых лиц и вонючих носков, от грязной посуды и жестяных пепельниц, забитых окурками, устал бороться, доказывать свою гениальность, устал бояться завтрашнего дня - небо впереди затянули мрачные грозовые тучи. И захотелось всё поменять, приткнуться к мягкой женщине, почувствовать себя под её защитой сытым и умиротворённым. К такой мягкой женщине, как Оксанка. К такой аппетитной булочке с изюмом. В то время как Саша и прочие девчонки из их компании искренне верили, будто Вадик презирает мещанский быт, верили и старались, прямо-таки из кожи вон лезли, доказывая приверженность бродяжьим принципам.
*
Тяжёлые чувства и путаные мысли мучили Сашку не меньше похмелья. Она вылезла из постели, добрела до умывальников, пустила холодную воду и сунула голову под сильную струю. Ведь предупреждал Вадик, что не стоит мешать вино и водку - мозги опухнут.
Через пару дней она отыскала Надю в университете и подкатила к ней словно лучшая подруга, пригласила в кафе. Но Надя неожиданно замкнулась, предпочла помалкивать и, похоже, сожалела, что выдала чужие тайны. А когда Сашка попыталась узнать адрес Оксаны в Фастове, Надя взглянула отчуждённо, скомкала встречу и впредь уклонялась от любого общения. Ну и ладно.
Эти новости Сашка держала при себе. Поделиться с кем-то из бывшей секты light не представлялся случай. Они отдалились, каждый заботился только о своём. Через год один из парней умер от передозировки. Двое-трое просто пропали не пойми в каком направлении. Одна из девушек устроилась в иностранную фирму, начала получать зарплату в конвертах и перестала всех узнавать. Другую Сашка видела часто, та выскочила замуж за смуглого южного дядьку, выгуливала по соседней улице коляску и всегда смотрела настороженно - боялась, что кто-то сболтнёт лишнее про её прошлое. Скоро и в Сашке поселился аналогичный страх, поскольку она познакомилась с Андреем и у них почти сразу понеслось очень серьёзно - к свадьбе.
*
На второй день семейка из Фастова на пляже не появилась. На завтраке Александра их тоже не видела. Вечером она присела с планшетом в холле и дождалась, когда они направились ужинать в гостиничном ресторане. Заняла место через два столика. Лёшка уже поел в компании новых приятелей и вместе с ними умчался развлекаться. Александра набрала две тарелки салатов с куском запечённой баранины и заказала бокал красного сухого вина. По разговорам соседей она поняла, что день мама, папа и дочка провели в экскурсии по острову. Вадим четырежды ходил за новыми блюдами, Оксана не отставала. Ганна жевала и по телефону громко балакала на мове.
Поначалу девушка показалась Александре неприятной и нескладной. Даже мелькнула подленькая мыслишка - а вот бы со мной приехал старший сын Арсений, соблазнил бы Ганну и бросил. Но скоро она справилась с этими чувствами - дети-то здесь при чём? И если присмотреться беспристрастными глазами, Ганна - нормальный домашний ребёнок, уважает родителей. Несколько напыщенная, много о себе мнит, да что с того? В этом возрасте все максималисты. К тому же единственная у папы с мамой. И с хорошим приданым - там, поди, не «Жигули» и порося, а побогаче, покруче...
Несколько раз Вадим и Оксана смотрели в сторону Александры, но никакого намёка на то, что они её узнали. В общем, она перестала отворачиваться и таиться, пару раз даже встречалась взглядами с бывшим любимым.
На следующий день они припозднились на пляж, так что все лучшие места под зонтами и пальмами оказались заняты. Вадим отправился за пустыми шезлонгами на периферию, где накануне тётки загорали топлесс. Потом семейка долго искала, куда приткнуться, трижды меняла дислокацию и, в итоге, снова расположилась по соседству. И снова Александра рассматривала их сквозь тёмные очки.
Оксана хлопотала вокруг дочери и мужа, точно квочка вокруг цыплят. Вадим устроился у кустов и, похоже, заснул. Он ни о чём не просил, но Оксана то и дело подходила, чтобы прикрыть ему спину полотенцем, кремом для загара намазать ноги, поправить кепку, съехавшую с лысого затылка. Наверняка она и дома такая же - классическая жена-мамка. Всё, чего он недополучил в детстве, теперь хлебал полной ложкой.
После обеда они как-то вдруг раскачались и стали общаться с народом на хорошем русском языке, даже с правильным звуком «г». Говорили о вчерашней экскурсии, о шоппинге, о том, как отдыхали в этом отеле в прошлом году. Такие компанейские люди. Вадим пытался побеседовать и с Александрой, но она делала вид, будто не замечает его порывов.
Вечером она задержалась в ванной и рассмотрела себя в зеркалах, удивляясь, как же он её не узнаёт? Она, конечно, не та хрупкая девочка, всё-таки родила двух пацанов богатырей, одного под четыре килограмма, второго свыше четырёх, но ведь это - она.
Да, теперь самоуверенная, состоятельная, ухоженная - мелированные волосы, модная стрижка, полные груди, прочие округлости, другие манеры и мимика, дорогая одежда и богатые ювелирные украшения. Но ведь это она, по-прежнему она - общие пропорции, черты лица и глаза те же самые. Так в чём дело?
Понимание пришло вдруг, и стало обидно до злости - он просто думать о ней забыл, она потерялась в его прошлом, среди сотни других девушек. Она даже пощёчины ему не дала, смирилась с тем, что будет одной из многих. Как же он её теперь узнает - женщина и женщина, таких обеспеченных дамочек в летний сезон на острове в четырёхзвёздочном отеле...
«Неужели за прошедшие четверть века он ни разу меня не вспомнил? Ну, это уже чересчур!»
*
Напрасно девушка Надя боялась, что тайна, которую ей доверили, станет всеобщим достоянием - Сашка и слова никому не сказала, так и жила - всё держала в себе. Другие уверились, что Вадик навечно сгинул на сломе эпох в 92-м году. Обычная история с выдающимися личностями - сгорают раньше посредственных. Про Оксанку вообще никто не думал.
Сашкины представления о Фастове складывались мозаично - из детских воспоминаний о том, как однажды родители возили её на отдых в Евпаторию, и поезд стучал колёсами мимо Харьковских, Днепропетровских и Херсонских городков, полустанков, сёл. Фастов - это по-любому в той стороне, и значит, он должен быть похож на хаты, яблони, тополя и вишни, которые тогда мелькали за окнами их плацкартного вагона. К воспоминаниям добавлялись фотографии из журналов, образы из кино, картинки из книг, статьи в энциклопедиях - «Фастов, райцентр в Киевской области на реке Унава...»
В её снах Фастов обретал сказочные черты. Она гуляла по нему, пока не разбудят. Совсем не хотелось просыпаться и покидать его тихие улочки, на которые поверх ивовых плетней из густых садов расплёскивались сочно-зелёные ветви, щедро увешанные красными, жёлтыми и фиолетовыми плодами.
За каким-то плетнём в одной из хат жил её Вадим. И они как бы случайно встречались - то у калитки, то на лавочке, то у колонки, то у криницы, где он набирал воду в голубоватые эмалированные вёдра, то у дверей маленького магазинчика. Он сидел на велосипеде, лузгал семечки, на руле висела авоська с бутылью молока и двумя кругляшками хлеба. И она даже ощущала запах этого свежеиспечённого хлеба. Вадим замечал её и удивлённо спрашивал:
- Привет, а ты как здесь?
- Гуляю, - отвечала она, - не думала, что тебя увижу.
И тогда он предлагал:
- А хочешь, покажу, как я тут устроился?
Сашка пожимала плечами, не выказывая особого интереса, - боялась спугнуть счастье, вдруг любимый заподозрит, что она здесь именно ради него, ещё прогонит...
Иногда он уступал ей велосипед и брёл рядом, иногда предлагал сесть на раму или на багажник, и потом они неспешно катились по пыльной жаркой грунтовке. А поскольку ей очень хотелось ехать и держаться за Вадима как можно дольше, сон угодливо откликался на невысказанную просьбу, и слева-справа до горизонтов вытягивались поля подсолнухов.
- Далеко ещё? - спрашивала она.
- К вечеру будем, - отвечал он. - Если никуда не торопишься, можем искупаться.
Тут открывалось, что поля подсолнухов пересекает узкая извилистая речка с жёлтыми кувшинками. Они останавливались на мостике, спешивались и по тропинке в густых зарослях, держась за руки, спускались к безлюдному пляжу...
Только в первых сумерках они добирались до его невысокой хаты с четырёхскатной крышей и уютным крылечком. На свежевымытом полу лежали пёстрые домотканые коврики. Во сне Сашка понимала, что это коврики из деревенской избы её собственной бабушки, но здесь они были очень кстати - зачем же от них отказываться.
Какими бы долгими ни были эти сны, в конце всегда появлялась Оксанка и, грозно подбоченясь, заявляла Сашке что-нибудь вроде:
- Тю! Та шо ты ховоришь?! Никохо я у тебя не воровала! А ты сама-то! Не тебе меня обсуждать. Как написано, не обсуждай и не обсуждаться будешь!
*
Он увлёк их и бросил. Предал. Хорошо бы кому-то пожаловаться, чтобы поехали в этот Фастов и набили ему лицо. И спросили бы: «Зачем же так? Почему просто не признался? Почему не придумал версию, с которой Сашка могла бы жить дальше?» Прислал бы письмишко - мол, извини, планы резко поменялись, вернуться не могу, не позволяют семейные обстоятельства. А через полгода ещё одно: «Прости, женился в силу известных причин, как порядочный человек». Она бы помучилась, но привыкла к мысли, что у него есть другая. «Зачем оставил в неведении? Разве не слышал, что неведение хуже горькой правды?»
Любовь обернулась ненавистью. С ненавистью к Вадиму Александра жила долгие годы. Фотографии, дневники и прочие свидетельства она надёжно прятала в доме у родителей. Но вот пару лет назад, заехав к ним, чтобы проведать, вдруг полезла в укромное место, достала заветную коробку и просидела над нею остаток дня. И неожиданно для себя поняла, что больше не стыдится молодости и всего, чем тогда дышала. Она испугалась, что впереди — пустота.
*
Семья у них была крепкая, заботились о сыновьях и друг о дружке, с радостью спешили домой. По-честному. Единственный пункт, по которому конкретно разошлись, - летний отдых. Как-то в очередной раз вернулись с моря, и муж заявил:
- Прости, Сашка, но больше я туда ни ногой! Ну, правда - чего ты меня каждый год запекаешь, как яблоко в духовке? Хочешь, чтобы скорее притомился и сморщился?
У Андрея сложилось собственное представление о том, какой отпуск лучший на свете. На следующий год Александра последовала за ним - в январе на горнолыжный курорт, в июле на джипах по Сибири. И хотя компания подобралась весёлая, ей хватило одного сезона, чтобы наесться неустроенной кочевой жизни - с ночёвками в палатках, с дождями, с разбитыми дорогами, с непролазной грязью и гнусом. И ни охота, ни рыбалка, ни ягоды с грибами не могли сгладить её острую тоску по комфорту.
По возвращении домой Андрей и Александра выдохнули и решили, что не произойдёт ничего страшного, если на две недели в году они будут расставаться: она отправится на юг, а он - своими сложными маршрутами, которые выдумывает и тщательно разрабатывает вместе с друзьями. Действительно - чего страшного? Но скоро Александра осознала, что расставаться ей придётся не только с мужем, но и с сыновьями. Почему не родила ещё дочку?
В этот раз Арсений вместе со своей девушкой предпочёл Северный Урал и собственный внедорожник, подаренный отцом, а Лёшка поехал с нею, чтобы не обидеть. Но через пару лет или уже в будущем сезоне он непременно скажет «мама, извини»! Ведь Лёшка любит машины и моторы так же, как его отец и старший брат. И что тогда? С кем ездить на море? Завести для этого случая верную подругу? От таких мыслей становилось тошно. Перебрав в студенческие годы с шумными компаниями, выйдя замуж, она привыкла уклоняться от новых знакомых, сосредоточивалась на семье. Кого теперь она с собой позовёт? Лезть в чужие миры? Искать попутчицу, которая никому не нужна, прозябает в тоске-депрессии и с радостью примет приглашение? Лучше путешествовать одной.
Она постоянно видит таких одиноких дам на курортах по всему миру. Обыкновенно им за пятьдесят. Богаты, фанатично заботятся о здоровье или зажигают по полной - с поправкой на возраст. Они легко тратят на себя - рестораны, шоппинг, экскурсии. Загорая на пляжах, посматривают на мужиков с харизмой - делают это нарочито, с намёком на всякое, или с ленцой, не выказывая особой нужды. Неужели её ждёт похожая судьба? Что с нею будет лет через десять? Сыновья уйдут своими маршрутами. Рассчитывать на то, что мужу надоедят его автомобили и дороги в суровое никуда? Но даже если надоедят, тогда он засядет на даче, в их огромном загородном доме, чтобы копаться в железках, на грядках, плавать на моторной лодке, рыбачить, мариновать грибы, займётся пчёлами и найдёт тысячу причин, лишь бы не лететь на юг, на юг, на юг.
С кем отдыхать у моря? Александра наблюдала за стариками, что ходят тут парами, взявшись за руки, и при всём желании не могла ими умиляться - их изношенными телами в купальных костюмах, дряблой кожей в пигментных пятнах. Такого продолжения для себя она бы тоже не хотела. Но до той поры у неё ещё имелось в запасе лет десять-пятнадцать. Как распорядиться этим запасом? Как прожить, чтобы потом ни о чём не жалеть?
Неужели всё-таки найти любовника для путешествий? Например, из другого города, чтобы в течение года он не лез к ней со своими ухаживаниями и тем самым не подставлял. Пускай шлёт письма и фото на электронную почту, строит планы и докладывает о том, как соскучился. Сумеет ли она изменить мужу? Если уговорит себя, то сумеет.
И она вспоминала одну из сотрудниц Андрея, которая напросилась с ними в поездку по Сибири. Вроде ничего особенного, ведь они ехали колонной из восьми джипов, а сотрудницу сопровождал сожитель, но уж очень старательно девушка ассистировала Андрею, когда он ремонтировал машину, а сожитель завис где-то у таёжной реки - дёргал хариуса, линя или в этом роде. Она понимала Андрея с полуслова - что и каким концом подать, как правильно держать. Тёрлась возле него, пока он с головой нырял под капот. Они перешучивались - оба чумазые, и вся эта ситуация с поломкой не казалась им ни катастрофой, ни даже затруднением - «ну, бывает, починим, двинемся дальше». Александра посматривала на них со стороны, поддерживала огонь в костерке, варила ушицу и мечтала о горячей пенной ванне. Что поделать - она не принадлежала к разряду боевых подруг, готовых стойко, с энтузиазмом переносить тяготы и лишения походной жизни.
Тут в пору закиснуть и обзавестись комплексом неполноценности - четверть века тому назад она в качестве жены не устроила Вадима, теперь вот она не годится для того, чтобы стать верной спутницей мужу, когда он без оглядки лезет туда, где не ступала нога и не проезжало колесо.
«А вот возьму и всем жестоко отомщу - проведу кастинг, подберу себе на роль любовника приверженца комфортных путешествий, буду вести с ним тайную переписку в интернете, звонить с номера, про который никто, кроме нас двоих, не знает: «Привет, герой, ты когда прилетаешь в Рим? Ну, уж нет - тебе необходимо прибыть хотя бы на час раньше и встретить меня. Иначе не вытерплю и подцеплю парня прямо на паспортном контроле... Да, в этом году я такая - очень горячая штучка. Берегись!»
Мимо по аллее бегали крепкие мужики и наводили на левые мысли. Изредка появлялся сын, чтобы спросить: «Мама, ты как?» Вчера Лёшка почувствовал её скверное настроение, вызвался сопровождать по магазинам, и она от души порезвилась, потратив на распродажах больше двух тысяч евро. Накупили гору подарков - папе, Арсению и его невесте. Лёшка старательно улыбался, кивал, изображал знатока, пытался говорить правильные слова - подойдёт, не подойдёт, но видно, что очень жалел потерянное время и рвался из этого тряпочного пространства туда, где его новые приятели - плавать, нырять, знакомиться с девушками в бикини...
Лет десять назад она завела себе аккаунт в популярной социальной сети, но даже не успела разместить ни одного снимка, как к ней в виртуальные гости заспешили люди, с которыми она не очень хотела общаться. И эти люди отличались назойливой активностью. Тогда Александра бросила свою затею, а спустя пару месяцев создала страничку под вымышленным именем и поместила там фото женщины, которая случайно попала в её объектив на отдыхе в Тунисе. И с тех пор гуляла с этой странички по чужим огородам и закоулкам...
*
Она смотрела на его руки. Неужели это те самые руки, за которыми она любила наблюдать, особенно когда он играл на гитаре? Руки, которые её ласкали? Нет, это всё другое - руки, ноги, голова...
Теперь Вадим не курил. И наверное, чистил зубы специальной отбеливающей пастой - никакого налёта. Не мятной и не хвойной. Интересно, как давно бросил? В этих дорогих гостиницах редко встретишь курящего человека. Те, что сюда приезжают, берегут здоровье, поскольку вошли во вкус и полюбили жизнь. Полюбили путешествия. А какой дайвинг или яхтинг, если скачет давление, мучают рези в боку, душит кашель...
Может, выбрать момент, непринуждённо пройти мимо, напеть ему в уши: «Е, е, е, бармен наливает виски, потому что тёлки-метёлки, запей красным полусладким!» Или спросить: «Дружок, а почему ты сегодня без гитары? Каких витаминов тебе не хватало в Ярославле? Что принимаешь в Фастове? Достаточно сметаны, чтобы пролезать в узкие щели? Или эти щели никогда не были узкими?» Вздрогнет ли он?
Может, позвонить в их номер и поинтересоваться: «Вадик, жара не мучает? Нет желания вернуться с этого опалённого пляжным сезоном острова в родные заполярные Хибины, дождаться снега и сунуть свою лысую башку в сугроб? Как насчёт курортного синдрома?» Пусть потом мечется по гостинице, дёргается, хлопает глазами, всматриваясь во всех женщин подходящего возраста...
Однако общаться с ним Александра не захотела, хотя изначально вполне допускала такую вероятность.
*
До отлёта с острова семейки из Фастова оставался один день и половина ночи. Александра знала, что у них трансфер в три утра. Она смотрела на пальму, под которой Лёшка пристроил её шезлонг, и думала о том, что по этой пальме легко проследить, как рождаются и отживают дни, недели, месяцы...
Вот «листья веером» весело сочно и зелено тянутся к солнцу, в сумерках трепещут под ветрами, шелестят в одном ритме с волнами. Волны катятся на пустые уставшие пляжи. А потом листья чахнут и грустно повисают у ствола, растрёпанные, точно мочалки. И приходится их обрезать, окультуривать, ведь пальмы обязаны выглядеть стильно, чтобы экзотически красоваться на открытках и в рекламных буклетах: «Welcome! Look at me! Paradise is here!»
На завтраке Александра спросила у юного официанта с греческими чертами и бейджиком «Владимир»:
- Как называются эти пальмы?
Парень смутился:
- Хотите, могу узнать? У нас тут есть люди, которые за ними ухаживают.
Спасибо, я сама посмотрю в интернете.
В начале шестого пляж начал пустеть. Ушла беспокойная молодая парочка слева, солидные дамочки справа и семья с двумя мелкими забавными детками, которые так радовали Александру - вспоминала своих мальчишек в этом же возрасте. На одном из шезлонгов полотенца пролежали с утра, но хозяева не объявились. Какое-то время Александра даже гадала, где они и что? Уехали на экскурсию или в город за покупками? Или кто-то соблазнил их походом в аквапарк? Или они внезапно заболели? Или, утомившись от жары, закрылись в охлаждённом кондиционером номере - выпили, пустились во все тяжкие?
Конец дня на морском пляже - это как осень в миниатюре. Впервые такое сравнение пришло ей в голову ещё семь лет назад. Тогда она задержалась на шезлонге - дожидалась своих мужиков, чтобы вместе пойти на ужин. Андрей с сыновьями поехал на обзорную экскурсию по стране, должны были вернуться часам к девяти вечера, не раньше. Она не поехала, поскольку предпочла загорать, а не томиться в автобусе. Ведь её представления об отдыхе отличались...
Пляж протянулся по бухте в стороне от города, к нему пришлось добираться по дорожке через гору, заросшую лесом. Здесь ещё не отстроили апартаменты, отели, набережные, и когда пляж опустел, у Александры возникло чувство, будто в этом мире она осталась одна - под белёсым небом, ослепшим от зноя, вблизи тревожно холодеющего моря. В ушах ещё звучали голоса людей, которые провели рядом с нею целый день, она легко представляла их лица и фигуры, но теперь они исчезли, они потерялись там, за горой, в курортной сутолоке. Это было очень живое чувство, оно наполняло грустью, но оно же и бодрило...
Александра не спешила одеваться, лежала в бикини. Тени от зонтов вытягивались и вовсе терялись. Местные работники, молодые парни, наводили порядок - ровняли шезлонги, собирали мусор. Наверняка её одиночество казалось им чем-то неприличным. Ей было всё равно, она смотрела в море, наслаждалась. Пляж покинула последней и потом каждый год в отпуске на юге выбирала денёк, чтобы вот так встретить сумерки...
Это как человеческая жизнь за перевалом. Её перевал уже остался позади. Быть может, она пересекла его именно этим летом. Сыновья оторвались, ничего не поделать. Арсений рулит по бездорожью, рядом в качестве штурмана сидит невеста. На джипе впереди - Андрей, не только отец, но ещё и опытный наставник. Кто там рядом с Андреем? Какие женщины? Наверное, они все счастливы своим приключением. Младший Лёшка не появлялся уже три часа. Его зелёно-оранжевая майка «Wild Jungle», купленная на распродаже, осталась на соседнем шезлонге. Александре придётся унести майку вместе с полотенцами. Лёшка где-то завис и сегодня на пляж не вернётся. У него собственный ключ от номера. И вряд ли он сопроводит её на ужин в гостиничном ресторане. Ничего - она снова закажет бокал красного сухого вина, займёт столик у окна и будет светло грустить...
Незадолго до полуночи Александра села с планшетом в холле и узнала, что у пальмовых - 185 родов и 3400 видов. Судя по тому, что нашла на фото, её знакомой пальме более всего подходило название Хамеропс.
*
Оксану Александра выудила в социальных сетях в январе. Её ребята тогда умаялись на горнолыжной трассе и спали. А ей стало скучно. На снимках у Оксаны Вадим выглядел моложе, чем теперь, и в модной кепи казался вполне интересным мужчиной. Собственного аккаунта у него не было.
Оксана делилась своими планами в открытом доступе. В феврале сообщила, что они всей семьёй отправятся отдыхать туда же, где и прошлым летом, с такого-то по такое. Разместила фотографии - в подтверждение того, как здорово жить на греческом острове. И если они взяли себе тур на десять дней, то Александра заказала на двенадцать - чтобы приехать накануне и ещё остаться после. Остаться и прочувствовать всё, что принесёт ей эта долгожданная встреча.
Андрей даже не спросил, почему сюда. Она не влияла на его летние маршруты, он не влиял на её. Не влияли по-доброму, с шутками, без обид, мелодраматичных разборок и категоричных заявлений.
*
Перед сном Александра поставила себе будильник, чтобы подняться и напоследок увидеть, как они будут уезжать. Будильник заиграл нежную мелодию, гудел кондиционер, Лёшка раскинулся на своей кровати.
Вышла на балкон - в духоту средиземноморской курортной июльской ночи. Внизу открывался вид на центральный гостиничный вход. Она стояла, прислонившись спиной к стене. Ждала недолго. Подъехал микроавтобус, вылез водитель, закурил, кругом обошёл машину...
Разбежались большие стеклянные двери. Первой появилась Ганна, потом - Оксана. Вадим скатил по пандусу два тугих чемодана. Они быстро загрузились. Всё как-то обыкновенно. Автомобиль тронулся и зашуршал по пустой улице, на которой один к другому прижимались роскошные отели, заполненные состоятельными мужчинами и женщинами, счастливыми детьми. Вот и всё. Пели цикады. Скоро рассветёт, снова будет жаркий день.
Александра вернулась в кровать, посмотрела на сына, порадовалась банальной мысли о том, что он - вылитый отец. Подумала, что не заснёт до утра, но уже через полчаса, как по заказу, увидела сон про сладостные, романтичные времена, когда юной девушкой только-только поступила в университет.
***
ФОТО АВТОРА