Бо;льшую часть своей трудовой жизни Олег Степанович отработал в культуре. Ему даже случилось принять участие в создании одного из уникальных учреждений, открытого им сначала как филиал большого объединения. Когда повсюду стали происходить центростремительные процессы и всё вокруг рассыпалось, Сидоров воспользовался этим и вывел своё учреждение из объединения. Надо сказать, в ту пору денег в стране не было ни на что. Зарплату людям платили раз в полгода, а до финансирования культуры руки практически не доходили. Пускаться в самостоятельное плавание на утлом судёнышке, правя в неспокойный океан, было самоубийством. Однако Сидоров смог не только удержать своё учреждение на достаточно высоком уровне в те тяжёлые времена, но с годами добиться увеличения штатной численности и общего финансирования. О его учреждении узнали по всей России.
Однако всё в этом мире бренно. Учреждение, на капитанском мостике которого стоял Сидоров, стало ветшать и требовало больших изменений. Попытки Олега Степановича добиться выделения денежных средств на реконструкцию и улучшение материальной базы лишь раздражали начальство. Оно как думает? Создали объект, дали денег? И забыли теперь о нём навсегда. А зачем и кому нужен постоянный раздражитель?
Однажды Олегу Степановичу сказали, что он плох и надо бы ему уйти. Плох-то он стал, разумеется, совсем не потому, что здоровье его расшаталось или потому, что результаты его работы не устраивали, а потому, что уж больно неудобным оказался для начальственной фигуры, для самого верхнего начальника. А что делать, как тут не стать неудобным, если на тебе ответственность за вверенный объект, а денег нет. «С деньгами любой сможет, а вот вы попробуйте без денег!» – любила говаривать одна из бывших начальниц. Отчаявшись ждать милостей от руководства, при этом наблюдая, как ветшает всё, за что он отвечал, Олег Степанович написал письмо Самому Первому Лицу, в котором только что не в стихах и в песнях поведал о бедственном положении своего учреждения.
Прошли две недели, и ему позвонили из руководящей инстанции. «Придите, есть письмо из высшей администрации. Надо ответить». Олег Степанович, как исполнительный человек, немедленно побежал в инстанцию, с волнением думая о том, кто же это на самом верху вдруг заинтересовался его маленьким учрежденьицем. Неужели же Сам? Каково же было его изумление, когда ему вручили… письмо, которое он, преисполненный наивных и восторженных надежд, отправил Самому Первому. Тот написал резолюцию: «Разобраться и доложить». Вот ему его собственное письмо и направили. Чтобы разобрался сам с собой и доложил.
Не боясь показаться слишком уж революционным, Олег Степанович отвечать не стал, а на мелкие клочки изорвал своё послание наверх и понял, что Оттуда помощи ждать не приходится. Но есть ещё третья власть. Пресса! И Олег Степанович принялся писать статьи, в которых ясно, понятно, предельно просто и доходчиво говорил о положении дел в культуре и теоретизировал, как поступил бы, если бы вдруг оказался Первым. Разумеется, он никогда бы не забыл своё маленькое учрежденьице и сделал его настоящим брендом региона.
Статей получилось несколько. Разумеется, всевидящее Око заметило, как внизу кто-то машет ручонками, подпрыгивает и явно хочет обратить на себя внимание. Ну, если и не заметило, то Оку услужливо доложили: мол так и так, прыгают-с…
Хотели внимания? Получите-с. Из высокой башни выдвинулся толстый указательный палец и ткнул в сторону мелкого попрыгунчика. Непосредственный большой начальник, уловив сигнал, закивал головой, шаркнул ножкой и тут же явился в учреждение к Сидорову. Лобызаемый во все места подобострастными взглядами свиты, царственно даря Сидорову каждое слово, изрёк, что он, Сидоров, плох. Очень плох. Нет, даже не так: очень-очень-очень плох. Сидел вот тут, в своём учрежденьице, и на себя работал. Раньше на это не обращали внимания. А теперь вот пришла пора обратить. И обращаем-м-м-м… Что если бы он, ОН был директором учреждения Сидорова, то оно бы сияло и сверкало и он бы никогда не допустил того, что здесь происходит.
– Что же мне совершить? – чуть было не завопил несчастный Олег Степанович. – Застрелиться? Вы хотите?
– Вы не юный пионэр, – важно ответствовали ему, – чтобы задавать такие вопросы.
И милостиво добавили, пытаясь сгладить убийственное впечатление от сказанного:
– Мы с вами всё равно будем сотрудничать…
Садясь в лимузин, важный начальник бросил свите, согнувшейся в полупоклоне:
– Вот каким делами приходится заниматься.
Ясно. Стреляться не нужно. Однако необходимо сделать срочные организационные выводы. Будучи человеком дисциплинированным, Олег Степанович тут же начертал заявление о добровольном увольнении. Его мгновенно подмахнули, радостно доложив наверх, что указание исполнено. Высочайшее Око милостиво опустило ресницы, указательный палец был убран, и на учрежденьице, из которого удалили досаждавшего всем попрыгунчика, пролился небольшой, но приятный финансовый дождик.
Одинокими вечерами сидя в своей однокомнатной хрущёвке без балкона, Олег Степанович размышлял о превратностях судьбы, борясь с противоречивыми чувствами. Он думал о том, в какой замечательной стране живёт. Здесь Самые Первые Лица всегда думают о большом, о главном. Они не обращают внимания на мелких, подпрыгивающих и размахивающих руками. Действительно, не надо мельтешить, не надо совершать раздражающих действий. Вам же, мелким, ещё классик сказал: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Слышите? Са-ми. А вы прыгать. «Ну что, допрыгался?» – спрашивал себя Олег Степанович. Ещё легко отделался. Могли бы и просто прихлопнуть, как надоедливое насекомое. Таких примеров множество, далеко ходить не надо…
В один из таких вечеров, поднимаясь по крутым ступенькам на родной пятый этаж, Сидоров увидел в своём почтовом ящике плотный конверт. Придя домой, он немедленно его вскрыл. Было уже темно. Пришлось зажечь свет и надеть на нос очки. В конверте лежало письмо на его имя, написанное на фирменном бланке Фонда Национальной Гордости. В письме говорилось, что из независимых источников они выяснили, что он, Олег Степанович Сидоров, всю свою жизнь отдал культуре. Что достижения его бесспорны. Что он заслуживает всяческих похвал и поощрений. И вот они решили наградить его, скромного служителя культуры, орденом Национальной Гордости.
Дальше в письме говорилось, что этим орденом награждены выдающиеся мастера сцены, учёные, космонавты и директора заводов, банкиры и простые кооператоры. Олегу Степановичу предлагалось выбрать себе орден. Если он хочет награду с драгоценными каменьями – то будет ему такая. Если он хочет орден на широкой ленте с бантами и аксельбантами – то и это пожалуйста. Всё для вас, такого заслуженного, такого уважаемого. Орден будет вручён в Храме. Если Вы захотите, Вам его вручит Сам. Олег Степанович протёр стёкла очков. Всё правильно. Орден вручит Сам. Нет, не так. САМ. Вот так правильно.
Спазм сдавил горло и не отпускал. Вот, ещё при жизни… Сбылось. Оценили… Есть справедливость… Жизнь прошла не зря.
Сидоров с письмом в руках подошёл к окну. Внизу страницы мелкими буквами было написано, что он может позвонить по телефону и ему перечислят все подробности.
Олег Степанович стал думать, что придётся купить костюм, обувь. Не ехать же в Храм, пред светлейшие очи Самого, в тех вещах, в которых он много лет служил культуре. Не поймут. Да и самого себя теперь нужно уважать…
Он вдруг представил, как с орденом на широкой ленте, сверкающим и переливающимся, войдёт в местную инстанцию. В ту, в самую высшую. Дождётся появления Первого Лица и, высоко задрав подбородок, посмотрит ему в глаза…
Представляя эту сценку, Сидоров вдруг вздрогнул. Потому что смотрел на Первое Лицо и не верил увиденному. На шее Первого, переливаясь в лучах солнечного света, сиял такой же орден, только с драгоценными каменьями, с лентами и мечами… И что ты кому докажешь? Эх ты, Сидоров-Сидоров…
Ночь прошла без сна. Сидоров крутился с боку на бок, вставал, курил на кухне. Заваривал себе чай. Включал то телевизор, то компьютер. Надо было скоротать время, надо было дождаться, когда в Фонде сотрудники выйдут на работу. Они же с самого утра будут ждать его звонка. Места себе находить не будут. Как долго шло письмо. А они там всё ждали… И он позвонит им. Непременно позвонит.
И Олег Степанович позвонил…
Нежный, но совершенно равнодушный голос сказал ему, что да, он есть в базе. Если он хочет орден с каменьями, ему нужно принять участие в одной из программ Фонда и перечислить на счёт такой-то сумму в размере таком-то. Если он хочет аксельбанты, ленту и бант, то это другая программа, и сумма уже вот такая…
– Простите, я не понял… Мне написали, что меня выбрали, что я заслуживаю… Причём тут программы вашего Фонда? Позвольте, из каких средств я буду что-то перечислять?
– Таково правило Фонда. Мы – Фонд Национальной Гордости…
– Получается… я… должен купить себе орден? – чуть заикаясь, спросил у нежного голоса Сидоров. – А как же заслуги, уважение, почёт?
– Мы не каждому делаем такое предложение. Мы получили информацию о вас из независимых источников.
– Вы хотите сказать, что независимые источники решили, что я достаточно платежеспособен, чтобы потратиться на приобретение награды для себя? Вы… Вы… понимаете, что с другим человеком мог бы случиться инфаркт?
– Многие известные люди уже награждены… Посмотрите на их фотографии. На кителях есть и наши ордена. Перечислять? Пожалуйста.
И нежный голосок начал с пиететом перечислять фамилии известнейших певцов, телеведущих, артистов…
– Да стойте вы! Скажите, что, действительно, Сам вручал?
– Да, разумеется. Независимые источники…
Не дождавшись конца фразы, Сидоров положил трубку на рычаг. На самом деле, какой смысл задавать этому нежному голосу трудные вопросы? Она простой информатор, не более того.
Ну почему это письмо не потерялось? Зачем нужно было деятелям этого Фонда будоражить его душу? Зачем было вытаскивать из неё глубоко спрятанную боль? Зачем заставлять набатом звучать вопрос, который он задавал себе шёпотом, глядя в зеркало или лёжа в постели и никогда не находя на него ответа: жизнь, отданная культуре, отдана напрасно или нет? Зачем? Чтобы сделать ещё больнее? Кому это нужно?
К вечеру Олег Степанович смог совладать с собой. Успокоился. Выпил рюмку хорошего коньяку. Прежде чем проглотить, подержал во рту. Всё не так уж плохо. Вот, откладывая понемногу, можно себе иногда купить такой достойный напиток.
Закусил ломтиком лимона. Удобно расположился в компьютерном кресле. Пододвинул к себе телефон. Подержал его на коленях, что-то обдумывая и стараясь успокоиться. Открыл адресную книгу и, накручивая телефонный диск, говорил друзьям и знакомым примерно один и тот же текст: «Между прочим, я чуть было не стал орденоносцем! Как? А вот послушайте»…