Сидя в бесконечной очереди в каком-нибудь государственном учреждении (вроде паспортного стола), можно услышать Бог знает что: начиная с советов по технике безопасности при борьбе с колорадским жуком и кончая захватывающими историями – из жизни и… не совсем из жизни. Скорее всего, к этим последним и относится рассказ, который мне довелось подслушать
В богатом пригороде одного большого города жил Граф. Не знаю, почему его так называли – то ли это была его кличка, то ли фамилия такая своеобразная, - во всяком случае, не думаю, чтобы это был его титул (в наши-то дни, да в наших-то краях какие могут быть графы?!) Человек он был очень и очень состоятельный, будучи единственным наследником в роду владельцев чуть ли не целой отрасли какой-то промышленности. Хотя своим богатством Граф был обязан не только предкам: в нем текла кровь истинного предпринимателя. К своим шестидесяти годам он владел, помимо огромного дома, доставшегося ему от родителей, несколькими заводами и даже, говорят, был собственником одного из крупных банков… Честно говоря, я мало во всем этом понимаю, а врать не хочу – поэтому здесь и закончу рассказ об экономической составляющей биографии этого самого Графа. Зато о чем мне действительно не терпится поговорить, так это о его доме.
Судя по всему, у Графа были странные отношения с собственным жилищем. Он его обожал! Это выражалось, во-первых, в его страсти к коллекционированию чертежей дома во всех возможных проявлениях, от первых эскизных набросков архитектора и до детальных планов, составленных уже через столетия после окончания строительства по высокоточным обмерам. А во-вторых, прямым следствием его патологической страсти к своему дому было его одиночество. Видимо, потому-то Граф и не заводил семью: он просто не мог допустить, чтобы чьи-то (не его!) ноги истирали чудесную геометрическую мозаику на полу у выхода на террасу, и чьи-то пальцы оставляли жирные отпечатки на полированных перилах его любимой – зеленой – лестницы. Любой человек, приходивший к Графу домой, воспринимался самим хозяином как потенциальный разрушитель. Поэтому гости никогда не видели больше, чем главный зал, украшенный десятками чертежей, по которым они и могли судить о доме вообще. Мало кто знал, что большая часть стен была занята зеркалами, отражаясь в которых миллионы раз за день, Граф чувствовал себя воистину душой родного дома. Эти отношения и стали причиной столь странного и трагичного развития его жизни.
Все началось с того, что к Графу заехал на пару часов какой-то родственник из-за границы. Между прочим, он привез в подарок еще один чертеж дома – в дополнение к коллекции. Поскольку говорить родственникам было не о чем, а помещения на плане не были подписаны, естественным образом завязался диалог:
- Это что за комната?
- Малиновая спальня.
- А вот это?
- Старая столовая. Теперь я обедаю вот здесь.
- Хм… А это?
Так и продолжалось без особых происшествий, пока гость, зевая, не произнес свое очередное «А вот это?», ставшее роковым. Граф, уверенный, что знает свой дом до последней трещины в штукатурке, вдруг узнал о существовании помещения, совершенно ему не знакомого. Это было настоящее оскорбление, настоящий укол его самолюбию! Но Граф только невозмутимо ответил: «Это ошибка в чертеже. Такой комнаты нет». А гость так же невозмутимо продолжал весь оставшийся вечер спрашивать, где что за комната.
Но лавина уже сорвалась, и Графу не суждено было успокоиться.
Первые дня три он вообще не решался подойти к тому месту, где, если верить новообретенному чертежу, находилась загадочная комната. Граф просто старался прогнать от себя мысль, что такое возможно. Но безуспешно: комната стала его навязчивой идеей. Жизненно необходимо было проверить, существует ли она на самом деле. И когда Граф спустился по гранитным ступенькам в цокольный этаж, направо по коридору, ведущему в подвал и столь хорошо ему знакомому, он действительно увидел ее! Казалось невероятным, но в стене была дверь, очевидно обещавшая за собой комнату. Дверь была заперта, но БЫЛА же все-таки!
В этот-то момент Граф и стал одержим: надо найти ключ к комнате!
Естественно, были простые пути: пригласить слесарей и взломать замок. Но для Графа это было немыслимо. И дверь, и замок были столь искусно выполнены, а главное, так напоминали его самого, что взломать их было бы преступлением. Поэтому он с маниакальной педантичностью начал искать ответ на вопрос: «Где ключ?»
Думаю, уже в эти дни он начал терять рассудок. Иначе едва ли поверил бы в бредовое предположение, что ключ спрятан внутри одного из кирпичей, из которых сложен дом. Тем не менее, он в это поверил. Начались поиски. Сначала Граф снял (своими руками!) крышу над нежилой частью дома, которая когда-то была отведена под хозяйственные нужды. Затем с точностью хирурга и мастерством ювелира Граф разбирал кирпичи и – один за другим – раскалывал их пополам, а не найдя ключа, терпеливо брался за следующий камень.
Вся процедура происходила на ветру, под дождем и снегом, без единого перерыва на еду или сон. Как и следовало ожидать, уже с первыми прохладными днями Граф подхватил воспаление легких и очень быстро скончался. К тому времени он уже успел разобрать одну из стен почти на целый этаж.
Его тело вынесли из почти пустого дома: соседи, увидев, что с хозяином не все в порядке, поспешно забрали из здания все, что подлежало транспортировке. Правда, заветную комнату оставили нетронутой. Не потому, что ключа не было: наоборот, передняя ее стена обвалилась, и доступ вовнутрь был открыт. Просто брать было нечего. Это, по большому счету, было скорее углубление в стене, вроде тайника, а вовсе даже не комната. Тайник был полон трухи и строительной пыли, потому соседи и обошли его вниманием.
Кто знает, может быть, в одном из оставшихся кирпичей еще спрятано что-нибудь интересное. Только разбирать их уже некому. А дом, говорят, так и стоит – полуразобранный, полупустой, возлюбленный и преданный собственным хозяином-двойником.