Господи, как хорошо было болеть с мамой! Ну, в детстве я так не думала, конечно, а вот когда я заболевала во взрослом состоянии, тут я уже просто наслаждалась своим положением.
Во-первых, мама позволяла мне полежать на своей кровати! Это было нечто! А на ее кровати никто кроме нее не только не лежал, но и присесть не мог. Если кто-то из гостей в небольшой маминой комнатке пытался присесть на ее кровать, то все вокруг вскрикивали так, что испуганный гость подскакивал! Мама при этом молчала, она знала, что кто-нибудь спасет ее порядок. Заправлялась кровать таким образом, что между плоскостью постели и опущенным вниз покрывалом был угол 90 градусов. Мне никогда не удавалось это повторить ни на одной кровати.
Во-вторых, на кровати лежала перина бабушки Екатерины Архиповны, ее мамы, и лежать на этой перине было так приятно - было полное ощущение растворения, тебя обнимала, обволакивала мягкость и нега. Теперь эта перина лежит у меня на дачной кровати.
В-третьих, мама не давала встать ни на минуту. Лежишь, измеряешь температуру, на шее компресс, красота! В дверях появляется мама, в руках ее поднос, на котором тарелка с диетической едой, морс или кисель и что-нибудь вкусненькое. И лицо у нее строгое-строгое, потому что я должна быть здорова. Мама говорила мне, что если со мной что-нибудь случится, то куда же ей идти потом? Я осознавала важность своего выздоровления и подчинялась.
Когда болели мои дети, я тоже пыталась создать им атмосферу тепла и заботы. Читала, пела, играла, мазала горло, ставила банки, делала уколы. Но думаю, что так, как у мамы, у меня не получалось.
А однажды, когда сын уже учился в институте и закашлял, я стала ставить ему банки. Делала я это хорошо и не первый раз. Но тут все пошло не так. Я подожгла факел, засунула его в банку, огонь оказался близко от кожи и спина сына загорелась! Возможно, я смочила вату одеколоном слишком сильно, и капли попали на кожу. Я испугалась и сбросила все со спины. Ожога не было, к счастью, но я сказала себе, что больше банки ставить не буду никогда.