Сейчас вот. Получилась неплохая интермедия…
Писал я её несколько дней, а закончил – только вчера.
Ну, отлично, сегодня представлю её в полной мере…
Читайте.
Городское поселение Кировск, имело между тем, в своем городском гербе – молнию. Самую настоящую, не стилизованную, скажем под норманнскую руну «зик».
Мне эта молния нравилась.
Здорово ведь, когда такая есть на визитной карточке.
Вполне можно представляться:
- Зевс!... Да-да! Тот самый…, - и многозначительно «закатывать» глаза.
Но все же, электрический разряд на визитке, не в полной мере, компенсировал задержанную зарплату.
И я негодовал, бросая уничижительные реплики и страшные проклятия, по отношению к городскому руководству (всему) и бухгалтерии (в частности).
Мои возмущения и проклятия, видимо, пролетали какое то расстояние над Невой, приводнялись, метров где-то через 50 и, находили упокоение на дне этой, самой прекрасной в мире реки.
Сегодня, почему-то поднялся и решил поработать над каким-то заказным дипломом, Провозился с ним часа полтора и понял…
- Не идёт работа, хоть тресни, - даже по столу кулаком стукнул, и со злостью закрыл крышку ноутбука, прямо, как «крышку гроба».
Пошел, сварил себе кофе, овсянки… позавтракал и… сел за своего НОВОПРОВИНЦИАЛА.
Видимо, пока не напишу парочку страниц из него, ничего другое не работается.
Вчера было 9 Мая – День Победы!
И я остро вспоминал время своей редакторской работы в Никольском и Кировске. Там, в это время была самая работа… Ну еще, в январе, тоже.
Это же – Ленинградская область, и там особенно чтут дни блокады Ленинграда.
Так вот, пики редакторской работы, приходились на эти самые дни. И если праздник Победы, всегда оставался для меня радостным праздником, то памятные дни блокады ну никак не выходили «за праздничные»…
Скорее уж – скорбные и грустные…
Ну ладно. Об этом, есть, что рассказать, и я обязательно расскажу – потом. А сейчас – продолжим, с того места, где я предаюсь «сакральным» размышлениям на берегу прекрасной Невы…
- Да, что-то не прет мне, всё время, какие-то заморочки…, - мои мысли, я свободно мог формировать в слова и даже предложения. Громко говорить их, не обращая внимания на окружающих…
Окружающих – просто не было.
А высказанные мысли, как я уже писал выше, долетали где до на 50 метров над Невой, где, затем и тонули, не испытывая боли и мучении. Просто в силу своей бессмысленности.
Dzzzzz- dzzzzzzzzzz-dzzzzzzzzzzzzz…
Рингтон «старого телефона» всегда звучал для меня неожиданно.
Много раз я хотел заменить его на что-то, если не более благозвучное, то хотя бы. Значительно менее нервное.
Собирался – и ни разу не приложил к этому ни грамма старания.
И сейчас нервный, громкий звонок терзал мои уши и психику.
- Алё!!! – мой ответ на телефонный вызов, всегда оказывался, каким-то нервным.
Как будто бы дозванивающийся человек виноват чем-то, что я не соберусь никак поменять сигнал вызова…
- А может быть – виноват, - думал я, одновременно поторапливая собеседника, - Да, я слушаю вас».
- Данила – это ты? - мягкий и вкрадчивый женский голос сразу же остановил мое недовольство, но несколько – озадачил. Голос был, что называется «до боли знакомый», - Но кому он принадлежит???
Есть у меня такая дурацкая привычка, не различать людей по «телефонному голосу». Это, тем более обидно и глупо, ведь мой голос, различают все, даже, если я пытаюсь его «хитро маскировать». Да что там, в случае попыток «маскировки», меня узнают еще более быстро и уверенно. А тут – знакомый женский голос и вдруг, как будто не узнает меня…
- Дааа, - я заговорил как можно доброжелательнее и вальяжнее. – Это я – Данила… А Вас чего-то не узнаю, - моя привычка всегда при обращении к человеку выделять слово Вас «с большой буквы», сказывалась и на моей манере разговора. Поэтому, даже в телефонном разговоре, обращение «Вас» звучало по всем правилам «делового этикета»…
- С каких это пор мы – на «Вы», - голос из телефонной трубки показывал признаки явного удивления… - Крайний раз, ты называл меня на «Вы» лет восемь назад, когда мы только начали переписываться… На сайте…
- Да, надо же, - я конечно же, зразу узнал Глашу – Глафиру из небольшого загадочного городка – города, который хоть и меньше Питера раз в 50, но изделия, которые там регулярно «набивают» атомами, могут разнести это самый Питер, в мелкий мак. Как впрочем, и Нью-Йорк, и Лондон, и даже гигантские и безразмерные Пекин и Дели.
Глаша работала там в какой-то «серьёзной» финансовой организации. Настолько серьезной, что легко «перевелась» в Питер, после того, как посчитала, что ей необходимо переехать в «город над вольной Невой», в котом жил её новый знакомый – Данила.
После этого, я действительно, никогда не называл её больше на «Вы».
Она же, всегда поражала меня своей «резкой решительностью» в выполенении почти каждого из задуманных ею дел…
Так вот случилось и с её переездом в Питер из своего засекреченного «захолустья.
Так же складывалась, некоторое время моя и её жизнь, которую она объединила по своей прихоти быстро и «бесповоротно».
Так же было и потом, когда она приняла почему-то решение о разъединении наших жизней…
- Ну и ладно, думал я тогда, - радуясь тому, что этот клубок энергии, напоминающий чем-то «шаровую молнию», вдруг растворился в воздухе, сказав мне только:
- Данила, плати за квартиру, пока я её не продам! – фраза, была сказана поздно вечером, а утром, я уже провожал эту маленькую и бесконечно решительную женщину «по месту её новой работы».
Я чуть не расплакался в тот самый момент, когда, она со своим любимцем-чемоданом, стояла среди плотного потока машин в новом терминале Пулкова и махала мне рукой…
И эта ночь прошла.
И знаю я теперь,
Что время не пришло
Еще к своей последней точке.
Да что там,вороха веков,
Видали не такие ночки.
За ними снова приходил рассвет.
И Солнце снова поджигало небо.
И снова строился привычный ряд
Планет.
Свои бессмертные законы соблюдая,
Слагался гороскоп.
И эта ворожба, опять сулила много
Денег и удачи...
А я хотел,
Хотел опять - туда,
Где ночь моя была отчаянья
Полна.
Глафира уехала, а я, стало быть – остался…
Продолжал работать и заниматься редакторскими делами.
Готовиться к «выборам», которые были для всех окружающих меня людей чем-то сакраментально-загадочным. И… совершенно бессмысленными для меня.
Сколько же было этих самых выборов, в моей жизни…
Когда-то, на самой её заре моей «сознательной» жизни, мне пришлось самому и по доброй воле учувствовать в выборах.
У меня даже остались с тех пор, какие-то смутные-смутные воспоминания…
Не помню точно, но…
Оставив все свои сомненья
Начну, пожалуй
Божьим Провиденьем
Тогда было удивительное время.
Я только что закончил институт, престижный и очень желанный во время середины «перестройки» и «гласности» - финэк.
Сейчас, далеко не каждый молодой человек и в Питере, и в России, вспомнит, что, когда-то и такое было в нашей стране.
Впрочем, и сама страна, называлась тогда по-другому.
И занимала тогда почти что шестую часть света.
И была, без всяких сомнений Супердержавой…
Я же, с удовольствием пожинал плоды уже постсоветской карьеры, но еще до-распадной успешной карьер.
Особенность «момента» заключалась в том, что «успешность» моей карьеры заключалась в коллекционировании «директорских» и «президентских» званий и должностей, а также усиленного печатания к занятым и опробованным должностям и званиям, визитных карточек и красочных бланков.
В это же приблизительно время стало чрезвычайно модным и популярным каждому хотя бы раз «сходить во власть».
Вот ведь, въелись же в память, одного из «отцов советской демократии» - Собчака, толстовское «Хождение по мукам».
Собчак, кстати, не Ксения, как это могут подумать, опять же, молодые люди, но такой же, как и «Ксюша», оригинал от идиотизма – её папа, уже почивший.
Поэтому, ничего плохого о нём, только коротенький факт.
Так вот, этот «блаженной памяти Собчак» и написал и быстро тиснул в свет свой скороспелый политико-автобиографический опус – «Хождение во власть».
Потом, скорее всего, жалел.
Но, дело – пошло. И своим «хождением во власть», счоли необходимым обзавестись многие…
Вот и я тоже, обзавелся.
И даже решил для этого, на самом деле «сходить во власть»
Все равно:
В какую?
- На сколько?
- Зачем?
Ведь все это поистине носило характер эпидемии «моровому поветрию» и, чем-то напоминало человеколюбивое народническое хождение в народ или, в крайнем случае, эгоистическую, но такую обаятельную в изложении Джека Лондона, американскую золотую лихорадку.
Поистине, дьявольское наваждение лозунга, каждая кухарка может управлять государством и, превратить это государство, в полный отстой, стала, поистине, на время суровой явью.
И казалось тогда, что это время никогда не кончится.
Так я понял, что настала и моя пора для того, чтобы «испробовать на зуб» это занимательное приключение.
Вот и кинулся я со всем пылом нерастраченного еще юношеского энтузиазма и самозабвения в действо, которое сейчас могу определить только как «большое предвыборное сафари», где «большим шлемом будет» - «большинство» голов избирателей.
Именно большинство, ведь любой другой трофей в данном случае – не имеет ровно никакого значения.
Отправляются на сафари, обычно, люди состоятельные.
Но сказать, что у меня было много денег, точно нельзя.
Скорее, наоборот.
Их едва хватало на жизнь, да еще и жениться я собирался.
Но те времена, такое состояние среднего достатка в принципе было вполне приемлемым и привычным, а кому-то (очень многим), казалось символом настоящего «процветания».
Что до перспектив, то они были у меня весьма радужными и светлыми, поэтому «лучшие времена» должны были вот-вот наступить.
Но мое детское увлечение внешними проявлениями материального постсоветского успеха (декоративные должности и соответствующая атрибутика) сыграло тогда со мной злую шутку.
Многим окружающим показалось, что я стал уже весьма богат для того, чтобы обеспечивать и их скромные потребности.
Среди этих людей были и весьма умные, образованные и практичные люди (некоторые из них до сих пор мелькают на телеэкранах и на газетных полосах, может, и меня иногда вспоминают), и общение с ними доставляло мне удовольствие.
Поэтому я и не спешил делать перед ними заявление о своем реальном финансовом положении.
Они же, со свойственной нашей интеллигенции обходительностью, но весьма напористо подталкивали меня в сторону разгоравшихся тогда предвыборных баталий разного уровня, нашептывая искусительные речи о том, как хорошо будет мне, если я стану депутатом.
При этом мое дело платить им скромную зарплату, а уж они, с их интеллектуальной мощью, обеспечат мое прохождение минимум в городской совет.
Каюсь, я не выдержал искусительного напора. Не воскликнул:
- Изыди, сатана.
Но, напротив, начал организовывать свое «выдвижение» от кого-то, кому такое право было дано вновь принятым избирательным законом.
Первый блин всегда комом.
Так случилось и у меня.
Эта самая нарождающаяся политологическая элита с треском проиграла эту малую кампанию в районный совет, объясняя неудачу недостатком финансирования.
В общем-то, давно известно, что мешает «***вому танцору».
И этот танец - явно не удался.
С тех пор, кстати, я не верю этим заявлениям о том, что что-то сорвалось из-за недостатка денег. Ведь чего-чего, а денег я на это дело раздобыл и даже по больше, чем выигравшие конкуренты.
Сам не знаю, откуда брались эти деньги…
Одно слово: эксперты стремились продать свою «экспертизу» и… вот, продавали.
Потом я много раз смотрел по Ленинградскому (скоро уже и Петербургскому) телевиденью, политическую передачу, которую вел один из моих экспертов-консультантов. Могу сказать, что он, едва ли не первым в нашей стране, назвал себя экспертом-политологом.
Наверное, работа в институте истории КПСС давала ему право на это.
Но он все таки выступил новатором, потому что его московские коллеги, довольствовались более скромным самоназванием «политический обозреватель».
Оставив свое первое выборное фиаско на «эксцесс исполнителей» или некомпетентность организаторов, я, сумел успокоить себя тем, что «первый блин» вышел комом не только у меня, но у очень многих моих коллег – начинающих политиков.
Дело-то было - совсем новое.
До этого Советы депутатов, то ли выбирали, то ли уж, просто назначали, по сформированным в райкоме (горкоме, обкоме, ЦК) спискам и называли просто: «нерушимым блоком коммунистов и беспартийных».
Сейчас же, для строптивых, а потому, оставшихся без народных избранников, избирательных округов, как бы в качестве экзекуции за их нерешительность, был объявлен очередной раунд предвыборной кампании.
К этому времени даже я – поумнел и не хотел просто так, отступить: ведь я же знаю – как победить!!!
Так, я поумнел, но – погряз в комплексах.
Мне обязательно надо было быть – победителем.
Иногда бывает...
Промелькнет.
В жизни все не так,
Ничто не греет.
И соблазн приходит,
И шепнет...
Сделай все не так -
Наоборот.
Кто-то в ухо,
Или в сердце прямо.
И опять тебя
Сомненье загрызет.
Сделать что ли?
Все не так,
Наоборот.
Да и вообще, те, кто «прошли» в депутаты, не поражали своими природными задатками или иными достоинствами…
- Чем же я хуже?
На этот раз, правда, я напрочь отказался от услуг своих старых знакомых - «опытных экспертов».
Да они, собственно, не очень то и настаивали на «продолжении банкета». Поняли, видимо, что вполне могут и проиграть.
И, вообще, им еще надо было потратить деньги, полученные за прошлую кампанию.
А может, им было просто неудобно.
Неудивительно – рафинированные советские интеллигенты.
Но, я набрал на свою новую «предвыборку» своих друзей из института, которые его еще не закончили, но были весьма продвинуты, так как состояли в институтском оперотряде и имели связи даже в милицейском главке (то есть, в Большом доме, именно под этим названием его и знали все ленинградцы).
На это раз кампания финансировалась мной значительно меньше, но подход стал более серьезным и политичным.
Интуитивно мы разработали стихийные предвыборные технологии, которые, впоследствии, оказались очень эффективными.
Я был просто удивлен, когда мы обросли огромным количеством агитационного материала – листовок, плакатов, газетных статей.
Как я узнал позже, листовки и плакаты размножались на ксероксе в том самом Большом доме (ксерокс был величайшей редкостью) не за деньги, а по блату.
Эти агитки были развешаны по всему моему новому избирательному участку, распиханы во все почтовые ящики, а при злонамеренном срывании тут же восстанавливались.
Я даже не знаю, как это случалось, ведь в моей команде было всего три человека!!!
Они, видимо, крутились не за страх, а за совесть.
Стоили же раз в десять меньше, чем предыдущие «политологи».
Надо сказать, что избирательный участок мой был совершенно необычным. Самый центр города.
Одной из сторон он выходил на Невский проспект, с запада упиравшийся в Казанский собор, а с востока – в Большой Гостиный двор.
Я вычитал, что в дореволюционном Петербурге это был самый дорогой клочок земли, отстроиться на котором могли позволить себе только сверхбогатые люди.
Отучившись, пять лет в расположенном рядом. В соседнем квартале, финансово-экономическом институте, я даже представления не имел, что там и сейчас живут люди.
Захаживал в пивной ресторан «Колос», как все, изредка пользовался услугами городских железнодорожных билетных касс, но о том, что во дворах этих всем известных построек проживает более тысячи человек, более восьмисот из которых являются избирателями, я даже и не помышлял.
Однако это было так.
Я убедился в этом, когда впервые (недели за две до выборов) дал себе труд войти в эти дворы.
Ничего особенного, самые обыкновенные петербургские проходные дворы, с зачатками благоустройства, давно пришедшими в упадок, но неуловимо милые, обжитые и приятные.
Не осталось больше
Аргументов
Нету смысла
Не хватает зла. -
Говорил какой-то
Римский император.
- Чтобы их холера
Забрала.
Ну тупой народ.
И наглый,
Что тут скажешь
Никакого сладу
С ними нет
Вот здесь-то, как твердо мне сказала моя предвыборная команда, с завтрашнего дня мне и предстояло проводить не менее двух третей светового дня.
Учитывая, что это был разгар лета, то есть белые ночи, я должен был разве что не спать в этих самых дворах.
На следующий день началось. Установив на треноге свой большой предвыборный плакат, я пристроился у памятника фельдмаршалу Кутузову, стал заниматься «пассивной» агитацией, то есть ждать, когда ко мне подойдут мой предполагаемые избиратели.
Что тут скажешь
Никакого сладу
С ними нет
Ты им «века золотого»
Судишь долю
Ну, а им, подонкам,
Будто бы и дела нет...
Не осталось снова
Аргументов
«Веком золотым»
Уж никого не удивить
Но сказать
- Мы будем жить
При коммунизме
Легкомысленно подумав, что это не будет обременительно и не займет много времени (не верилось, что избиратель пойдет косяком), я пригласил туда же свою невесту, в беседе с которой и рассчитывал скоротать это время.
Уже через несколько минут я понял, что здорово ошибся насчет спокойствия.
Народ валил валом и задавал какие-то странные вопросы, часто переходя на личности, что было иногда и весьма обидно.
Отослав свою девушку, домой, я с жаром взялся за дело убеждения и часов через пять вышел победителем из словесной перепалки, видимо просто потому, что и самым стойким моим противникам надоело стоять на жаре, меня же удерживали долг и проснувшаяся вдруг жажда власти.
Измотанный и выжатый как лимон, я был доставлен на заседание избирательной команды, которая весьма критически подошла к результатам сегодняшнего предвыборного марафона, признав их мизерными.
- Мы будем жить
При коммунизме
Почему бы древних
Опыт нам не повторить
Так идут века
И даже тысчалетья
Мы не раз сумели
Разменять
Но опять корпит над
Манускриптом
Кто-то
Кто нам хочет
Снова доказать,
Что сейчас,
Вот этот вот
Правитель
«Века золотого» нам
Откроет золотую дверь
Дело в том, что на улице я разговаривал и спорил с людьми, которые не имели ничего общего с моими потенциальными избирателями, а бывшими случайными прохожими и уличными зеваками.
Я-то еще удивлялся:
- Чего это их всех заботит дело Гдляна – Иванова, да Нагорный Карабах?!
Предвыборная тактика была изменена в корне. И мои мучители постановили, что с завтрашнего дня мы займемся подворным и поквартирным обходом электората.
Что сейчас,
Вот этот вот
Правитель
«Века золотого» нам
Откроет золотую дверь
Верить им?
Ну это - извините
С этим мы как говорится
Погодим.
Это меня напугало.
Я по природе человек застенчивый и для того, чтобы вступить в разговор с незнакомыми людьми, мне нужна психологическая раскрутка, войти же вот так просто в их квартиры – это мне казалось просто чудовищным.
Я, сославшись на необходимость командировки (из которой я обещал привезти своим драбантам скромное денежное довольствие), выбил себе день под необходимую релаксацию.
Моя же гвардия постановила, что вообще-то для этого поквартирного рейда я не особенно и нужен. Зная меня, они понимали, что я буду мямлить.
И они на следующий день пошли сами и как могли агитировали обывателей, иногда, без излишней экзальтации, представляясь непосредственно мной.
Тогда политиков еще не было принято знать в лицо, исключая политбюро ЦК КПСС и классиков марксизма, которые тоже воспринимались иногда как действующая власть (многие еще не отвыкли от того, что живые руководители почти ничем не отличались от почивших).
Дело же в целом шло. Особенно удачным был ход, когда мы стали раздавать избирателям мои визитные карточки, как директора какого-то фонда, где был указан даже мой домашний телефон.
В то время дома меня было не поймать, я торчал во дворах, после же выборов телефон мне пришлось надолго отключить.
И постепенно, когда многие во дворах уже искренне симпатизировали нам, в эту кампанию всеобщего охвата избирателей вниманием включился и я.
Собственно говоря, это было тем самым порогом, который впоследствии надолго отбил мне интерес к политике.
Мне памятником
Будет
Пусть забвение.
Я не хочу
Тебя,
И в этом искушать.
Лишь об одном прошу, -
Отринув все сомненья:
Не дай мне, Господи!
С толпой себя смешать.
Нет, люди, с которыми мне приходилось общаться не были вредны и злокозненны, напротив, милейшие пенсионерки-старушки со своим специфическим мировидением и знаниями по истории, занятые и весьма деловые отцы семейств, гостеприимные домохозяйки и вездесущие дети, с которыми я всегда находил общий язык.
Но я стал не узнавать сам себя. Соврать для меня стало делом плевым и практически привычным. Мало того, я уже не мог уснуть, не осознав, что сегодня «с агитировал» за себя еще какого-то избирателя. То есть буквально – не «навешал ему на уши дежурной порции лапши».
Сама по себе предвыборная кампания самого низшего по тем временам порядка сразу же вызывала у своего участника стойкое пристрастие ко лжи.
Ну а что же говорить тогда об избирательных кампаниях более высокого уровня?
Хотя ложью мне это тогда уже и не казалось.
Подумаешь, какое дело, в течение пятнадцати минут, переходя от одной группы потенциальных избирателей, к другой, я умудрился:
…пообещать одним, что сделаю из их района и дворов пешеходную зону. (Это тем из них, кто не были автовладельцами и автолюбителями);
…другим, наоборот, устроить из дворов образцовое стояночно-гаражное хозяйство. (Соответственно, местным обавтомобиленым гражданам);
…нарисовать радужные планы развития местного малого предпринимательства;
…покрыть это самое малое предпринимательство массой упреков и предать анафеме. И тут же дать торжественную клятву, что на участке никогда и ногой не будут стоять никакие кооперативы и малые предприятия;
…уверить прогуливающихся во дворе с собаками старушек, что для них и их питомцев здесь будет создан образцово-показательный рай;
…и у песочницы с играющими детьми вселить надежду в молоденьких мамаш, что, если мне придется стать депутатом от этого района, то не только здесь, но и по всему городу я займусь выведением «собачьей заразы» и, чуть ли не самоличным уничтожением собак;
…и прочее, и прочее, и прочее....
Написать о таких вот примерах предвыборной агитации можно было бы еще много, но я боюсь все же наскучить своим читателям, которые, несомненно, имеют свои образчики запомнившегося им предвыборного стиля.
Время между тем шло к дню выборов. Я даже позволил себе в этот день немного разволноваться и весь его провел в стенах родного института, где и находился, собственно, избирательный участок.
Со мной, в качестве наблюдателей, на участке присутствовала вся моя предвыборная «гвардия».
И когда я увидел их хмурые решительные лица, то понял, что выигрыш на этот раз мне гарантирован.
- Готовь к вечеру деньги, – только и сказали мне мои драбанты и тут же принялись за дело.
- Приготовлю, как договорились, – сказал я и с достоинством удалился в буфет.
Через пару часов, ко мне подошел мой «главарь предвыборного штаба» и сказал:
- Нас отправляют с выносной урной ходить по домам, - говорил он очень решительно.
- Ну, вы уж… там, - как-то неопределенно, толи сказал, толи промямлил я.
Не все конечно
В этом мире продается
Я это знаю,
Но хочу уверенность
Иметь
Не продаюсь ли
Я.
- Чего-нибудь придумаем, - слова уходящего «главы штаба» излучали решимость и не оставляли места сомнениями.
- Придумайте, придумайте, – снисходительно произнес я, допивая очередную чашку кофе (ничего горячительного в институтском буфете, к сожалению, не было).
Еще через час он пришел ко мне с докладом:
- Все нормально!
Краткость доклада немного ошеломила меня, но четкость и определенность – очень обрадовала.
- А подробности, какие-нибудь – есть, - говорил я с сомнением, но уже, более развязно.
Неудивительно, ведь, такое желаемое горячительное,
- «Специально и только для Вас!»
В буфете, все же, нашлось.
- Да ты присаживайся, - мой тон был уже очень спокоен и доброжелателен.
Да что там, я готов был «полюбить весь» мир.
- Не стесняйся, расскажи хоть, как там всё прошло… - продолжал я, указывая собеседнику на стул рядом с собой.
Он присел и деловито заговорил:
- Ну, короче, в общем… Мы отправили члена избирательной комиссии с его девчонкой в кабак, подкинули там деньжат и т.п.
- Ну, - это междометье показывало сейчас, не только мою заинтересованность в ответе, но даже и некоторое нетерпение.
- Ну, а сами кинули бюллетени… в урну, - штабной главарь, как будто бы решил извести меня своим неторопливым и двусмысленным докладом.
- В какую урну, за кого бюллетени…, - моё благодушие и самодовольство быстро таяли, а собеседник, наконец, начал понимать это и заторопился, даже замельтешил немного.
- Конечно, за тебя, Ну немного только… принесли назад, - последняя реплика снова не понравилась мне, и я буквально рявкнул:
- Сколько?
- Сколько смогли, - «штабист, все еще не понял до конца, глубины моего возмущения и беспокойства.
– Хотя бы штук пятнадцать–двадцать?
- Нет, только двенадцать. Больше испугались. Было бы неправдоподобно. Но ты не переживай. Все будет «в елочку», – сказал он мне и пошел обратно на участок.
Время шло медленно, но наконец, выборный день закончился, участки закрыли, зато вскрыли урны и начали подсчет голосов.
Мои герои - архаровцы, естественно, были в центре этого мероприятия.
Длилось же оно не долго.
И вот я увидел торжествующее лицо своего «шефа-имиджмейкера».
В целом я уже обо всем догадался, но спросил его, для порядка:
- Ну как там наши дела?
- Все нормально, ты выиграл.
- Отлично, сегодня все идем в кабак, напьемся и рассчитаемся по деньгам.
- Хорошо, но ты спроси у меня, на сколько ты обогнал своего конкурента.
- Да разве это важно? – сказал я, подразумевая конечно же какую-то хохму.
- Конечно, неважно. – я, буквально «шкурой» чувствовал, что его распирает от важности, того, что он хочет сказать…
- Ну, так, сколько, - я только ответил на его призыв, хотя и придал вопросу некоторую заинтересованность.
- Ты, выиграл, большинством ровно в двенадцать голосов!
- Вот это, да! – только и смог произнести я.
Сумраком воздух,
Зашел в окно,
Устала свеча,
Трудится.
Конторка,
Исписанный
«В клочья»
Листок…
Глазам усталым,
Не спиться…
Печка остыла,
Герр Кант,
Стоит.
Дышит на руки –
Нервно…
Свеча догорела.
Герр Кант –
Не успел…
Закончить
Пролегомены.
- Все мое депутатство продлилось недолго.
Оно мне быстро надоело, и я счел своим долгом уйти самостоятельно и подальше.
Но до сих пор меня гложет мысль – ведь не один же я так выигрывал!
знаешь, Время - удивительно. Я столько про него хочу узнать и чем больше узнаю. тем больше понимаю, что ничего не знаю о нем. Я же себя уже давно назначил директором Лаборатории Абсолютного Времени и мирового пространства. И с тех пор - занимаю эту почетную должность. А сейчас мне вот в НОВОПРОВИНЦИАЛЕ, время решило помочь чем-то... и я стал уделять внимание этим эскурсам в "прошлое - настоящее - будущее".
Рисунок: Стив Даниле НОВОПРОВИНЦИАЛ