Как все городские мимимишки, я целовала чужих кошечек и мечтала иметь дом с мягкими игрушками во всех углах. Они бы сами выгуливались, кормились, разбирали свои ниши обитания и по вечерам облепливали бы меня, подушечками - думками.
Незачем за мечтами ходить далеко. Пару шагов сделала - и вот у меня уже две собаки, не считанно котят и семья ежей.
Лиха беда начало! Стала я подумывать, каких животных у меня ещё нет? Для уток нужен водоём, для козы - сено. И купила я пару крольчат. Красотульки ускакали в кусты и появились уже толстыми и вполне самостоятельными особями, которым понравилось вольготное житьё и болеть они даже не собирались .
На рынке увидела я у пьяницы заморенного петуха, привязанного за лапку чуть ли не канатом. Забрала Петюню и стал он по утрам будить всю округу. Коты пригнали ему курицу и она спасалась на дереве от его любвеобильности.
А потом я увидела огромную плоскую клетку с уложенными штабелем курочками, которых везли на убой. Купила всех на корню за бесценок, так как они уже не неслись. Подъехав к дому, водитель перекидал мне их, как дрова, через забор. Так они и лежали облезлыми и худыми тушками. Собаки сидели рядом и вздыхали от сочувствия. Петя ходил между ними и чего-то внушал бедным на птичьем своём языке. Стали они понемногу подниматься и клевать рассыпанное мною зерно.
Встали все, кроме одной. Она закатила глаза и выглядела дохлой. Я положила её в коробку и отнесла в дом. Два дня помирала, а потом передумала и стала клевать семечки.
До чего же она была страшна! Без пера, с торчащими костями, синюшная и вдобавок хромая. Но в один прекрасный день курочка вылезла из коробки, забралась на кресло и снесла яйцо. Оно было золотым! Такое вкусное! Назвала я курицу - Коконя. И стала она жить в доме, как кошка.
Туалетом служила растеленная у печки газета. А поклевать камешки и прочие вкусности я её выпускала во двор. По дороге она заваливалась на один бок, отдыхала, а потом хромала дальше. Если совсем обессиливала, я ходила её забирать. Коконя мне доверяла, очень любила когда я брала её на руки, прижимала к себе и разговаривала с ней. Она отвечала такими непередаваемо нежными звуками, что хотелось её погладить. Но то, что выросло вместо пера было острым и кололо ладони.
Если я просыпалась затемно, то боясь на неё наступить, всегда спрашивала:
- Коконя, ты где?
Она мне отвечала:
- Коконьнининь.
Потом мои не несущиеся курицы как начали не нестись! Да по двадцать пять яиц в день. Я закормила друзей, а на рынок даже не носила. На дом приходили покупатели, прослышав про очень вкусные яйца моих курочек.
Когда я возвращалась домой, вся живность выстраивалась парадом меня встречать. По периметру замирали с задранными головами куры. Посередине двора плясали болонки. В художественном беспорядке шныряли
разноцветными салютиками котята. А у двери сидела моя певучая Коконя. Я - дома!