Лоскутки памяти. Про крестьян

София Ладзарус
      ЧуднОе слово - Ингерманландия... Оно, как бы и настоящее, и ненастоящее.
  Конечно, столица такой ненастоящей страны должна состоять из светло-желтых
  марципановых домов с витиеватыми фасадами , черепичной крышей и крепости,
  сделанной из шоколадных брикетов.
      Стоял тот чудесный город на холме, на берегу серебряной реки, через
  которую был проложен деревянный, а, может, и пряничный мост. А на другом
  холме возвышалась другая марципановая крепость.
      Такой увидела в первый раз Нарву и Ивангород маленькая Лида. Ей было
  лет семь. После гражданской войны они осели в родной деревне отца и матери,
  которая вдруг оказалась населённым пунктом нового государства - Эстонии,
  и они в этом государстве были иностранцами и должны были приноровиться к
  новым законам.
      Это, как потом оказалось, станет константой их жизни - приспосабливаться
  и выживать в постоянно рушащемся и меняющемся мире.
      После ужасов и потрясений первой мировой, гражданской, гибели империи
  человеческий муравейник приходил в себя. Выжившие муравьи снова начинали
  таскать свои прутики и сооружать новое гнездо в другом месте.
       Как и семья Лиды, многие русские из Питера вернулись в родные деревни,
  снова взялись за мотыгу, лошадиную узду, выращивание картошки, занялись
  разведением овец, свиней и коров, - всего,что могло вырасти и дать доход
  на не очень плодородной, каменистой земле.
       У кого-то получалось лучше, и даже завелись новые деньги - эстонские
  кроны. Кому-то удавалось меньше, но без куска хлеба с маслом,домашним,
  какое только в деревне попробуешь, никто не оставался.
       Дети пошли в школу при церкви - 5 классов, без больших перспектив про-
  должить образование. Но никто не жаловался - " проживём, и в деревне руки
  нужны".
    ...Быть может, потому, что привыкли надеяться только на себя, не верить
  на слово никому.
       К этому приучили крестьян опыт собственной нелёгкой жизни и отложенный
  где-то в глубине памяти опыт предков. Наверное, поэтому крестьяне с их
  обособленностью, самостоятельностью были всегда так ненавистны любой власти.
  Та понимала, что крестьяне без неё проживут, а она без них - никогда...
       Каких только ярлыков на них не навесили: и "убогие", и "грубые", и "не-
  далёкие", и "примитивные"...
       Хотя самые чудесные, тонкие, потаённые струны души русского и любого
  другого народа на этой земле сделаны из крестьянской соломы. Крестьяне - кон-
  серваторы, те, кто каждый день сталкивается и взаимодействует с другим ми-
  ром, абсолютно независящим от человеческой воли и прихоти - миром природы,
  чувствуют себя частью этого вечного и незыблемого порядка: простого, чест-
  ного и мудрого.
       Поэтому их труднее сбить с толку, они остро чувствуют фальшь, и потому
  их так ненавидят строящие очередные новые миры и цивилизации проходимцы.