Первый спуск в шахту
Владимир Храмов
Первый спуск в шахту.
Многие люди, ни разу не бывавшие в шахте, с полной уверенностью могут сказать, да и скажут сто процентов, что работать в шахте легко и что в этом нет ничего страшного. Я и сам так думал. Будучи студентом горного техникума, представлял спуск в шахту неким романтическим действом, сравнимым с погружением на глубину или сказочным выходом в космос. Я думал, что работа под землей наполнена благородным риском и экстремальными моментами, делающими трудовые будни поистине незабываемыми и насыщенными. Я сравнивал шахтера с парашютистом: каждый спуск в шахту для шахтера тоже самое, что прыгнуть смельчаку на парашюте: и спуск и прыжок может стать последним в жизни. Эта мысль наполняла молодой, по юношески глупый, мозг,
щепетильными картинками борьбы с опасностью, такой таинственной и возбуждающей...
Но когда наступил первый студенческий спуск в шахту, вся красочность представляемых мною интересных сюжетов, померкла, и я оказался в серых, суровых реалиях шахтерской жизни...
- Включай лампу! - в уши ворвался мощный голос наставника.
Я вздрогнул, тут же нащупал на каске фару шахтного аккумуляторного фонаря, повернул тумблер. Тусклое освещение надшахтного здания прорезала яркая полоса белого света, мощный луч уперся в широкую грудь наставника, расплывшись призрачным кругом, отчетливо осветив грязную спецовку пожилого шахтера. Густые брови Геннадия Юрьевича сошлись к переносице, пристальным взглядом он окинул меня с ног до головы, слегка нахмурившись, пробасил хрипловатым голосом:
- Подтяни ремень. Самоспасатель перебрось через плечо и никогда не выпускай из виду. В шахте он может стать единственной надеждой на спасение! Не спорю, неудобно работать с банкой на боку, но лучше привыкнуть, чем загнуться где-нибудь в выработке.
Я тут же внял указанию старшего и ловким движением перебросил через плечо ремень самоспасателя, быстро подтянул ремень так, что аккумулятор, пристегнутый за спиной, больно впился в позвоночник. Пришлось вытянуться по струнке, словно солдат при виде командира.
- Молодец! Быстро соображаешь - одобрительно кивнул Геннадий Юрьевич. - Из тебя может получиться хороший шахтер. Время покажет, из какого теста ты слеплен.
Пока Геннадий Юрьевич инструктировал меня и давал четкие рекомендации как вести себя под землей, в клетьевую вошла группа шахтеров. Лица подземных тружеников суровы, словно высечены из камня, глаза смотрят прямо, напористо, замечают каждую деталь: профессионалы привыкли работать в таких условиях, когда любая пропущенная мелочь может стоить жизни не только себе, но и товарищу. У каждого в руках ручной инструмент. Шахтеры, словно древние воины, бряцающие оружием, двинулись к нам.
Когда они подошли, я ощутил на себе прощупывающие, как сканеры, взгляды и
непроизвольно сжался, ощутив себя волчонком в стае могучих волков.
- Юрьич, все молодежь воспитываешь? - спросил низкорослый, но крепкий как дуб, бородатый мужик. Хохотнув, добавил: - Перебирайся к нам на участок, а то к нам второразрядников нагнали, учить не кому.
Геннадий Юрьевич нахмурился, густые седые брови грозно сошлись к переносице.
- Может и твоим воспитанием заняться, Петя? - сказал он сурово, вперив в мужика тяжелый взгляд,
Петр вздрогнул, будто получил невидимую оплеуху, глаза растерянно забегали по лицам окружающих.
- Юрьич, ты все еще злишься? - спросил он, потупив взор. Он оглянулся на товарищей, что молча стояли за его спиной, как бы ожидая поддержки.
- Петя! - брезгливо громыхнул Геннадий Юрьевич. - Твои шуточки могли стоить людям жизни!
Шахтеры в разговор не вклинивались, все отлично понимали, почему злится Геннадий Юрьевич. Все отлично знали его строгий и справедливый нрав, а пудовые кулаки могучего проходчика ясно говорили, что с ним лучше не связываться. К тому же все прекрасно помнили недавний инцидент, когда юморист Петя решил подшутить над молоденьким проходчиком и своим дурацким указанием чуть ли не угробил человека.
Я смерил Петю пристальным взглядом. Борода на его лице должна бы означать
присутствие мудрости, но нахальные глаза бегали как у провинившегося школьника, а зубы обнажались в ехидной усмешке. Я невольно подумал, что такие люди, останавливаются в умственном развитие сразу после окончания школы, ну в лучшем случае - после армии, и до конца своих дней живут тупыми инстинктами пожрать, поспать, да где бы самку найти для размножения таких же дебилов...
***
Шахтная клеть - огромный лифт, опускающийся на глубину до трехсот метров, -
вмещает в себя около двадцати человек. Но когда я, ведомый толпой широкоплечих шахтеров, втиснулся в это чудо производственной техники, сложилось впечатление, будто туда набилось народу в два раза больше.
Яркие лучи фонарей световыми клинками прорезали сгустившуюся темноту. Через
решетчатые двери я разглядел холодный серый бетон вертикального ствола, по которому
клеть, как скоростной лифт небоскреба, опускается на немыслимую глубину. В лицо
пахнуло прохладным воздухом - это мощные вентиляторы гнали с поверхности по горным
выработкам свежий воздух, который с неистовой яростью бросался разгонять опасные
скопления газа и пыли в подземных туннелях. Эти скопления от малейшей искры
способны объять адским пламенем всю шахту.
Я мерзло поежился, когда представил, что под ногами сотни метров пустоты и холодного
мрака, и что если клеть вдруг оборвется, то уже ничто не спасет обреченных людей. Знал
я и то, что на подобные случаи предусмотрен защитный парашют, но подлое подсознание
подбрасывало устрашающие картинки искореженного метала вперемешку с
изувеченными телами на дне ствола.
- Не бзди! - раздался над ухом могучий голос наставника. Я от неожиданности
вздрогнул, с недоуменно взглянул на Генадия Юрьевича. - Первый спуск, это как с первой
женщиной, главное не дрейфить!
Глаза матерого шахтера блеснули задорно, и на суровом лице вдруг расплылась широкая
улыбка.
- Я и не бздю, - ответил я, как можно небрежнее, но поджилки предательски тряслись
перед неизвестностью.
- Не ври, я же бздел, - Геннадий Юрьевич ухмыльнулся, вспомнив, наверное, свою
молодость, когда в шахту, по уровню опасности намного превышавшую современную,
молодежь шла не ради денег, а во имя идеи - трудиться во славу отчизны, чтобы бы
могучая родина становилась еще сильней и богаче...
Я отвернул взгляд от задумчивого лица Юрьича, мысленно поблагодарил пожилого
шахтера, что поддержал, а не попытался как-то подколоть, еще совсем зеленого студента.
Клеть вдруг дернулась, пошла вниз, с каждой секундой набирая скорость. Кровь прилила
к голове, а в ногах стало легко, словно тело потеряло вес, и складывалось впечатление, что
еще чуть-чуть и пол уйдет из-под ног, а каской я упрусь в потолок. Как космонавт в
невесомости тыкается макушкой во все что ни попадя на своей орбитальной станции...
Клеть спускалась около трех минут. Шахтеры травили анекдоты, обсуждали
предстоящую работу, кто-то возбужденно рассказывал, как его вчера чуть не завалило
валуном размером с быка, и если бы не молниеносная реакция, то осталось бы от него
мокрое место.
Я особо к разговорам не прислушивался, в груди от волнения словно сжались тугие
пружины. Прожженным шахтерам все нипочем, в шахту уже как домой, все знакомо и
привычно. А у меня словно ломка мировоззрения происходила, я размышлял, стоило ли
вообще выбирать шахтную профессию, может надо было пойти учиться на юриста или
экономиста. Безопасно и всегда в чистой одежде… но мой отец был против, он сам
работал в горной промышленности, и говорил что, этих экономоюристов не желающих
работать и без меня пол страны, а грамотных специалистов среди простых трудяг
недостаток. Я возражать по этому поводу не стал, и тогда, наверное, впервые в жизни
задумался. А ведь впрямь, большинство моих друзей и знакомых пошли учиться на
профессии, где «всегда в чистой одежде»…
Клеть дернулась, остановилась. Прибыли на место. Решетчатую дверь распахнули
впереди стоящие, меня подтолкнули сзади, и я, непроизвольно сделав шаг вперед, пошел
за темными фигурами в касках.
Выйдя из шахтного лифта, я ожидал узреть тесную, с низкой кровлей горную выработку,
но на мое удивление околоствольное пространство было просторным и хорошо
освещенным. В воздухе витал неестественный запах слабой концентрации газа, он хотя и
разбавлялся свежей струей кислорода, но не исчезал совсем.
- Недавно взрывники работали, - пояснил Геннадий Юрьевич, увидев как я шмыгаю
носом. - Скоро проветрится.
- Понятно.
Я начал с интересом разглядывать все, на чем останавливался взгляд. В специально
отведенной нише расположена высоковольтная подстанция в виде массивной
цилиндрической бочки, по соседству - трансформаторы низкого напряжения и
электрощиты с яркими предупреждающими об опасности значками. Все
электрооборудование, дабы какой дурак не полез и не убился, ограждено решетчатой
перегородкой с увесистым замком на двери сваренной из каленой арматуры. Только
подземный электрослесарь имел право приближаться к электрическому хозяйству.
- Пошли, а то без нас уедут, - сказал Геннадий Юрьевич, и хлопнул меня по плечу. От
тяжести руки наставника я чуть не потерял равновесие и даже слегка присел.
В это время толпа шахтеров шумной ватагой приближалась к подземному электровозу,
представляющему из себя непосредственно тяговую машину работающую на мощных
аккумуляторах и десятка пассажирских вагончиков, . Разделившись на группы по четыре,
шахтеры слаженно распределились по местам. Электровоз тронулся, не дожидаясь нас, и
мы едва успели запрыгнуть в последний вагончик.
Попав в вагон, я почему-то сразу вспомнил детство, когда в парке аттракционов любил
кататься на миниатюрных паровозиках: было так же тесно. Голова в каске упиралась в
низкий потолок из толстенного железа, дабы нечаянный валун не продавил крышу.
- И далеко нам ехать? - спросил я, с интересом глядя в дверной проем, за которым
монотонно проскакивали крепежные арки, которые благодаря точным вычислениям
инженеров и кропотливому труду проходчиков, выдерживали давление тысяч тонн
породы. Электровоз набрал нужную скорость, мерно постукивали колеса, старательно
подражая собратьям-поездам что неустанно пересекают огромные расстояния на
поверхности земли.
- Минут пятнадцать, - ответил наставник. - Потом пешком где-то час.
- Ого, - выдохнул я, попытавшись представить расстояние под землей и сопоставить его
с надземным рельефом. Выходила занимательная картина. Шахта располагалась на
окраине города, и сейчас у меня над головой, на расстоянии сотен метров над нами
возвышались жилые дома, по дорогам ездили автомобили, по оживленным улицам
спешили по своим делам люди, которые и не подозревали, что недра земли у них под
ногами испещрены горными выработками, тупиковыми штреками, а проходческие
комбайны зубчатыми шнеками вгрызались в плотные слои каменного угля...
Пятнадцать минут движения на электровозе пролетели как одна. Мое сердце
возбужденно стучало, легкие глубоко вдыхали спертый шахтный воздух. Первичный
страх перед шахтной неизвестностью прошел и сменился глубочайшим любопытством.
Теперь мне хотелось все рассмотреть, заглянуть в каждую щель и собственными руками
пощупать все, на чем останавливался взгляд.
- Держись рядом, и не суй руки куда не следует, - гаркнул Геннадий Юрьевич. Матерый
проходчик опытным взглядом определил мой ярый настрой. И как опытный педагог
решил занять ученика чем-то полезным, а то еще пальчик прищемит. Наставник не
раздумывая долго, богатырской дланью ухватил одиноко стоящий лом, прислоненный к
стене, покачал его, определяя вес словно копьеносец перед броском, и довольно
ухмыльнувшись, протянул мне прославленный архимедов рычаг.
- Вот твое основное орудие труда, - сказал он. - После смены вернешь лом на место.
Иначе сроднишься с ним на все время практики!
- Но я ведь электрослесарь, - сказал я, тупо смотря на протянутую руку с металлическим
чудом инженерного ума. - Зачем мне лом?
Зря я так сказал. Геннадий Юрьевич сдвинул густые брови к переносице, опасно блеснув
глазами. Чуть ли не испепелив меня взглядом, наставник сказал таким голосом, словно
подписал мне смертный приговор:
- Забудь что ты только электрик! Прежде всего ты шахтер, а шахтер должен уметь все!
- Но... - замялся я, проигнорировав протянутый лом. Я, конечно, уважаю старших и готов
следовать всем мудрым советам, но я так же уважаю и себя, и не собираюсь исполнять
чьи-либо прихоти. Я хоть и зелен, но все таки гордость имею.
- Запомни на всю жизнь, сынок, - сказал наставник строго, и продолжив более мягким
тоном: - Я не хочу тебя как-то унизить или оскорбить. Но помни, ты не в сказку попал и
умение пользоваться даже простейшим ломом, может спасти кому-нибудь жизнь!
- А чо им пользоваться-то? - улыбнулся я. - И дурак сможет.
- Не скажи. Если умело подойти, им можно сдвинуть и гору.
Я молча принял полутора метровый металлический стержень с расплющенными
концами, тут же ощутив тяжесть сыромятного железа. Мышцы правой руки напряглись,
бицепс вздулся крепким шаром. Я слабаком себя не считал, так как частенько посещаю
спортзал, но все таки удивился весу рычажно-ковыряющего инструмента. Наставник прав,
хоть лом и простейшее изобретение человечества, но для умелой работы с ним нужны
определенные навыки.
- Пошли, - коротко бросил Геннадий Юрьевич. - Нам еще далеко.
Я последовал за широкой спиной Геннадия Юрьевича. Наставник хоть и преклонного
возраста, но спину держал прямо, словно генерал на пенсии, покатые плечи молодцевато
раздвинуты, могучую грудь выставлена вперед. В военное время подобные люди
первыми рвутся в бой и последними из него выходят, а в мирное, трудятся не покладая
рук.
***
Среди тумана угольной пыли я с трудом различил очертания добычного комбайна. Луч
от мощного фонаря с трудом пробивался сквозь микроскопические частицы угля,
витающие в плотном, горячем воздухе и только редкий проблеск металла говорил, что
впереди вгрызается в пласт угля механический крот огромных размеров. Едва различимые
проблески света говорили, что где-то там, в плотной завесе из пыли, трудится добычная
бригада, основной костяк всей шахты.
- Дальше идти опасно! - сказал Геннадий Юрьевич. - Пошли обратно, я и так уж тебя
далеко завел, студент. Начальство узнает, взбучку устроит.
- Может, подойдем ближе? - спросил я быстро. Адреналин, хлынувший в кровь, обострил
чувства, заставил сердце быстрее качать вскипевшую кровь. Хотя разумом понимал, что
само нахождение в шахте весьма опасное предприятие. А твое присутствие при добыче
угля вообще сверх риска. В любую секунду может произойти обвал, или выброс
подземных вод, способных снести многотонный комбайн как игрушечный кораблик. Но
любопытство брало верх, и мне не терпелось воочию увидеть процесс рубки угля.
- Еще насмотришься, вся жизнь впереди, - сказал, как отрезал наставник. - Пойдем, на
сегодня хватит.
Не успели мы отойти и на пару метров, как за спинами раздался оглушительный грохот.
Мощная волна горячего воздуха ударила в спину, заставила меня присесть на корточки и
чуть ли не уткнуться носом в каменистую почву, которую закачало как палубу на корабле.
В ушах зазвенели колокола, барабанные перепонки завибрировали как динамики от
мощного усилителя. От неожиданности у меня перехватило дыхание, а в растерянном
сознании пронеслась паническая мысль, что все, конец, сейчас на голову обрушится
многотонная масса породы и раздавит нас как клопов.
Не зная, что предпринимать, я в ужасе огляделся в надежде что опытный наставник
подскажет что делать. Но пылевое облако уплотнилось так, что не видно собственного
носа, или это у меня помутилось в глазах. "Включиться в самоспасатель! - следующее, что
пришло на ум". Как учили при экстренных ситуациях, я трясущимися руками сорвал
крышку универсального спасателя и схватил загубник, оставшийся в легких воздух, я
выдохнул в самоспасатель, дабы запустилась химическая реакция по выделению
кислорода.
- Юрьич!!! Ты где?! Что случилось?! Куда бежать?! - выпалил я на одном дыхании,
оторвавшись от самоспасателя. В горле тут же образовался ком из угольной пыли,
заставил меня замолкнуть и трясущимися губами припасть к источнику искусственного
кислорода.
- Я здесь, - раздался рядом хриплый голос наставника. - Сиди и жди, когда пыль осядет.
Похоже, обратный путь завалило.
Набрав в легкие побольше воздуха, я выпалил на одном выдохе:
- И что же теперь делать?
- Ждать, - буркнул Геннадий Юрьевич и затих, слышно было только тяжелое дыхание
через шахтерский самоспасатель.
Через минуту мы осторожно двинулись назад. Со временем пыль оседала, и луч фонаря
уже увереннее освещал путь по запыленному горизонту.
Геннадий Юрьевич часто оглядывался назад, и нервно перекидывал из ладони в ладонь
тяжелый лом. Он больше сам его нес, чем я. По его взглядам, я понял, что матерый
шахтер, так и порывается броситься к месту взрыва, где, может быть, нужна помощь. Но я
также понял, что он этого не сделает - закаленный десятками лет кропотливого труда в
шахте, можно сказать - житель подземелья - не бросит студента. Сначала он доведет
меня до безопасного места, а потом уже, рискуя собственной жизнью, устремиться к
месту происшествия...