Жизнь просыпается вместе со мной. Потому что когда я открываю глаза - мир вокруг не полуспит, разглядывая в темноте силуэты, как зимой, а смотрит во все глаза на умывающуюся утренним солнцем улицу. Как-то само собой думается, что все вокруг уже не спят - как можно спать в такое светлое утро? Кофемашина варит кофе, кран поливает ладони теплой водой, мыльные пальцы трут сонное тело под дождем душа, нож режет хлеб, ноги засовывают себя в джинсы, пятки в носки - все заняты своим делом. И все это не включая света в спальне и кухне! Ну не чудо ли!?
Воздух улицы свеж и прохладен, но кажется, что деревья уже потягиваются ленно, сгоняя пыль, и вот-вот начнут уже одеваться в зеленое.
Докуривая первую сигарету я подхожу к столбику со светящимся зеленым человечком, и перешагивая рельсы по детсадовской привычке смотрю сначала налево, потом направо. Обитые ржавым железом ступени на платформу каждое утро стараются сделать так, чтобы я споткнувшись о них упал и разбил лицо, а еще лучше что-нибудь себе сломал, например жизнь.
На самой платформе, в местах, где после остановки вагонов будут двери, люди кучкуются полукругом и посматривают почти синхронно в сторону Нахабино. Оттуда должен приехать поезд. Стоящим у края видно лучше всех, и кажется, что они гордятся этим, чувствуя свою утреннюю эксклюзивность. Со стороны все они напоминают опаздывающих самоубийц, ждущих первый вагон электрички. Им хочется скорее сделать шаг вперед под оглушительный гудок, навстречу поезду с надписью "Люблино" на лбу и пучеглазому машинисту в кабине… Эти кучки почти синхронно выдыхают утренний пар из своих ртов с чищенными и нечищенными зубами. С каждой каплей этого воздуха из них выходят недосмотренные сны.
Стоя в тишине замечаешь, что многие красиво поющие птицы действительно улетают на юг. Почти все, кроме воробьев. Эти ежедневно рассаживаясь по кустам гомонили так, будто выбирали себе на сутки нового Капитана Джека. У некоторых даже до драк доходило. Я всегда обращал внимание на их свору, темными шариками висящую на голых ветках и пытался понять кто из них прав.
Но вот что-то щелкнуло в природе, и в кустах лысой малины и черной смородины за заборами, на березовых ветках стали появляться новые пискуны и свистули. Обмороженными лапками цепляясь за заиндевевшую кору или пролетая над моей шапкой они все настойчивей и громче пытаются мне что-то сообщить. Я пускаю им во след дым второй сигареты и улыбаюсь. Кажется они говорят мне о весне.