Мне видится маяк. Он кружит пучком света. Он так одинок. Ищущий корабли гигант хочет найти покой в морской пустыне. Он пытается заполнить себя буйствующими волнами океана или камнями скал, с диким криком падающих в глубину. Маяк чувствует, что внутри никого нет. Лишь старый моряк коротает свои дни в сырой заплесневелой от влажного воздуха комнате. Ничего особенного. Стул, стол, на котором лежало несколько консервных банок и недопитая бутылка пропавшего, забродившего алкоголя.
Все было бессмысленно и пусто. Такое оно сердце каменного высокого бездушного столба. Одинокого воина среди несуществующих врагов. Проплывающие корабли с унынием поглядывали на него. Они шли дальше не оглядываясь, потому что дальше еще тысячи таких маяков. А он стоял один.
Пустой и чарующий взгляд прожектора наводил тоску и бросался. Бросался в глаза с каждым поворотом. Кто-то ловил его, а кто-то упускал и тонул. Захлебываясь солью и рыбами шел на дно, теряя из виду все существующее. И грустный маяк тоже... Я чувствую, как холод пронизывает моего серого друга, как ветер поднимается по длинной лестничной спирали и доходит до комнаты. Той комнаты со старым столом и стулом.
Единственное, что казалось невинным и нетронутым здесь - маленькое окошко. В нем пробивался тусклый свет керосиновой лампы. Но почему-то именно этот огонек в проеме источал больше энергии, чем устремленный на многие мили прожектор, чем Луна или Солнце, или любая другая яркая звезда в космосе.
Буря потихоньку стихала, гребни волн перестали избивать одинокий маяк, комната оставалась оглушительно тихой и до безумия бессмысленной. Только покрытая солевыми разводами лампа делала это место признаком жизни и какого-то быстрого бессмертия.