Мне кажется, что я все откладываю и откладываю «на потом» написание строк, которые последуют ниже. Это понятно – не хочется говорить о своих, пусть и давно случившихся, разочарованиях, о прощании с девичьими иллюзиями.
Когда я только приступала к написанию этих воспоминаний, то решила, что буду откровенной. Не буду ничего приукрашивать, придумывать, обманывая, прежде всего, саму себя (читателю – то может придуманная история и интересней). Ведь мы, женщины, не всегда бываем объективными, особенно, когда эмоции берут верх над здравым смыслом.
Любая история любви и расставания мужчины и женщины – это совершенно две разные «печальные повести». Не исключение и наша с Виталием. Его версия «кораблекрушения» с моей совсем не совпадает. Да и рассказа из нее не сделаешь, звучит слишком кратко. Если быть дословной, то причина разрыва заключалась в том, что я «безжалостно растоптала его чувства и завела нового любовника».
Наше сознание устроено таким образом, что блокирует самые неприятные, тяжелые эмоциональные переживания. Из категории «осознанного» такие воспоминания перемещаются в подсознание, спокойно там существуют, не мешая обыденному течению жизни. Тем более, если эта жизнь изменилась к лучшему, заполнена радостными событиями, новой любовью, учебой, работой.
Долгое время я не вспоминала и не анализировала эти, не самые удачные для меня, месяцы и годы. Но отъезд в Израиль, по – видимому, каким-то образом приоткрыл подсознание, и я вдруг ясно и отчетливо вспомнила то, что произошло с молоденькой студенткой физтеха в 1966 – 1967 году.
Мы стали студентами кафедры теоретической физики. Наверное, это был не самый для меня удачный выбор. Учиться было реально трудно. Квантовая механика и ядерная физика – эти предметы так и остались для меня «неопознанными». Можно было заучить, даже зазубрить – но до конца понять и разобраться – не случилось!
Еще одна трудность для этой специальности – курсы лекций на радиофаке. Радиоэлектроника – еще один предмет, оставшийся для меня смутным нагромождением формул и чертежей.
Я не обладала достаточной дисциплиной и усидчивостью, чтобы грызть науку ежедневно. Ведь сессия еще так далеко! Родители уехали с сестренкой на новое место службы отца – под Орск, в поселок Ясный. А мы с бабой Хасей остались в трехкомнатной «распашонке». Это была полная свобода! Бабуля плохо воспринимала студенческий распорядок, многого не понимала. Получалось так, что это я за ней присматривала, а не наоборот.
Эта свобода оказалась не на пользу учебе. А вот для романтических любовных отношений - лучшей обстановки и пожелать трудно. Обстановка – то была, а вот романтики оставалось все меньше. То, что происходило с нами, было совсем не похоже на мои представления о взаимоотношениях любящих и близких людей. Конечно, несмотря на всю мою неискушенность и наивность, я понимала, что мы не можем быть копиями героев моих любимых книжных романов. Но что разница будет столь существенной – к этому открытию я не была готова!
Так что же случилось с нашей первой любовью?
Как – то очень быстро у Виталия стали проявляться такие особенности характера, с которыми невозможно было мириться. Он и раньше отличался «оригинальностью» высказываний, частенько говорил о конечности жизни (это в 18 лет!!), позволял реплики «на грани фола». И вот, теперь, все его «оригинальности» были направлены уже в мой адрес.
Пренебрежительные реплики, типа «ты, женщина, что ты понимаешь!». Или начинал цитировать Ницше. Антисемитская тема все чаще появлялась в наших спорах, Виталий с легкостью говорил нелепые, оскорбительные вещи, а я просто «взрывалась» от его слов. Мы все время ссорились – мирились и с каждым разом мирные периоды становились короче.
В то время у меня был абонемент в нашу Уральскую филармонию. Свердловск был крупным не только промышленным, но и культурным центром. Нейгауз, Ростропович, Виктор Третьяков – этих исполнителей мне посчастливилось слушать вживую. А концерты Виктора Третьякова, в ту пору еще совсем молодого музыканта, я старалась вообще не пропускать. Виталий не разделял этого моего увлечения. На последнем концерте, где мы еще были вместе, он вообще вышел в фойе и там демонстративно дожидался, когда «это пиликанье» закончится.
Голсуорси – в ту пору Виталий и о нем отзывался пренебрежительно, утверждая, что нормальный человек может осилить лишь одну страницу этого текста. Не больше. Наш «мир вокруг» стремительно сужался до физтеховской аудитории.
Моя сестра впоследствии анализировала этот мой первый неудачный любовный опыт. С точки зрения психолога, Виталий воспринимал уже доступную ему женщину, как «Abused woman», т.е женщину униженную. Или, попросту говоря, «гнобить бабу», которая уже стала его «собственностью» - для Виталия было естественным состоянием. Причем некие мои черты характера (нетерпимость, сопротивление) еще больше провоцировали его.
От психологии, как науки, в те времена я была очень далека. Понимала только одно - так продолжаться не может! Мне было обидно не только за себя, но и за близкого человека, которым я еще недавно восхищалась.
Последней каплей стал алкоголь, который вдруг стал сопровождать все наши встречи с друзьями. Выпивка делала Виталия не только циничным, но и агрессивным.
Лучший способ помириться – секс – нам совсем не помогал. Он не приносил радости, в нем не было непринужденности, естественности, раскованности. Чем – то эти занятия стали напоминать очень быструю медицинскую процедуру. Не было слов любви, ласки, нежности. Мы никогда не засыпали вместе, а уж о ночах, полных любви, и говорить нечего – их попросту не было.
Почему? Почему он вырос таким? У Виталия была замечательна семья. Отец – летчик, мама – милая, домашняя, мягкая женщина. Она любила своих мальчиков (у Виталия был младший брат), ее любовь к Виталию «отраженным светом» перепадала и мне. Так же как и вкуснейшие паровые котлетки с макаронами, которые я поедала частенько, не стесняясь своего аппетита!
Конечно, любящая мать понимала, что происходит между нами. Она уже вела со мной некоторые полезные разговоры о домашнем хозяйстве. Показывала белоснежное постельное белье, секрет белизны которого заключался в том, что оно было собственноручно пошито из поплина. Мол, поплин, гораздо белее выглядит льна, его легче прогладить и прочее…
Увы, уроки мне эти не пригодились. С Виталием мы расстались. После очередной безобразной сцены я набралась мужества и сказала, что это все. Продолжения не будет.
Виталий вновь меня удивил. Он просил прощения, расставаться почему – то не хотел. Говорил, что теперь все будет по – другому. От этих слов тяжело было втройне.
Но вот прозвучал «увесистый» аргумент – мол, кому ты теперь нужна?! Эти нелепые в 20 веке слова поставили все на свои места. Я была непреклонна, и не только рассталась с Виталием, но и перевелась со специальности «теоретическая физика» на более практичную «физико – химические методы анализа». Перевелась не только из – за трудностей учебы, но и чтобы не встречаться ежедневно со своим теперь уже прошлым.
Такая вот моя «печальная повесть». А где же «новый любовник»? Он появился на горизонте еще после первого курса, когда меня отправили в один из многочисленных уральских колхозов - совхозов на «отработку», как дармовую студенческую силу, необходимую для уборки морковки. Морковь – это гораздо лучше картошки. Она поспевает раньше и еще не так холодно жить на свежем воздухе в бараке. А если сорт хороший, то и полакомиться можно.
В столовой, где нас кормили, работал деревенский парень. Обязанностей у него было много – привезти хлеб, молоко, продукты. А самое главное – работа водовоза. На телеге, запряженной довольно резвой лошадкой, он все это и делал, гоняя целый день по деревне. Иногда подвозил нас с девчонками и в поле – пешком топать было далеко. Всех взять не мог – не помещались. Но я всегда попадала в число счастливцев.
Водовоз был молчалив. На реплики девиц постарше, что вот, мол, надо ехать в город, учиться, а то так вся жизнь с телегой пройдет, только усмехался.
На следующий год меня «повысили», на отработку определили в приемную комиссию. А за соседним столом принимал документы наш водовоз! Оказывается, в колхозе он, студент радиотехнического факультета, тоже был на отработке. А то, что студент смог с лошадью управиться – очень всем пригодилось, он просто спас уборочную кампанию. «Родной» хозяин лошадки, как и положено во время уборки урожая, запил. А студенток как кормить? Так что весь дамский коллектив деревенской столовой был Вите (так звали парня) благодарен.
А через два года, в октябре 1968, колхозный водовоз Витя Кисель стал моим мужем. Но об этом – в следующей части.