Что меня занесло в этот город – не помню. Зато помню, что было там невесело.
Жара, раскалившая добела и без того белые стены, накапливалась во всех тяжелых предметах, в вязком асфальте, в кафельном полу иссохших фонтанов, и набрасывалась на каждого, кто смел показаться на пустых улицах.
Зелени не было вовсе, да она бы и не спасла: в городе отсутствовали тени.
Вот так, просто не было теней. И все.
Только одна маленькая, верная тень скромно жалась к моим ногам, пугаясь происходящего, и от этого мое врожденное чувство одиночества становилось еще отчетливее.
Наверное, это странное явление было бы совершенно невыносимым в силу своей необъяснимости, неподвластности здравому смыслу – но было нечто другое, что отвлекало от мыслей о тенях и заставляло страдать почти физически.
Это был шум.
Движение, люди, ветер – отсутствовали. Но шум был отчетлив и вездесущ, - какое-то громкое шипение, непонятно откуда взявшееся и кем поддерживаемое. Мне казалось, что я схожу с ума. А может, так оно и было.
В одном из зданий – сухом и шершавом, как вообще все в этом городе, - виднелся открытый проем, а в нем мерещилась тень. Я скорее зашла туда и с облегчением вдохнула теплый воздух, после расплавленного марева улицы почудившийся прямо-таки арктически свежим.
Это была мясная лавка. В уже непривычной темноте я продавца и не заметила бы. Но он сам обратил на себя мое внимание, спросив с неожиданной и неуместной улыбкой:
- Ну и как вам наш город?
- Не особо, - ответила я. – А где все тени?
- А… тут такая история была… - он охотно переключился на шепот. – Власть у нас – сволочи. Лишь бы народу кровушку пососать. Ввели налог на тень. Причем большой такой налог, ну просто немыслимый, по нашим меркам. Зиму мы еще кое-как пережили – дни-то короткие, тень всего несколько часов отбрасываешь. А вот весной стало невмоготу. Многие тогда разорились, в нищие подались. Вы их вечером еще увидите: они на улицу выползут, денег требовать будут. Во всех квартирах только и разговоров было, что об этом бессовестном налоге! Говорили-говорили, ну вот и поняли: выбора нет, ничего не поделаешь. Пришлось приспосабливаться. Научились не отбрасывать тень. А куда деваться? Власти-то у нас вон, какие.… Ух, ненавижу!
Последнюю фразу мясник тоже сказал шепотом.
Мне стало душно, и я развернулась к выходу, чтобы поскорее уйти и больше не возвращаться. Тут продавец окликнул меня напоследок, - теперь совсем бодро и с вопиющей мясницкой улыбкой:
-Вы про шум забыли спросить!
-Да… Откуда он?
- Это стены домов гудят от ненависти.