Над Европой опускались вечерние сумерки начала декабря 1992 года, а в лежащей значительно восточнее огромной России, уже укутанной в ночную темень, начиналась знаменитая шоковая терапия. Здесь же, на самом западе Европы, шла обычная неторопливая жизнь. Подходил к концу короткий зимний день, когда у причала французского порта Онфлёр, что на левом берегу всем известной реки Сены, закончил выгрузку пиломатериалов сухогруз ”Волга” под российским флагом. Его чёрный корпус одиноко возвышался над причалом. Было время прилива и поданные на берег швартовы набиты втугую, крепко прижимая судно к бетонной стенке. Доставленный “Волгой” груз занимал весь причал и пакеты свежих досок распространяли вокруг приятный запах пиленого леса. Глядя на штабеля из пакетированных досок, не верилось, что этот объём груза мог поместиться в трюмах, стоявшего теперь порожнём, сухогруза.
Люки трюмов закрыты и боцман с вахтенным матросом обжимают задрайки крышек, готовясь к выходу в море. Старпом включил всё палубное освещение и вместе с третьим штурманом проверяет предварительную прокладку на предстоящий переход. Капитан ожидает прибытия агента с комиссией на отход. Старший механик, среднего роста полный пятидесятилетний мужчина, появился в проёме двери капитанской каюты:
- Ну, что, Антоныч, машины готовы и ждём твоей команды, - доложился стармех. – Когда полагаешь отходить?
- Вот-вот будет агент с властями, лоцман на подходе и сразу будем сниматься.
К борту подвалил лоцманский катер, доставив лоцмана, который поведёт судно на выход в море. Хотя сумерки заметно сгустились, но государственный флаг не спускается по случаю предстоящего отхода, как того требует Устав службы. Заведённый механизм судовой жизни своей обыденностью вносит спокойствие в капитанскую душу. Этому способствовала и сдача груза без замечаний. Сегодня утром капитан получил телекс от своего оператора на следующий рейс: принять в Амстердаме свежий картофель, овощи и частично фрукты с выгрузкой в Петербурге. Никогда ранее подобный груз брать не приходилось, но всё когда-то бывает в первый раз.
Рейс предстоял необычный. Был декабрь месяц. Учитывая появившийся в Финском заливе первый лёд, судно могло задержаться с приходом в Петербург и поморозить свой груз. Но эти проблемы ещё впереди, а лоцман на борту и агент с портовыми властями выкладывают свои деловые бумаги на стол капитанского кабинета. Претензий с обеих сторон нет, получено разрешение на выход. Короткое прощание. Капитан поднимается на мостик. Только что закончилось стояние полной воды и Сена, повинуясь силе притяжения нашей соседки Луны, начинает извечное движение своих вод обратно в море. Идёт отлив. Но пройдёт всего шесть часов и его вновь сменит прилив. И так повторяется уже многие миллионы лет. "Волга" покидает причал.
Сумерки незаметно перешли в ночь. Яркое мигание ограждающих фарватер буёв сопровождает движение теплохода. По носу зарево Гавра и ходовые огни встречных судов. Река живёт своей жизнью, неся на себе тех, кто торопится в порт или покидает её спокойные воды. Огни Гавра приходят на правый траверз*, а “Волга” выходит в район, где заканчивается лоцманская проводка. Обязательное пожелание доброго пути и лоцман спускается в катер, который ожидает его, прижавшись к борту уходящего в море собрата.
“Волга”, обозначив себя навигационными огнями, уходит на северо-восток к Дуврскому проливу. Сплошная облачность добавляет темноту декабрьской ночи. Поднявшись в рубку из освещённых внутренних помещений, человек окунается в непроглядную темень и требуется время, пока его глаза начинают различать обстановку мостика. Работает радиолокатор и линия развёртки, обегая экран, высвечивает окружающую обстановку. Многочисленные суда отмечаются яркими точками, оставляя за собой хвостики послесвечения. Они подсказывают наблюдателю направление движения объектов. Слабый свет контрольных приборов и жужжание репитеров гирокомпаса вносят в деловую обстановку ходового мостика какой-то уют. И лишь в штурманской рубке пятно света от лампы прокладочного стола освещает карту района, на которой вахтенный помощник следит за местом судна.
Полночь. Смена вахт. Заступающий на вахту матрос обращается к штурману:-
- Разрешите меняться?
- Меняйтесь, – даёт разрешение уже заступивший на вахту второй штурман.
- На автомате курс 50, магнитный 46 градусов, вахту сдал, – докладывает сдающий вахту.
- Курс 50, магнитный 46, вахту принял, - подтверждает принявший вахту рулевой.
Капитан стоит на подветренном крыле мостика и наблюдает за потоком судов, которые постепенно втягиваются в узкость пролива Па-Де-Кале.
хххх
Проходим самую узкую часть пролива. По правому борту видно зарево города Кале, а на английской стороне различима цепочка огней Дувра. И хотя под нами в огромной бетонной трубе мчатся поезда в Лондон или Париж, в вагонах которых в этот час глухой ночи мирно спят пассажиры, паромное сообщение через пролив продолжает свою бессменную вахту. Сейчас нас беспокоят паромы вышедшие из портов Бельгии, Голландии и Франции, поскольку они идут на пересечение нашего курса справа и мы обязаны уступить им дорогу. А вот те, которые покинули Дувр будут наблюдать наш красный бортовой огонь и должны пропускать нас. Благополучно проходим район интенсивного движения паромов и напряжение в рубке спадает. По-прежнему темень, посвистывает свежий северный ветер и короткие волны ощутимыми толчками ударяют в нашу левую скулу.
Оглядываю горизонт, бросаю взгляд на экран локатора:-
- Давай, Вадим Викторович, посматривай. В случае чего сразу зови, - передаю команду судном вахтенному штурману и спускаюсь к себе в каюту. Там меня ждёт любимый диван, на котором занимаю привычное место. Укрывшись своим родным полушубком я засыпаю.
Серое зимнее утро и такая же серая равнина моря. "Волга" подрагивает от ударов злых волн. Появляются и пропадают суда, идущие в разных направлениях, а линия нашего курса ведёт на северо-восток. К концу суток входим на внешний рейд Амстердама. Принимаем лоцмана и направляемся в шлюз канала, ведущего в порт.
Вместе с нами идут ещё два судна. Каждый занимает своё место в шлюзе, закрываются ворота и начинается процесс шлюзования. Коллеги идут в Амстердам, а наш причал находится недалеко от шлюза. Сворачиваем в примыкающий бассейн и швартуемся к пустынному причалу. Он ярко освещён оранжевым светом натриевых светильников. Ни кранов, ни намёка на груз, но это меня сейчас не волнует.
Нас встречают власти. Приходные портовые формальности. Агент вручает мне “Loading list” с перечнем груза, который завтра будем брать. Погрузка 2 дня. Я предупреждаю агента, что тальмана мы выставлять не будем (тальман- человек, который ведёт счёт принимаемого груза) и на обязанности грузоотправителя остаётся опломбирование трюмов. Вопрос согласован с моим оператором и для команды это благо. Обговариваем завтрашнюю погрузку. Власти и агент уезжают, а “Волга”, залитая светом береговых светильников и собственных люстр затихает до завтрашнего утра, когда придут новые заботы.
К восьми утра у борта уже стоят фуры, в которых доставлен груз. Два автокрана, опираясь на раздвинутые упоры, опускают в трюма автопогрузчики. Дело движется споро. Основной груз картошка. Она расфасована в сетки по 10-12 кг. Ящики с яблоками грузят осторожно. Приходит фура с ананасами в сетках. Наша надежда, что для экипажа выделят пару ящиков с яблоками, мол, угощайтесь, не сбывается. Кстати, за всю погрузку на причал упало всего несколько яблок, которые так и остались бесхозными.
В разгар погрузки к борту подкатывает чёрный мерседес. Тогда ещё не наступила пора джипов, а потому мерилом успешности являлись мерседесы. Из остановившегося у трапа элегантного чёрного автомобиля выскакивает шофёр, обегает его и распахивает правую заднюю дверцу авто, где сидит, видимо, важный пассажир. И действительно, на асфальт неспешно опускаются полыхающие лаком ботинки, а следом появляется щупленькая фигура человека азиатской наружности в длинном до пят чёрном кашемировом пальто с болтающимся на шее белоснежным кашне. Ну, прямо один в один мафиози из голливудского фильма "В джазе только девушки". Из противоположной дверцы автомобиля выпархивает девица “модельной” внешности в распахнутой норковой шубке. Она держит в руках открытый блокнот и большой мобильный телефон с торчащей антенной. Не удостоив вниманием ни вахтенного у трапа с повязкой на рукаве, ни второго штурмана и капитана этот человек, преисполненный собственной значимостью, остановился отдельно у трюма, наблюдая за погрузкой.
Девица на голову выше своего шефа. Склонившись к патрону, она внимательно слушает его и что-то говорит по телефону. Понаблюдав какое-то время за действиями рабочих, кашемировое пальто и “модель” с телефоном развернулись и молча прошли мимо членов экипажа, как мимо забора. Они спустились по трапу к своему мерседесу, где шофёр уже держал его распахнутую дверцу, также молча погрузились в уют салона и отбыли, не удостоив команду зафрахтованного судна простым “здравствуйте”. Остаётся гадать кто это были, но почему-то думается, что из новых хозяев жизни.
Яблоками нас угостить не захотели, но команда условно ощущала их вкус, наблюдая аккуратно уложенные штабеля ящиков и лежащие здесь же, сетки с ананасами. Сетки с капустой выглядели скромнее. Конец рабочего дня. Опустив крышки люков трюмов и произведя их опломбирование, мы вновь окунулись в тишину и покой уединённого причала. Небольшой городок в километре от нас вёл свою сонную, неторопливую жизнь. Желающие ещё днём прогулялись по его улочкам и сейчас с удовольствием провели остаток вечера у экрана телевизора.
К обеду следующего дня погрузка закончена. Готовимся к выходу. Погода ухудшается. Северо-западный ветер, перемежаясь холодным дождём, набирает силу. Беспокоило выдержат ли штабеля ящиков с яблоками бортовую качку судна, когда оно будет идти центральной частью Северного моря при северном ветре, согласно полученному прогнозу погоды.
Имея полный балласт две с лишним тысячи тонн и 500 тонн груза, вышли в рейс. Короткий переход от причала до шлюза, акватория аванпорта, минуем защитные молы и в сгущающихся сумерках выходим на внешний рейд. По корме зарывается в волнах лоцманский катер. Прикрываем его от волнения своим бортом и прощаемся с лоцманом. Катер возвращается на лоцманскую станцию, а мы ложимся курсом на буй "Тексел", где займём свою полосу движения, уходя на северо-восток.
Ветер свежеет, но видимость хорошая. В наступающей темноте видны набегающие волны, гребни которых белеют барашками. По горизонту разбросаны ходовые огни транзитных судов и вечных тружеников моря рыбаков. Несмотря на свежую погоду, они упорно бороздят морские хляби. Справа по корме исчезли в темноте Восточно-Фризские острова. Покидаем зону разделения движения судов и ложимся на северо-северо-восток. Этим курсом пересечём Северное море и войдём в Скагеррак, пройдя который проливами Каттегат и Зунд выйдем в Балтийское море. Думаю, это известно каждому со школьных лет. Качка умеренная, судно идёт хорошо.
хххх
Через двое суток проходим мыс Скаген. Всё также посвистывает ветер, серые тучи закрывают небо, а волна за волной разбиваются о борт "Волги". День за днём пролетает незаметно. Мы добросовестно относимся к нашей обязанности обеспечить вентиляцию трюмов, своевременно открывая и закрывая лючки вентиляционных головок. Радует, что холода ещё не наступили и первый лёд начинает появляться пока только в мелководных заливах и вблизи береговой полосы.
Вот и последний день перехода. К 16-ти часам подходим в район приёмного буя Петербурга. Катер с лоцманом отходит от лоцманского судна и направляется к нам. Лоцман подтверждает, что канал чист и появление льда ожидается только к концу декабря. Опускаются сумерки. Включены ходовые огни. В наступающей темноте прошли Кронштадт и легли на входной створ Петербурга. Время от времени расходимся с судами, покидающими порт. Лоцман вышел на связь с “Порт-контролем”, чтобы получить номер ожидающего нас причала.
Вызывает “Порт-контроль” и сообщает, что выгружаться будем на Васильевском острове. Лоцман уточняет детали предстоящей швартовки. Осторожно подходим к стенке и первые швартовы ползут по бетону пирса. В свете береговых светильников виден автобус, на котором наш агент доставил комиссию для оформления прихода судна. "Картофельный" рейс благополучно завершён и команда надёжно крепит “Волгу” к причалу. Выключаем ходовые огни.
Вокруг притихший огромный город, где мало кому есть до нас дело. Но оказывается это не совсем так и, как доказательство, из автобуса вместе с комиссией появляются две женские фигуры: жены старпома Ирина и моя Людмила Георгиевна. Естественно, до открытия границы на борт им хода нет, но это уже мелочи. Кроме автобуса на причале стоит белоснежный мерседес. Ясно, что нас ожидает, видимо, представитель владельца груза.
Привычные формальности оформления прихода и в каюте появляется крупный мужчина с короткой стрижкой, представившийся представителем владельца груза. Жена скромненько сидит в сторонке, ожидая когда наступит её время. Второй помощник предъявляет представителю документы на груз. Решаем вопросы предстоящей выгрузки и снятия контрольных пломб. Важно исключить возможные претензии к перевозчику, если вдруг выявится расхождение количества мест груза. Старпом обговаривает с агентом выполнение судовых заявок. Время полночь. Всё успокаивается, комиссия уезжает и можно обратиться к семейным делам. На борту тишина. Выгрузка завтра утром.
хххх
Восемь утра. Темно. На причале, в свете береговых светильников, уже разворачиваются фуры, готовясь принимать груз. Автокраны устанавливаются каждый к своему трюму. Старпом и второй помощник вместе с представителем владельца груза проверяют сохранность пломб. Всё в порядке и старпом с боцманом приступают к открытию трюмов. В трюмах на грузе устанавливают поддоны и начинается их загрузка. Требуется обязательно класть на поддон определённое количество сеток, что не сразу получается. Шум и крики по этому поводу, но постепенно всё налаживается.
Я вышел взглянуть как движется выгрузка. Уже наступил рассвет и утихли лишние крики. Обратил внимание, что профессиональных грузчиков не было. Ясно, что эти набраны со стороны. В основном бывшие сограждане из Средней Азии. Но есть и наши, интеллигентного вида. Заметно, что люди впервые заняты такой работой. Они не очень ловко укладывают на поддоны сетки с картошкой. Друг с другом не разговаривают. Видимо, познакомились только сейчас. У каждого трюма расхаживают крепкие парни в кожаных куртках и спортивных штанах “Адидас”. Короткие стрижки делают их похожими друг на друга. Время от времени кто-нибудь из "адидасовцев" покрикивает в свой трюм, делая внушение проштрафившемуся работнику:-
- Ты, козёл! - обращается "смотрящий" к кому-то из рабочих.
- Кто? Я? - поднимает голову один и них.
- Да,да! Тебе говорю, урод! Что расселся? Шевелись давай! Отдыхать дома будешь.
И в ответ из трюма - ни звука. Люди молча сносят оскорбления, летящие в их адрес сверху. Нам, команде судна, вмешиваться в отношения работников и работодателей не с руки. Нас просто не поймут. Они же не вмешиваются во взаимоотношения членов экипажа. Остаётся не замечать эту непонятную грубость к рабочим в трюмах. И это всё было так необычно, как будто мы попали в совершенно другой мир, где прежние ценности просто исчезли. Да-а-а! Чтобы раньше в порту некто таким образом позволил себе оскорбить докера?! Такого не могло быть в то ушедшее старое время! А ведь как мы соревновались в остроумии, иронизируя над заезженным штампом, мол, в СССР хозяином страны является рабочий человек. Вот сейчас, слушая грубые окрики надсмотрщиков, становится ясно, кто стал настоящим хозяином страны. Фуры одна за другой загружались привезённым нами картофелем и, судя по номерам машин, они уходили не только в Ленинградскую область.
- Видно в России уже съели свою картошку? – подошёл ко мне боцман. - Станислав Антонович, а Вы обратили внимание, как тут надсмотрщики у трюмов на грузчиков покрикивают? Вот это порядки!
В это время по трапу поднялся крепкий приземистый мужик, который утром представился бригадиром и пошёл по палубе, заглядывая в трюма. Его помощники в спортивных штанах подтягивались, когда он проходил мимо, стараясь уловить реакцию своего главного.
- Ну, а эти что?! Проснулись, наконец, или всё ещё копаются? – недовольным тоном бросил замечание бригадир, заглядывая в трюм. Повернувшись к смотрящему он громко, чтобы слышали рабочие, выдал:-
- На обед этот трюм не пойдёт, не заслужили, - и добавил, обращаясь к штанам ”Адидас”, - а ты проследи.
В ответ не прозвучал ни один протестующий голос. Видимо, все согласились с прозвучавшей командой. Кстати, из фруктов, погруженных в первый трюм, не съели ни одного яблока, поскольку это яблоко принадлежало тому, кто мог содержать таких надсмотрщиков. И я припомнил рассказ коллеги, как он тоже впервые близко столкнулся с реалиями "новой жизни" здесь же, в Петербургском порту:-
- Пришли мы из Роттердама с овощами. Поставили нас к причалу в Гутуевском ковше. Хорошо. Проходная рядом, в город идти – никакой проблемы. Идёт выгрузка и вдруг ко мне в каюту, без стука, вваливаются три мордоворота, которых безуспешно пытается остановить вахтенный штурман. Они на него ноль внимания и сразу ко мне, мол, давай, капитан, плати, поскольку мы - ваша "крыша". Какая "крыша", скажи, пожалуйста? Два шага до центральной проходной, а там ведь вся силовая власть порта: и охрана, и милиция, и пограничники. А тут с меня какие-то деньги требуют. Как они вообще на территорию порта попали? Ведь раньше порт – это святое, граница Советского Союза! Но делать-то нечего. Была у меня визитка грузовладельца. Звоню ему, что с меня какие-то деньги требуют. Он не удивился, мол, сейчас приеду и решим все вопросы. Грузовладелец приехал, забрал с собой эту троицу, а я остался один, приходя в себя после общения с новой действительностью, - закончил мой коллега.
Я внезапно ощутил, что мы, команда судна, живя в своём закрытом мирке и редко заходя в порты России не поняли, что страна перешла какую-то невидимую черту, разделяющую прежнюю и наступившую новую жизнь. Отношения между людьми теперь складываются по другим, непривычным нам правилам. Это, видимо, произошла смена эпох, к которой большинство в стране ещё не было готово. Другими словами:
"Гасите свет, попёрло быдло кверху,
Как будто дрожжи кинули в дерьмо"
Тогда мы ещё не думали, что может быть столкнулись с будущими героями “Бандитского Петербурга”, или “Бригады”, или каких-то других “братков”.
- Станислав Антонович, – подошёл старпом, - давайте поднимемся в рубку. Там нам пришло по телексу новое сообщение.
- Да, Вадим Викторович, пошли. Видимо, новый рейс для нас назначен, - согласился я с приглашением старпома.
На телексе короткое сообщение: “Окончанием выгрузки планируем рейс из Петербурга с грузом пиломатериалов назначением Триест Италия”. Прекрасная новость. Мы уже устали от вечно затянутого серыми тучами неба северных широт и перспектива перейти под солнце Средиземноморья сразу изменила наше настроение. И пусть как можно дольше мы не увидим эти бритые затылки новоявленных надсмотрщиков в штанах "Адидас", покрикивающих на рабочих в трюмах нашего судна.
* Траверз - прямой угол относительно диаметральной плоскости судна.