Я положил трубку. Усмехнулся и прошел в кухню. Марат курил, отложив рукопись в сторону. Посмотрев на две неравные стопы, я покачал головой.
- Лихо ты читаешь.
- Это профессиональное. Мать беспокоиться? - он кивнул головой в сторону прихожей.
- Да, - и тут же поспешил сменить тему, - что скажешь, - я указал на стол, где лежала рукопись.
- Пока ничего. Точнее, одно скажу – забавная вещица. Даже, скорее, интересная, но надо осилить всю.
- Она не маленькая.
- Это понятно, по тому, как развиваются события.
- Чай будешь?
- Чай, пожалуй, да.
Я приготовил две больших чашки, и мы, почти не переговариваясь, вернулись к прерванному занятию. Я лишь сместил стрелки часов будильника – мне хотелось еще поговорить с Верочкой, если конечно, она не спит.
«Дождались мы и зимы. Местной зимы, сразу предупреждаю. От той, настоящей, остался только холод и некоторое календарное совпадение. Все остальное не радует. Да и какая радость может быть от этого серого, холодного и дурно пахнущего крошева. Хотя, местная детвора быстро разобралась, что к чему. Хоть он и не такой, как тот, белый, но все равно снежок из него слепить можно… Правда, местные дети бросаются ими не друг в друга… Оп, оговорочка. Тут кое-что надо пояснить.
Местные дети, быстро поняли, что снежок не просто забава, а оружие. Есть оружие – нужен противник, вот и бросаются они снежками этими в неподобных себе. Слово мутант я не использую, потому, что не мутантов здесь практически нет. Дети с различной степенью мутации – термин не мой, а из медицинского бюллетеня ООН. Крайняя высокая – летающие ящеры. Общаться с ними невозможно, они селятся в горной части карантина, реже в заброшенной части города. Обитаемая часть интересует их в основном, как место для добывания пищи. Повадились совершать налеты на склады…
Крайняя низкая степень – это лишние, или недостающие пальцы, суставы, органы чувств. Если хотите, то от этой КНСМ меня тошнит, в отличие от, так называемой, КВСМ. На ящера я смотрю, как на ящера. Мне даже и в голову не приходит, что их родители – обыкновенные люди. Просто перед стеклами у меня в кабинете стоят шипастые ставни, ящеры, почему-то органически не переваривают стекла. Ну и, кроме того, ментальная связь с представителями КВСМ весьма ограничена. Внутриутробная нормальная, даже, скорее хорошая, а вот уже годовалых, я практически не чувствую. Специальная служба теперь занимается регистрацией мутантов, и их классификацией. Создали систему градации в сто единиц и развлекаются с ней. Вот такая у них реакция на происходящее…
Моя должность – главного смотрителя карантинной зоны подтверждена очередной бумагой ООН. Ведь уже есть такая бумага! Кому и зачем надо ее повторять – не знаю, может, они сами себе напоминают о моем существовании. Иногда мне кажется, что я единственный из тех, кто помнит, с чего все началось. Хотя, нет, еще старший. Когда его служба развалилась окончательно, он с последним бойцом попытался выйти из карантинной зоны – единственный в своем роде случай. Так вот, им не удалось дойти до границы карантина…
Я тут в тихую ото всех, хотя, я так думаю, мне бы никто и слова не сказал бы, просил главу рода ящеров, оказывается, есть среди них разумные, провести картографическую разведку. Результаты данных теперь обрабатывают маги. Пытаются нарисовать, хотя бы приблизительный план зоны карантина…
Но я отвлекся. Значит старший, так вот, он со своим бойцом добрались до Долины вулканов и еле-еле вернулись оттуда. По возвращению боец привел старшего ко мне домой. И я долго его лечил, больше двух месяцев. Даже уже и не надеялся, что он придет в себя, но ничего, оклемался. После чего поблагодарил меня и попросил разрешения удалиться куда-нибудь из города. Я разрешил, а почему нет? Я же видел, какое на него впечатление производит все здесь происходящее. Теперь, он только навещает меня. Приходит, посидит в кабинете, покурит, спросит как дела, и, услышав в очередной раз, что пусто, возвращается к себе. Вот и выходит, что я не единственный, кто еще помнит о моем предназначении, и надеется на рождение ребенка. Каждый раз, глядя на него, я чувствую, что у него есть какой-то план, но какой именно, разобрать не могу, профессионал остается профессионалом даже в этой ситуации…
Впрочем, сказать, что внешний мир совсем забыл обо мне, будет неверно. Периодически он присылает мне какие-то бумаги, иногда требует отчета, я все это игнорирую, а они не настаивают. Вот такая странная ситуация. У них там тоже, кстати говоря, далеко не золотой век. Истечение народа продолжается, хотя, конечно, прежней лавины нет. В промышленности спад, в политике кризис. Единственное, что радует, воевать уже никому не хочется, и то, хорошо. Хотя, воевать-то некому. У вооруженных сил теперь одна большая задача – охрана границ карантина. Хотя, какая у нее теперь протяженность, одному Богу известно. Единственный вопрос, который все еще обсуждается внешним миром – пустынные территории карантинной зоны. Нам они ни к чему, а внешний мир использует пустыни для того, чтобы сваливать туда отходы.
Это конечно не решение проблемы, но у нас природная среда странная, другого слова не подберешь, поэтому, она совершенно спокойно принимает внутрь себя радиоактивные отходы, например и ускоряет их распад в несколько сот, а может и тысяч раз. Причем, как я заметил, без особого вреда для себя. За Долиной вулканов, например, замечательно усваиваются батарейки и аккумуляторы всех типов. Черное озеро принимает внутрь себя и переваривает, оставаясь при этом с прежними характеристиками, большинство видов пластика и пластмасс. Есть у нас место и для лакокрасочных покрытий. Мертвый лес, там берет начало река Ворона, она требует пополнять себя исключительно отходами нефтяной промышленности. Я был там некоторое время назад, наверное, сразу после рождения реки, жуткое зрелище, скажу я вам. Лес, точнее стволы без коры и листьев. Такой же кустарник. Все это стоит по колено в черной жиже, которая и по консистенции, и по запаху, мазут. А из самого центра этого ужаса, не знаю другого слова, берет начало река. Берега чистенькие, песчаные, а сама вода прозрачная, практически питьевая. То есть в самом лесу, воду пить нежелательно, а вот уже за пределами леса – пожалуйста. Нет в воде ни заразы, ни вредных бактерий, а есть только то, чему положено быть в чистой питьевой воде. Странно… Ученые пытались понять механизм очистки, приехала целая экспедиция, но ничего не получилось. Экспедиция просто переселилась в карантинную зону, смешалась с местным населением и сгинула. Других попыток, насколько я знаю, не было.
Теперь у меня живет две бабочки – брат и сестра. Ну не совсем, конечно, бабочки, а один из вариантов КВСМ. Они словно эльфы из сказок. Ростом чуть выше метра и огромные крылья. Летают тихо, только шелест стоит и сквозняк страшный. Говорят между собой на каком-то, своем наречии, я его понимаю, но не все. Особенно, если они начинают тараторить. А так, они очень красивые, на них глаз отдыхает. Даже старший от них не шарахается, как от остальных. Мало того, он кажется, с ними даже подружился, по крайней мере, они без него скучают и пристают ко мне, чтобы я показал им, где старший живет. А как показать, если я и сам толком не знаю.
А еще мне удалось приспособить бабочек к работе. Братец теперь у меня посыльный, а сестрица его, вроде секретарши, надо отдать должное, они очень аккуратные и исполнительные. Теперь, куда бы, я не перемещался, у меня личный эскорт – чуть впереди меня летит брат, чуть позади сестра. Смешно. Летят и тихо так, тараторят над моей головой. Сначала я за них переживал, боялся, что их местные будут обижать, но оказалось напрасно, они им тоже нравятся. При чем, всем и КВСМ, и КНСМ, и людям…»
Часы дали знать, что пришло время звонка. Выходя из зала, я заглянул в кухню. Там дым стоял коромыслом и в нем, прямо посередине, сидел, читал и дымил как вулкан перед извержением, Марат. Чтобы не тревожить его разговором, я прикрыл дверь и взялся за телефон… Ответили не сразу, гудке, наверное, на третьем, а может и четвертом, я, честно говоря, решил уж было повторить набор, но вдруг в ней что-то зашуршало и я услышал голос Анастасии.
- Алло, Олег Владимирович, это Вы?
- Да, это я, не разбудил я вас поздним звонком.
- Нет-нет. Позвать мамулю?
- Да, пожалуйста.
Было слышно, как девушка отклонившись от телефонной трубки окликнула Верочку.
- Олег Владимирович, мы вместе с мамулей смотрели местные новости. Такой ужас показывали…
- Отдай трубу тратата, - услышал я голос Верочки.
- Сейчас мамуля Вам все расскажет, до свидания, спокойной ночи, - быстро проговорила Анастасия в трубку.
- Алло, Олег.
- Да, Верочка. Что там такого ужасного показывало наше местное телевиденье?
- Представляешь, рядом с нашим домом, в скверике, где мы как-то сидели…
- Я понял, про что ты говоришь, беседка там еще.
- Да-да, так вот, прямо в этой беседке, было совершено убийство.
- Убийство…
- Пятеро подростков.
- Сколько, пятеро?! - я был в шоке.
- Показывали следователя, который ведет это дело, потом, старушку с собачкой, которая их нашла. Но главное, рассказывали какие-то страсти об этом убийце, я толком даже и не поняла… Вроде как маньяк…
- Маньяк?! У нас?!
- Не знаю, так следователь сказал. Надо будет заглянуть завтра в газету, может там какие подробности есть…
- Да, уж.
- Вот и отпускай на улицу деток, - Верочка была взвинчена. Подействовало это на нее…Да оно и понятно.
Я попытался ее успокоить, но не особенно получилось. Мы поговорили еще немного, а потом и попрощались. Я положил трубку. Сообщение странно встревожило и меня. То есть, я и раньше никогда не был равнодушен к подобному. Но когда это случается рядом, практически под боком – это, буквально, ужасает. В нормальном мире нет ничего, что могло бы, не то, что бы оправдать, даже объяснить подобное… Тем более, когда речь идет о детях… Ну кому могли помешать эти подростки, да и насколько сильно они должны были помешать, что бы с ними надо поступать именно так? Я задавал риторические вопросы, следовательно, и ответа на них, в практической жизни не существовало. А кроме того…
- Ты чего такой задумчивый? - оказалось, что Марат вышел из кухни и уже какое-то время вопросительно смотрит на меня.
- Звонил подруге, она рассказала, что возле ее дома убили пятерых подростков. При чем, как-то страшно убили, - коротко изложил я новость.
- Да уж, - покачал головой Марат, - а я думал тихий спокойный городишка.
- А мы-то! Не могу себе представить, ну кому могли помешать дети? - нормальные вопросы, нормальная реакция на них обыкновенного гражданина. А вот Марат смотрел, как оказывается, на эти вещи иначе…
- Знаешь, - произнес он задумчиво, - а я, пожалуй, мог бы назвать, как минимум, одну причину.
Я в изумлении умолк и уставился на него.
- Ну и?
- Месть, - коротко ответил Марат.
- Месть детям, да за что?
- Погоди, - он поднял руку, - вот есть у людей свойство одно нехорошее, очень оно меня раздражает.
- Какое это?
- А такое, предпочитает человек рассматривать один факт. Просто сам по себе, а не то, что связано все между собой. Не один факт важен, а совокупность фактов.
- Ты это о чем, - его научно-популярная речь сбила меня с толка.
- Я говорю о причинно-следственной связи. Ну, в данном конкретном случае. У тебя вот детей нет, а представь, например, что у кого-то есть дочь. И группа подростков надругались над ней. Ты уверен, что человек оказавшийся в подобной ситуации не попытается отомстить?
- Ну, если так ставить вопрос…, - что и говорить, Марат мог удивить не стандартным мышлением.
- А если с девочкой что-нибудь после этого случилось. Понимаешь?
- Но это ведь только гипотеза.
- Конечно, но согласись, она имеет право на существование, пока не известны все обстоятельства дела.
- Согласен, - неуверенно кивнул я, - но все равно, смерть пятерых…
- Против одной невинности, хочешь сказать, очень дорого, - Марат невесело усмехнулся, - не приведи Господи, тебе это объяснять тому, кто оказался в подобной ситуации. Тебя не поймут, в лучшем случае…
Разговаривать расхотелось – ни настроения, ни мыслей. Слишком уж нестандартно рассмотрел Марат случившееся. Еще какое-то время я ходил по комнатам, а потом, махнув на что-то рукой, решил отправиться спать.
- Ты скоро собираешься ложиться, - поинтересовался я у Марата, заглядывая на кухню.
- Не знаю пока, больно забавная штука, хотелось бы еще почитать, - он указал на рукопись.
- Я постелю тебе на диване…
- Это не обязательно, - махнул рукой Марат, - просто положи там белье и все. Я сам постелю.
- Ну ладно. Спокойной ночи.
- Спокойной, - кивнул Марат, усаживаясь за столом, принимаясь за текст и закуривая очередную сигарету.
Я улегся в постель, приготовившись томительному ожиданию сна, но ошибся – уснул, наверное, едва коснувшись подушки. Уснул, но очень скоро пожалел о том, что так поторопился это сделать… Увидел я себя идущим по нашему городу, именно по нашему, я даже точно знал, где именно я иду. Шел и радовался, очень знакомое чувство – я испытывал его совсем недавно. Абсолютно все радовало меня – и люди, и погода, а настроение было таким, о котором принято говорить – душа поет. Мне даже казалось, что я и, правда, слышу музыку, только я никак не мог разобрать, какую именно…
А потом что-то произошло, я даже не сразу понял что именно. А оказалось, что померкло солнце. Нет-нет, это не фигура речи, действительно что-то произошло с солнечным светом. Словно затмение внезапное наступило, или оказался я посреди белой ночи. И мало того, оказался совершенно один. Остальные люди, то есть, прохожие, которые вот только-только были, исчезли. Огляделся я встревожено, просто почувствовал, что происходит еще что-то… Туман, точнее, душное, липкое марево стало заполнять улицу. И там, внутри этого марева-тумана что-то было, что-то двигалось. Я попробовал присмотреться, прислушаться, даже, наверное, принюхаться, но увы…
А потом, я неожиданно переместился в другое место. Я приближались, как раз к дому… И не было вокруг меня радости. Что-то словно кололо меня или, что дотрагиваются до меня обнаженные электрические провода. Я пытался понять, увидеть причину – уверен был, что находится она где-то рядом. Осматривался, осматривался, и наконец, увидел – пять черных контуров. Приблизился, и понял, что болезненное ощущение исходит именно от них. Приближаться было тяжело, уколы делались все продолжительнее и были более болезненными. А потом марево исчезло, и я словно провалился в яму со звуками городской жизни. По ушам больно ударил дикий хохот и нецензурная брань подростков, сидевших в беседке, к которой я приближался, сквозь и собственное нежелание, и еще что-то липкое, плотное, грязное…
А потом меня накрыло следующее понимание, мне стало холодно и страшно, я понял, зачем сидят в этой беседки эти подростки. Понял, зачем час назад они купили в винном магазине три бутылки какого-то дешевого пойла, и половина этого запаса уже были выпиты. А еще я точно знал, что у одного в кармане лежит нож. Дешевка, но тщательно заточенная. А у другого, на поясе, так научил брат, демобилизованный десантник, был закреплен настоящий штык-нож, отточенный и уравновешенный. Их следовало бы избегать, их следовало бы бояться, они были опасны. Но не мне. Избегать и бояться этих подростков следовало вон той девочке-старшекласснице, это против нее, была направлена их…
А девочка шла, даже не оглядываясь по сторонам. Кипение ее внутренних страстей занимало ее больше, чем мир окружающий. Я метнулся к ней, но неожиданно остановился – я был человеком разумным, и разум подсказал мне, что я могу один раз ее проводить, могу второй, но однажды я все равно не успею. И тогда я принял другое решение – я шагнул в беседку.
Время текло мелено и упруго, ибо я знал, что время подчиняется мне.
- Мужик, проходи, что надо? - медленно, неприятно растягивая слова, произнес один из подростков, державший в руке бутылку.
Я не готов был отвечать, да и не хотел я вступать в разговор с ними – у меня были абсолютно другие плана. Ближайший ко мне я свалил простым боковым ударом, действительно простым, но очень эффективным, если уметь им пользоваться. Правда, при падении, он неудачно повернулся, и перед тем как рухнуть на заплеванные доски беседки, ударился о столб и сломал нос, нижнюю челюсть и еще что-то жизненно важно, без чего долго нельзя…
Позади меня что-то начало происходить. Я коротко оглянулся и увидел, что в беседку вошла девочка. Она сделал шаг навстречу тому, кто был с бутылкой, но дойти не успела. Я остановил ее, и используя, как ось для собственного перемещения, ударил, и навсегда остановил магазинную «дешевку». Девушка вскрикнула, но я снова развернул ее, теперь уже спасая от тех двоих, которые неожиданно решили включиться в поединок. Это оказалось очень просто. Два удара с их стороны – два блока с моей. В результате, один никогда больше не поднимется. Еще один удар – еще один блок и перелом позвоночника. Оставался штык-нож.
Оказалось, что непутевый десантник, не только презентовал недозволенное оружие, он еще и попытался выучить братца нескольким незамысловатым приемам рукопашного боя. Впрочем, совершенно напрасно. Первый его замах, я пропустил, а второй блокировал и переместил в нужном мне направлении, в результате чего, штык плотно завяз в неразберихе из рукава куртки, мышц и сухожилий левой руки. Всего-то, семь с секунд и чернота в беседке исчезла…
Остались лишь я и девочка. Я повернулся к ней, но мне даже не чего не потребовалось объяснять ей. Может быть, она сама все поняла, не знаю. Она просто кивнула мне головой и поспешила уйти из беседки. Почувствовал я это, или действительно увидел, но по мере удаление от беседки, но появилась у девочки словно тень, только не серая, обычная, а яркая, переливающаяся множеством оттенков красного. Ее внутренний, радостный мир, старательно стирал…
Человеческие тени, вот что я мог теперь видеть. Изображения людей словно стали прозрачными, и каждую сопровождала тень. Яркие – светлые, темные – насыщенные, одни позволяли быть рядом, другие, наоборот отталкивали. Мне стало любопытно, я подходил ближе, погружал руку в свечение и оказывался посвященным в мысли и чувства человека… В большинстве своем хорошие мысли и добрые чувства. Я даже удивленно обрадовался тому, что окружают меня такие хорошие люди, а потом я увидел черные…
Выход из мира теней оказался резким и весьма болезненным. А потом, я еще не успел отойти от изменения возможностей восприятия, наступило пробуждение. Я был мокр от испарины, одеяло сбилось и запутало ноги, а главное, ужасно болела голова…
Было начало девятого. Я прислушался – на кухне что-то грохнуло и послышалось шипение, по-видимому, Марат уже проснулся, или, что вполне возможно, и вовсе не ложился. Подняться с постели стоило больших трудов, я пошарил ногами по полу, обнаружил тапочки, и как был, в одних трусах дошел до кухни. Марат, действительно, бодрствовал всю ночь. Выглядел он не лучшим образом, глаза красные, взъерошенный какой-то, пропахший сигаретным дымом. Он взглянул на меня и взгляд этот поразил меня, было в нем что-то от безумца в предчувствии сезонного приступа.
- Ты так и не ложился, - скорее просто произнес, чем спросил я.
- Увлекся, - пробормотал Марат.
- Выглядишь не очень, - окинув его взглядом, произнес я.
- Ты тоже, между прочим, не цветок ухоженный, - с усмешкой вернул мне комплемент Марат.
- Голова раскалывается, - пояснил я.
- Таблетка есть?
- Была где-то, надо поискать…
- Можешь не искать, у меня есть хорошее средство, через пару минут будешь, как новый.
- А ты?
- Так у меня ничего не болит. Просто устал немного, но думаю, что в поезде отосплюсь.
- Пойдешь в институт-то свой?
- Надо сходить, хотя, кажется мне, что все это безнадежно, а может даже и глупо.
Он махнул рукой и отправился за таблеткой. Я тем временем попил воды, но понял, что это не то, что мне сейчас надо. А нужны мне были сейчас горячий и крепкий чай, и, наверное, обещанное лекарство. Чайник был горячий, следовательно, до полного прихода в чувство мне было совсем недолго. От плотного завтрака мы оба отказались. Перекусили накоротко бутербродами, решив, что я покушаю у Верочки, а Марат решил поесть в столовой института. Перед тем, как разбежаться по своим делам, Марат попросил у меня всю рукопись «Войны…».
- Думаешь, успеешь прочитать? - поинтересовался я, упаковывая текст в папку.
- Нет, теперь точно уверен, всего мне не прочитать – отчаливаю вечером в родные места.
- А тогда зачем тебе «Война…»?
- Попробую сделать копию. Слышал, что у них там имеется импортная копировальная машина. Полчаса работы, и тогда смогу забрать себе экземпляр. Ты, я надеюсь, не против, - несколько запоздало поинтересовался Марат.
- Я – нет, - мотнул я головой, - только у меня просьба, - чтобы текст больше никуда и никому…
- О-о, это без проблем, я же все понимаю, - заверил меня Марат, принимая из рук в руки папку с рукописью.
Мы договорились, что встретимся в семь часов вечера. Хотели поговорить перед дорогой, выпить по чашке чая, а может быть, и чего-нибудь более крепкого. А потом разошлись, каждый в своем направлении…