9 жизней. жизнь 2. часть 1. павлито
Галина Терешенок
Глоссарий.
Академия Великолепного - имеется ввиду Лоренцо Медичи (Великолепный), правление которого ( 1469 - 1492) связано с расцветом культуры и искусства Флоренции. При его дворце собирались знаменитые поэты, философы, художники второй половины 15 века.
Бастард - в Западной Европе в средние века - внебрачный сын.
Вентаролла (исп) - испанский веер 16 века, изготавливался из цветной шелковой материи, натянутой на проволочную раму, в форме небольшого флага; ручку делали из слоновой кости или редкого металла. Принадлежность туалета невесты.
Галатея - Нереида, или морская нимфа. Любила красивого юношу Акида, а ее любил одноглазый великан, циклоп Полифем. Полифем из ревности убил Акида, сбросив на него скалу.
Женихом своей племянницы - имеется ввиду кардинал Биббиена. Итальянский поэт. По его настоянию Рафаэль обручился с его племянницей Марией Довици - Биббиена, но так на ней и не женился. Была похоронена рядом с гробницей Рафаэля.
Джаниколо - один из семи холмов на левом берегу Тибра, на которых, по преданию, возник Рим.
Джироламо Паскуччи - подмастерье Челлини.
Джулио Романо - ученик и помощник Рафаэля ( настоящее имя Джулио Пиппи). После смерти Рафаэля жил и работал в Мантуе, при дворе герцога Гонзага.
Донателло - скульптор. Его полное имя Донато ди Николо ди Бетто Барди. Но подписывал он свои произведения - Донатик. Известен в основном под уменьшительным именем Донателло - маленький Донат.
Доска - художники средневековья рисовали картины на специально обработанных досках.
Дукатон золотой- неаполитанская золотая монета, чеканенная впервые Альфонсом 1 Арагонским (1442 - 1458) с гербом страны - изображением короля верхом на лошади.
Епископ де Бартолини - Онофрио Бартолини, сторонник Медичи. В 1512 году был назначен архиепископом Пизы.
Империя - известная в период правления папы Юлия 11 римская куртизанка.
Кватроченто - эпоха раннего Ренессанса (Возрождения).
Макиавелли Никколо- итальянский политический мыслитель.Ради упрочения государства считал допустимыми любые средства. Отсюда термин «макиавеллизм» - для определения политики, пренебрегающей нормами морали.
Медичи - флорентийский род, игравший важную политическую роль в средневековой Италии.
Мой мио - мой милый.
Паланкин - крытые носилки, служащие средством передвижения для богачей и знати.
Прелат - в католической и англиканской церквах - название высших духовных лиц.
Рафаэль в 1515 году был назначен комиссаром древностей, и много сил и внимания уделял делу охраны памятников римской античности.
Саламандра - маленькое земноводное существо, напоминающее ящерицу, которое, по преданиям, не только не сгорало в огне, но даже имело силу гасить пламя.
- - Совет Восьми - судебный орган средневековой Флоренции, занимавшийся вопросами поддержки порядка в городе.
Содерини - гонфалоньер республиканской Флоренции
Станцы - Станцами называют три небольшие комнаты старого папского дворца в Ватикане, расписанные Рафаэлем и его мастерской.
Страскино - сиенский поэт, музыкант и композитор 16 века.
Урбино - верный помощник и подмастерье Микеланджело в последние годы жизни великого скульптора и живописца.
Форнарина - Маргарита, дочь булочника Франческо Люти из Сиены. По преданию, возлюбленная Рафаэля.
Цецилия - возлюбленная Джорджоне, незаконная дочь дожа (короля) Венеции.
" ПАВЛИТО".
Однажды, открыв дверь собственной квартиры, Оксана услышала сердитый мужской голос
- Пабло, помоги же наконец Джузеппе растереть краски,-
и вместо маленькой комнатки сделала шаг в огромное, с высоким потолком, помещение. Девушка ощутила острый запах извести, каких - то восточных пряностей и жареной рыбы. Посередине стоял грубый дощатый стол, вокруг которого сидело несколько подростков с сонными лицами. Юноша постарше возле двери в большой ступе растирал краски, а вдоль стен, испещренных бесчисленными разноцветными пробами, в живописном беспорядке были свалены этюды, наброски, резцы, формы для литья.
Из состояния шока Оксану вывел сильнейший подзатыльник. Не удержавшись на ногах, она, под громкий смех мальчишек, вылетела в прихожую и приземлилась на стоявшие там ведра и кадки с малярными кистями, громко ойкнув от боли в ушибленных ребрах.
- Мессер Бенвенуто, не сердитесь,- примиряюще сказал парень. - Мальчишка еще не проснулся. Сейчас он мне будет помогать.-
- Запомните все, я лентяев не кормлю,- гневно сказал высокий брюнет,
надевая красивый фиолетовый плащ. - Я ухожу в Ватикан, проследи, чтобы никто не бездельничал. -
Павлито, что с тобой? - желтые и теплые, как два солнышка, глаза подмастерья встревожено смотрели на Оксану, которая все еще ошеломленно продолжала рассматривать столы, на которых валялись бесчисленные рисовальные принадлежности, а также инструменты для обработки металла.
- Давай, бери и пошли, - юноша протянул широкую бадью, на дне которой стояло несколько ступок.
Оксана вытянула руку и…. вместо изящной, ухоженной, с модным маникюром женской ладони деревянное ведро взяла детская ладошка, с грубо остриженными ногтями, вся перемазанная мелом и краской. В полной панике девушка посмотрела на грязное оконное стекло, откуда на нее смотрел худенький большеглазый мальчик.
-Очередное путешествие межзвездного скитальца?- с иронией успела подумать Оксана и вновь очутилась в квартире. Трясущими руками она вытащила из сумки мобильник и набрала Славкин номер.
- Слава! Я, кажется, опять влипла! Приезжай! Быстрее! -
Через полчаса тележурналист сидел в мягком кресле и внимательно слушал сбивчивый рассказ приятельницы.
- Ты знаешь, это не Хорхе,- аккуратно стряхнув в цветочный горшок пепел сигареты, вынес свой вердикт Вячеслав.
- Представь, я тоже это заметила,- сердито огрызнулась Оксана.
Слава внимательно посмотрел на девушку и улыбнулся.
- Да не психуй так. А вдруг это очередное путешествие.-
- Путешествие?! Откуда и куда? В каком времени? В настоящем, будущем или прошлом? И самое главное: кто путешествует? Я? Мое воображение? Или мне уже пора на прием к психиатру?- прервала приятеля Оксана.
- Сколько вопросов и все сразу,- улыбнулся Славка.- Давай решать проблемы в порядке их поступления. Благодаря Ривера ты окунулась в другую эпоху. Возможно, сейчас ты снова на пороге удивительных приключений, новых знаний. Так дай же им возможность
реализоваться, не бойся. Твой благородный друг, дон Себастьян, всегда будет рядом с тобой. В любых мирах, любых эпохах, любых измерениях. Я это обещаю.-
-Спасибо,- успела фыркнуть Оксана.-
На коленях юного ученика стояла ступка, а сам он внимательно слушал старшего товарища
-Прежде чем писать красками, нужно научиться их растирать, а затем правильно смешивать. Как ты думаешь, Павлито, сколько вообще существует цветов? -
-Не знаю,- пожал худенькими плечами мальчик.- Сначала я думал, что красок столько, сколько звезд на небе. Ведь даже когда просто смотришь на куст жасмина, то его листья вроде бы одного зеленого цвета, но это только кажется. Утром, когда лучи солнца падают на куст, они немножечко, чуть - чуть, отсвечивают розовым, в полдень -
ярко - зеленые. Когда налетает ветер и листья взмывают вслед за ним, куст отливает серебром, вечером, когда темнота сгущается, листья становятся темно- зелеными, как болотная ряска. Но… зеленый цвет остается по - прежнему зеленым. Меняются лишь его оттенки. Поэтому я не думаю, чтобы красок было так уж много.-
Некоторое время его наставник удивленно молчал.
- Ну что ж, ты прав. Существует всего - навсего семь естественных красок. Давай начнем с синей. Это - цвет неба, цвет истины, музыки, веры. Цвет вечности и духовного проявления любви. - Джузеппе задумчиво потер переносицу - Запомни, мой мио*, в живописи каждый цвет, каждый предмет имеет символическое значение.-
Живописцы покупали краски твердыми. В аптеке, кусками величиной с грецкий орех. Растирались они от полчаса до двух часов на порфировой плите пестиком из порфира. Это Павлито уже знал.
- Да уж, - посмотрев на запачканные краской пальцы, смеясь, воскликнул Пабло, - я понял: быть художником - это прежде всего надо работать руками.-
- Для того чтобы получить телесные тона, нужно взять две части красного железняка и одну часть извести. Сейчас я покажу тебе пропорции, - наставительно продолжил Джузеппе.
Подмастерье, как и Пабло, был с севера, из Удине. Любил посмеяться и пошутить с кухарками, рано утром спешащих с рынка с корзинами, полных овощей, фруктов, мяса, рыбы и прочих аппетитных вещей. Весельчаку довольно часто перепадало из этих плетеных кошелок, что было весьма кстати, потому что на полатях спало много учеников и часто они ложились спать голодными, а мессере Бенвенуто говорил своим подручным: «Сегодня у меня нет денег…Вот к концу недели». Но неделя могла длиться месяцы и ученики искали пропитание сами.
Джузеппе, знаток драгоценных камней и благородных металлов, с разрешения мессере Бенвенуто, своего учителя и хозяина мастерской, принимал заказы от купцов и вельмож на ювелирные « безделицы»: пряжки, броши, застежки. Благодаря жизнерадостному характеру и дипломатическим способностям он был вхож в дома благородных синьоров и нередко зарабатывал больше, чем сам мастер. Бенвенуто это не очень нравилось, но он не возражал, ведь существовал обычай: две трети заработка достаются работнику, а остальная треть - хозяину мастерской.
Мальчик с обожанием смотрел на наставника. Он прекрасно помнил, какой шум поднял мессере, когда Джузеппе принес на руках обессиленного от голода ребенка, чумазого, покрытого шевелящим «ковром» насекомых. Бенвенуто, помнивший о периодически опустошавших Рим эпидемиях чумы, потребовал немедленно вышвырнуть найденыша на улицу. Но подмастерье, обычно такой покладистый, вдруг заупрямился
- Это мой земляк. У нас, в Удине, в горах, не принято бросать друзей в беде.-
-Какой он тебе друг? Ты его впервые видишь!-
-Раз земляк, значит - друг,- упрямо возразил Джузеппе.
- А мне этот Беппо нравится,- хлопая длинными, загнутыми вверх ресницами, решительно заявил Славка, когда Оксана, отойдя от провала в «неизвестное ничто», рассказала ему об очередном этапе виртуальных приключений.
- А почему - Беппо? - поинтересовалась девушка, хотя в данный момент ее больше интересовало множество других вопросов.
- Я где - то слышал, что Беппо - уменьшительное имя Джузеппе. Как у нас: Александр - Саша, Шура, Саня. Да бог с ним, с именем. -
Слава встал со стула, аккуратно стряхнул с брюк на пол крошки печенья. Стараясь не замечать гневного взгляда Оксаны, он поспешно протянул ей увесистый том.
- Пока ты тут странствовала, я смотался в библиотеку и выяснил, что в Италии… Ведь Ватикан находится в Италии, верно? - с подковыркой спросил журналист, пытаясь расшевелить собеседницу. - Что в Италии был ювелир, скульптор и художник по имени Бенвенуто Челлини. Так что возможно, нас с тобой ждет ни много ни мало: Ренессанс, эпоха Возрождения. Представляешь, сколько ученых мужей полжизни отдали бы за то, чтобы хоть одним глазком посмотреть на то, что видела ты.
- Ага, грязные руки и пестики для растирания красок, - сказала Оксана и выпроводила гостя.
Несколько дней ничего не происходило и Оксана успокоилась. Набегавшись под дождем, готовя очередной репортаж на злобу дня, уставшая девушка задержалась в редакции и оторвала взор от бумаг, ощутив на щеке тепло солнечных лучей.
Полное весеннее солнце отражалось и играло на мраморных стенах дворца, на колоннах площади перед ним. Сверкание света было ослепительным, почти невыносимым для глаз. Даже мраморные памятники, находящиеся в тени дворца, были пропитаны каким- то голубоватым светом.
Несмотря на красоту ожившего под солнцем мрамора, Пабло почувствовал щемящую тоску. Там, где он родился, небо часто бывало покрыто легкими белыми прозрачными тучами. В воздухе было что - то нежное, пахучее и ласковое, окрестности лежали в ровном, задумчивом освещении и только изредка волны мягкого света пробегали по фруктовым садам, приютившихся у подножия гор. Горный хребет окружал долину, где было родное село мальчика, а сами горы, скалы и каменные водопады были погружены в такую сладострастную негу, в такую возбуждающую и томительную тишину, в такое мертвое и вместе с тем страстное молчание, что хотелось кричать от восторга. От восторга, возникающего при виде божественной красоты.
- Бог говорит с людьми всегда, только люди его не слышат,- поучала Павлито бабушка.- Учись слышать тишину и ты будешь слушать бога.-
Стараясь унять тоску, мальчик шел все быстрее и быстрее. Достигнув мастерской, он взял первый же попавший под руку картон и карандашом стал рисовать горы, отару овец, десяток домишек, тесно прижавшихся к отвесным скалам.
Вечером Челлини долго рассматривал рисунок.
-Неплохо,- наконец сказал он.- Наказывать за испорченный картон не буду. Возможно, само провидение привело тебя в мою мастерскую.-
- Цель живописи, - поучал Челлини учеников, - быть украшением, воплощать сюжет зримо, приносить людям радость. Даже если они видят перед собой святых, отданных на смерть. Никогда не забывайте об этом и вы станете живописцами, у которых будет много заказов.
Какой-либо определенной методы обучения в мастерской не было.
- - Самый лучший учитель- это природа,- наставлял он учеников. -Рисуйте каждый день непременно.-
Павлито учился, приглядываясь к любой работе, какая делалась в мастерской. Никаких секретов от него не скрывали.
- Запомни, - поучали его, - лицо делится на три части: сначала волосы и лоб, затем нос, потом подбородок и рот. И заучи пропорции мужской фигуры. Женская в расчет не берется, потому что нет ни одной женщины, сложенной пропорционально. -
Мессере Бенвенуто умело руководил подручными. Он задавал ритм работы, сам определял, что и кому делать. Его широкий, из крепких дубовых досок стол, в отличие от остальных, всегда был в идеальном порядке.
Иногда Челлини рассказывал ученикам различные истории.Особенно запомнился Пабло рассказ про саламандру*. Когда мессере было пять лет, его отец сидел около камина, где ярко горели дрова. Было очень холодно; глядя в огонь, он вдруг увидел посреди пламени маленького зверька, вроде ящерицы, который весело резвился среди бушующего пламени.
Поняв, что это такое, отец позвал мальчика и, показав ящерицу, дал ему сильнейшую затрещину. Успокаивая горько плачущего малыша, он сказал: « Сынок, я бью тебя не потому, что ты сделал что - то дурное, а для того, чтобы ты запомнил: вот эта ящерица, которую ты видишь в огне - саламандра. Ее видят очень редко, и тот, кто ее видит, необычный человек с необычной судьбой».
Мессере Челлини действительно был выдающимся человеком с неуживчивым, трудным характером, который умудрялся ссориться не только с богатыми заказчиками и кардиналами, но и самим папой римским, Климентом. Святой отец ценил Бенвенуто как ювелира и скульптора, но не как живописца. Челлини не обижался: ему самому больше нравилось работать с мрамором, медью, благородными металлами и драгоценными камнями. Его учителем был Донателло, которого он боготворил.
Мессере часто поручал ученикам копировать стоящие в мастерской скульптуры. Самым лучшим копировальщиком был Луиджи, быстрый и смешливый. Он везде находил повод посмеяться и часто его шутки были злыми. Однажды Челлини услышал, как Луиджи, смеясь, в непотребных выражениях описывал скульптуру лысого старика.
- Да и что хорошего мог создать скульптор, ставящий подпись : « Донат», а еще лучше « Донатик», - язвительно говорил Луиджи товарищам. -
-Сын мой, -строго обратился к любимцу Челлини,- только глупцы смеются над тем, чего не знают. Знайте же, что именно Донат, так звал себя из великой скромности этот превосходнейший скульптор и был начинателем прославления человеческого духа.
- Как и многие из вас,- взглянув на Павлито, продолжил мессере, - он рано лишился родителей и был вынужден с юности зарабатывать себе на жизнь. Именно он обучил меня всему тому, что я пытаюсь вбить в ваши ослиные головы.-
Хмуро осмотрев виновато потупившихся учеников, Челлини строго сказал
-Конечно, не все тайны мастерства можно передать. Донателло* , именно так истинное имя Доната, сделал меня своим наследником, но не смог сделать равным себе. Он влил в меня
свой опыт и свое мастерство, как вливают расплавленный металл в форму. Но как бы он ни старался, он не мог мне отдать свои пальцы, вселить в меня свои мысли. Все мы таковы, какими нас создал господь Бог. Что вы извлечете из моих уроков - это зависит только от вас.
-Учитель - все равно что повар: когда у него жилистый гусак или жесткая говядина, то никакой самый расчудесный соус не сделает их мягче, - весело добавил Джузеппе.
-Кто о чем, а Беппо о еде, - съязвил Луиджи, тут же заработав от Павлито крепкий тумак. Заступничество за друга дорого обошлось Пабло. Луиджи, сын богатого флорентийца, подкупил шайку бродяг,которые жестоко избили подростка. Челлини был недоволен, тем более что драка происходила около папского дворца и один из кардиналов, узнав ученика, выговорил Бенвенуто. Пабло в наказание два месяца провел среди каменотесов, помогая выламывать и отбирать мраморные глыбы для скульптур мессере. Но для мальчика это было скорее увлекательное приключение. Вернувшись в мастерскую, он озадачил Бенвенуто заявлением
- Самое знаменитое творение Донателло - «Святой Георгий».
- Ну и чем же прославился сей святой? - добродушно поинтересовался Челлини у учеников. Неожиданный вопрос заставил мальчишек притихнуть. Строго оглядев их, Челлини продолжил - Как свидетельствует легенда, Георгий победил дракона, пожиравшего людей и освободил принцессу, обреченную на гибель.Он почитается во Флоренции не меньше, чем Давид, сразивший Голиафа.-
Бенвенуто задумчиво помолчал, а затем добавил
- Святой Георгий - юный воин в латах и со щитом. Он стоит, напряженно вглядываясь в даль. Донателло, как он мне рассказывал, необходимо было выразить в скульптуре уверенность, решимость, силу. Он нашел простое - да - да - именно в простоте кроется красота, смелость и гениальность- решение: Святой Георгий твердо опирается на обе ноги, между которыми поставлен щит, придающий фигуре еще большую устойчивость. Кажется, никакая сила не сдвинет воина с места, не заставит его отступить.
-Обратите внимание, - наградив вертлявого Нанни очередным подзатыльником, Бенвенуто повысил голос - как Донателло подчеркивает крепость закованного в латы тела. Что ты можешь сказать, Павлито?-
- Впечатление силы создано за счет того, что все линии очень четки, - несмело начал подросток, но, поймав одобрительный взгляд учителя, заговорил более уверенно, - руки, ноги, все тело заковано в доспехи и оттого кажутся очень сильными.-
Мессере одобрительно кивнул.
- Пожалуй, из этого оборвыша может выйти толк. Чутье у него есть, - мелькнуло в голове Челлини.
- Скульпторы и художники обязаны с помощью своих творений вызывать определенное настроение. Что мы чувствуем, глядя на Георгия? - обратился он к подмастерьям.
-Мне кажется, - начал Джузеппе, - что Георгий внешне очень спокоен, но в нем кипят страсти, которые он сдерживает огромным напряжением силы воли. Об этом говорит его правая рука, пальцы которой как бы сами по себе сжимаются в кулак. Тоже напряжение
ощущается и в лице. Брови нахмурены, глаза пристально смотрят вперед. Перед нами - человек высокой духовной силы, готовый в бою отстоять свои идеалы.-
-Очень хорошо, сын мой, - одобрил Джузеппе Бенвенуто. Внезапно он нахмурился и вперил взгляд в юного мастера. - Ты еще не передумал переходить к Рафаэлю Санти?-
-Нет, мессере, - почтительно ответил тот.- Вы же знаете, меня одинаково прельщают и скульптура и живопись. Скульптор, по вашим словам, я неплохой, хотелось бы попробовать себя и в живописи.
Ученики притихли. Все в Италии знали о напряженных отношениях между тремя гениями, хотя Леонардо да Винчи, Рафаэль и Микеланджело никогда не опускались до публичных выяснений, кто же из них лучший. Челлини, несомненно, был бы первым скульптором и живописцем Италии, если бы не было этих трех титанов искусства. И если Бенвенуто безоговорочно признавал превосходство Буонаротти и побаивался Леонардо, в глубине души считая его чернокнижником и колдуном, то к Рафаэлю испытывал ревнивую зависть. Вот и сейчас Челлини скрипя сердцем похвалил соперника по цеху
- Вряд ли какой другой художник написал что-либо прекраснее истории Галатеи*, но Рафаэль парит в облаках. Для него не существует установленных сроков, он растягивает их на долгие годы! Впрочем, ему богом дана власть указывать путь звездам и кометам.-
Поздно вечером, сидя на уютном диване в гостиной Вячеслава, Оксана, пересказывая все, что произошло с Пабло в мастерской, горячилась все больше и больше
- Порой я не понимаю Джузеппе. Почему он так стремится стать художником? Ведь скульптура превосходит в выразительности живопись! Истинные цели скульптора - глубина, округлость, размер; обо всем этом живописец может только лишь намекнуть, прибегая к иллюзорной перспективе. В распоряжении скульптора твердый, ощутимый мир реальности; никто не может шагнуть в глубь его рисунка, но любому и каждому доступно обойти вокруг сделанного им изваяния и оценить его со всех сторон. -
Славка слушал приятельницу с все возрастающим изумлением.
Такие познания! Такой энтузиазм! И тут ему впервые стало страшно.С чем это они столкнулись? Такое ли это уж невинное приключение,все эти путешествия во времени, как они думают? Тем более он и сам стал ощущать жажду новых впечатлений, открывающих ему другой мир, полный эмоций, красок и чувств, всего того, что ему так не хватало в повседневной жизни. Он даже немного завидовал Оксане. Она погружалась в иную реальность гораздо чаще его. И словно подслушав молчаливую мольбу, ночь преподнесла ему Рим…
У Челлини было много заказов на ювелирные изделия, он пользовался заслуженной славой одного из лучших ювелиров Италии. Но Бенвенуто было этого мало: он хотел стать и лучшим скульптором Италии. Естественно, после божественного Микеланджело. Очень часто мессере рассуждал, видя любопытные лица учеников: «Скульптор должен знать, каков камень на ощупь, как он пахнет с поверхности и как пахнет его внутренняя плоть, как ведет себя на солнцепеке, как под дождем, как при свете луны. Никогда не надо сердиться на камень, как Пабло, раздражаться на него. Все берите пример с Джироламо*. Пока он лучше всех понимает мастерство, но не суть скульптора. Всегда помните, что говорил божественный Микеланджело своему Урбино*:
«Камень работает вместе с тобой. Он раскрывает себя. Но ты должен бить и резать его правильно. Камень не противится резцу. Изменения формы лежит в природе мрамора. Каждый камень обладает особым характером. Его надо постигать».
Речь мессере была прервана резким и громким звонком. Джузеппе вздрогнул от неожиданности и выронил из рук доску, которую грунтовал. Челлини ожег его гневным взглядом и…
Телефон разрывался, подпрыгивая от негодования и нетерпения. Славка, спотыкаясь и пытаясь сообразить хоть что - то, снял трубку. Звонил Жаров, тренер по фехтованию, он не оставлял в покое Оксану, мечтая вырастить из нее чемпиона и просил Вячеслава приводить ее на занятия. Однажды он услышал разговор Славы и Оксаны, которые обсуждали нравы средневековья и внес свою лепту
- Истинный придворный должен был уметь владеть оружием. Кто знает, что может понадобиться в жизни: кинжал и шпага вещи весьма полезные, даже порою необходимые в руках того, кто обычно действует инструментами другого рода. Даже знаменитый Рафаэль брал уроки фехтования. -
Тележурналист задумчиво кивнул. Память услужливо приоткрыла картинку: изящный, худощавый юноша в красивом бархатном плаще фехтует около роскошного палаццо, а из окна выглядывает прелестная черноволосая девушка
-Рафаэллито, ты уже устал, тебе нужно отдохнуть.-
- Сейчас мы закончим, синьорита Форнарина*,- почтительно откликнулся учитель фехтования.
Славка тяжело вздохнул и нахмурился: Хорхе Ривера не очень то помогло отличное знание благородного искусства. Интересно, что же с ним случилось дальше…
Вот и Челлини увлекся рапирой. Хотя он неплохо фехтовал и до этого, но пригласил учителя. Уже несколько месяцев он сам и его ученики усердно занимаются. Учитель фехтования всякий раз рассказывал ему все римские сплетни. Бенвенуто это развлекало.
Особенно хорошо действовали шпагой Нанни и Пабло.Павлито проработал в мастерской Челлини семь лет. Он научился растирать краски, готовить к работе доски*, стал разбираться в ювелирном искусстве, полюбил волшебные переливы и мерцание драгоценных камней, мог изготавливать тончайшие кружева и тоненькие цепочки из благородных металлов: золота и серебра. Но самое главное - он начал творить.
-Пабло, ты неплохо справляешься, - однажды обратился к ученику Бенвенуто.- У меня сейчас много заказов. Попробуй изготовить украшение для купца Биндо Альтовити.-
Пабло был поражен словами учителя. Биндо, богатый римский купец, был, как и сам Челлини, родом из Флоренции. Альтовити дружил и покровительствовал художникам. Челлини сделал его скульптурный портрет, а несравненный Рафаэль, искусство которого признавал, скрепя зубами, даже мессере, написал портрет купца красками.
Подросток знал, что торговец хочет подарить украшение дочери Клариссе, чья красота стремительно распускалась, как бутон прекраснейшей розы под знойным итальянским солнцем. Шестнадцатилетие Клариссы отец хотел отметить с размахом, тем более что будет присутствовать и жених девушки, миланский герцог. Поэтому денег не жалели.
Павлито решил сделать такую вещь, которая бы сразу доказала, что он достоин учителя. Он решил посоветоваться с Джузеппе, что лучше сделать: драгоценную пряжку для пояса, вазочку, брошь, ожерелье… Но подмастерье со смехом взъерошил Пабло волосы
- Какой хитрюга! Твой заказ, твой замысел, твое исполнение. Думай, мой мио! Только недолго. А то как бы у мессере не истощилось терпение. -
Павлито думал о заказе все время. Его эскизы лежали на всех столах, полках и даже на полу. Наконец Челлини потерял терпение.
-Пабло, время идет. Ты уже решил, что будешь делать? Я пересмотрел все твои наброски. Вот отличная серебряная заколка для волос, девушке она должна понравиться. Или вот, - Бенвенуто раздраженно потряс листом картона, - великолепное золотое ожерелье,
с прекрасными синими сапфирами. Что тебе не нравится? Ты мне можешь объяснить?-
- Мессере,- это будут несомненно красивые вещи, если мне удастся с божьей помощью хорошо их сделать. Но они - не для Клариссы. Нет, нет, мессер. Дело не в стоимости. Кларисса - утонченная натура, ей нужно нечто другое. -
Челлини пожал плечами
- Надеюсь, скандала не будет. Помни, до свадьбы остается все меньше времени.-
Пабло и сам понимал, что время уже измеряется не песком часов, а стремительным течением Тибра. В отчаянии он сидел в мастерской и лихорадочно делал наброски. Просидев всю ночь, так ничего и не придумав, рано утром пошел к Тибру, слушать тишину. Он делал так всегда в трудные мгновенья жизни.
-Кто умеет слушать тишину, тот может услышать бога, - говорила Павлито бабушка. Как же это было давно, - подумал подросток и внезапно остановился. Потрясенный, он смотрел на заросли жасмина. Обычно темно - зеленые кусты стали серебряными. Капли медленно и неохотно уползавшего в холмы тумана осели на листьях, отчего ветви кустарника приобрели серебристо - матовую окраску. Взгляд мальчика остановился на изумрудной точке, нарушавшей гармонию цвета еще сонной, излучавшей тонкий сладковатый аромат перламутровой жасминовой аллеи. Внимательно приглядевшись, он увидел жука - бронзовку.
Большой золотисто - зеленый жук, закоченевший от холода, лежал на веточке в середине развилки как драгоценное изумрудное украшение в жемчужном и серебряном обрамлении. В голове восхищенного подростка сами собой стали слагаться стихи.
День туманом начинался,
Листья были все в росе.
На кусте сидел бронзовка
В металлической красе.
И казалось, словно пряжка,
Драгоценный изумруд
В окружении брильянтов
И сверкает там и тут.
« Конечно, мессере Бенвенуто не очень был бы доволен их формой и содержанием», подумал подросток. Челлини, которому не давала покоя слава Микеланджело не только как гения живописца и скульптора, но и поэта, брал уроки поэзии. Он сочинял сонеты и стремился научить этому учеников:
Композиция сонета требует такой же строгой дисциплины, как и композиция многоплановой картины или композиция мраморного рельефа, - вбивал он им в головы. - Учась искусству сонета, вы развиваете свой ум, логику, ритм. Сам божественный Микеланджело сочиняет сонеты. Остановившись посреди мастерской, Челлини продекламировал
Когда удача озаряет нас,
Нежданно зло и беды переспоря,
Овеянному лютой стужей горя
Тяжел бывает избавленья час.
Ужель скажу, что долгий путь мой мрачен?
С младенчества я в жертву предназначен
И красоте, и вымыслу чудес!
Кто предан до последнего дыханья
Искусству, дару бога и небес,
Тот ведает могущество дерзанья.
- Это - сонет Микеланджело. Вы должны помнить его наизусть.-
Павлито знал знаменитого флорентийца. Он сопровождал Челлини, когда тот вместе с Буонаротти нанес папе Клементу У11 визит. Папа был в хорошем настроении: обсудил с Бенвенуто эскиз новой медали, которую тот намеревался выбить. С Микеланджело поговорил о замысле Страшного Суда, фресках, которыми живописец собирался украсить стены Собора Святого Петра.
Павлито озорно улыбнулся. И он тоже будет знаменитым скульптором и ювелиром, дайте только время. Теперь он знал, какое украшение сделает для юной Клариссы. Это будет чудесный веер,из самого тонкого цветного шелка, доставляемого из далекого Китая.
Пабло знал точно, что где - то видел такие чудесные веера, чем - то напоминавшие флажки, вот только не помнил, где. Память услужливо подсказала, что такой веер называется вентаролла* и стоит очень дорого.
Примчавшись в мастерскую, Павлито, не долго думая, залез в сундучок мессере и, взяв золотой альфонсин*, расплавил и вытянул тоненькую, но прочную золотую проволочку, придав ей форму флажка. На рамку натянул тонкий серебристый китайский шелк, в центре расположил небольшой изумруд, окруженный сверкающими, как капельки росы под солнечными лучами, маленькими бриллиантами и матово отливающими жемчужинами. Рукоятку веера выточил из слоновой кости. Получилась прелестная изящная вещица. Альтовити был очень доволен и без малейших возражений заплатил требуемую сумму.
Веер так понравился девушке, что она с ним не расставалась.А когда присутствующий на празднике кардинал, испанец по национальности, сказал, что вентаролла - принадлежность туалета невесты, смущенная Кларисса так очаровательно покраснела, что пылкий герцог отбросил последние сомнения и в тот же день была оговорена свадьба. Купец, мечтавший породниться с аристократом сиял, по выражению насмешника Луиджи, как медный таз брадобрея.
Теперь Павлито с полным правом мог называть себя ювелиром, но его всецело захватило желание добиться признания как скульптора.Он трудился как одержимый, похудел. Ему уже исполнилось семнадцать лет, но не то что любимой, даже знакомой девушки у него не было. Бенвенуто, видя, что его одаренный питомец начал чахнуть, велел тому развлекаться. Вот и сегодня вечером подмастерья и ученики, весело галдя, устремились к выходу.
-Павлито, идем на карнавал,- обняв друга за плечи, предложил Джузеппе. Там будет весело, может быть, познакомишься с хорошенькой девчонкой.-
-Прости, не могу, - отрывисто, сквозь сжатые зубы бросил Пабло.-Я не могу оторваться от вазы. Ее нужно сделать побыстрее. -
-Но ведь сегодня выходной, - с веселым удивлением возразил его друг.- Ты можешь сегодня не работать, тебя никто не заставляет. Свежий воздух принесет пользу, - отечески уговаривал он Пабло. -Сделает из тебя мужчину. Посмотри на меня: я не упускаю ни одной свободной минутки, чтобы поохотиться на красоток. Это возрождает силы мужчин.-
Пабло понимал, что означают слова его друга: "Силы мужчин".
- Ты, конечно, заботишься о своих силах, чтобы затратить их на женщин?- насмешливо спросил он.
-А как же иначе? Каждый мужчина копит свои силы, чтобы на что - то их тратить. Невозможно наживать богатство и в то же время забавляться. Молодость надо тратить на любовные приключения, зрелые годы - на обогащение, а старость - на игру в карты.-
- Я вижу, ты становишься философом, - рассмеялся Павлито.
- Ну, не зря же я посещаю Академию Великолепного,* - усмехнулся Джузеппе. - Кстати, зря туда не ездишь. Там собираются умнейшие люди Италии. -
- У меня несколько иные проблемы,- уныло признался Пабло. - Ты не займешь мне полсотни дукатов?
- Зачем? - изумился подмастерье.
Пабло, нервно оглянувшись по сторонам, заговорщицки прошептал
- Челлини сказал, что я прошел испытание и что цех живописцев присвоил мне звание подмастерья.-
- Ого! - пораженно воскликнул Джузеппе.- Поздравляю!-
- Честное слово, я не хотел, - смущенно начал оправдываться юный мастер. - Ты всегда, всегда будешь старшим подмастерьем, я всегда и во всем буду тебя слушаться! Ведь ты - мой друг и благодетель! - пылко воскликнул Пабло.
Лицо молодого человека внезапно помрачнело. Он зябко передернул плечами, как будто шагнул из жаркого солнечного дня в мрачное, сырое подземелье.
- Что с тобой?- встревожено поинтересовался Павлито.
- Мне кажется, ты мне уже когда - то говорил эти слова. Да-да, именно эти. Но почему ты мне их говорил, я не помню. -
- Может быть, это был сон?-
- Возможно. Да, это был всего лишь сон,- облегченно сказал Джузеппе.
Слава и Оксана все больше времени проводили вместе, не обращая внимания на косые взгляды и шепоток за спиной. Вот и сейчас, в обеденный перерыв, они, уединяясь от коллег, сидели за столиком маленького кафе и обсуждали очередную загадку, подкинутую им в очередной раз.
-Мне кажется, что воспоминания из прошлого все равно всплывают! Мой друг и благодетель! Это же слова Ривера, помнишь! - горячилась Оксана.
- Хорошо бы, если бы только из прошлого. Ты, надеюсь, помнишь, в каком году отплыла Непобедимая Армада?-
- Конечно. В 1588.-
- Ну вот, - удовлетворенно кивнул головой тележурналист, - -об этом я и глаголю. Пабло и Джузеппе пришли к нам из 30 -х годов 16 века. -
- Ты хочешь сказать, что они жили раньше, чем Ривера?
-Заметь, это сказала ты, а не я.-
-Но, но как же тогда их память, все эти события? -
- Не знаю, - тихо ответил Славка. - Пойдем на работу, мы уже и так опаздываем.-
Получение Пабло звания « подмастерье» ускорило уход Джузеппе из мастерской Челлини. Как все и ожидали, он стал работать с Рафаэлем Санти, всеобщим любимцем Италии. Разгневанный и обиженный Бенвенуто метал громы и молнии, проклиная беглеца. Пабло долго не мог понять причины поступка Беппо. Это было большой редкостью - переход от одного мастера к другому. Лишь спустя много времени он понял: между Челлини и Джузеппе всегда и во всем существовали разногласия, сглаживать которые удавалось лишь наличием дипломатических способностей у Джузеппе.
Мессере и его старший даровитый подмастерье совершенно по - разному воспринимали творчество. Для Бенвенуто высшая свобода художника заключалась в том, чтобы следовать собственному, наложенному им самим на себя закону, который оправдывал не только творческую оригинальность, но и все поступки творческой личности. Очень часто Челлини, беря заказ, так и не доводил его до конца. Его больше интересовал не результат, а замысел, творческий процесс, в котором можно ярко показать свою индивидуальность.
Для Джузеппе же творчество было познанием самого себя:
- « Рисование - это точная мера, которой ты будешь измерен, чтобы сказать, насколько ты честен. Рисование словно исповедь: оно разоблачит тебя до конца, хотя тебе будет казаться, будто ты разоблачаешь другого. Рисунок - это строчка поэта, нанесенная на бумагу с тем, чтобы убедиться, достоин ли вдохновения взятый предмет и есть ли у автора та правда, которая достойна этой строки ».
Рафаэль Санцио, новый хозяин Джузеппе, был еще молод и понравился Пабло сразу же. У него было выразительное патрицианское лицо с большими темными и нежными глазами, длинные, красиво расчесанные волосы, - та же изысканность, что и у Леонардо, проступала в этом лице, но вместе с тем, несмотря на белизну кожи, оно было мужественно. Держался он приветливо. В сильных и красивых чертах его лица чувствовалась уверенность, но не было и тени высокомерия.
Одет он был с таким же изяществом, как и да Винчи: белая рубашка с кружевным воротником, яркий цветной плащ, со вкусом выбранный берет, но никаких украшений или запаха духов. Красота Рафаэля, его спокойная манера говорить, его богатое платье не вызвали у Пабло ощущения собственного ничтожества, как это было при встрече с Леонардо.
С молчаливого согласия Санцио Павлито осмотрел мастерскую, наброски к картинам. Подойдя к Рафаэлю, Пабло произнес -
- Ваша работа заставляет взглянуть на живопись совсем по - другому. Того, чему я научился в мастерской у Челлини, мне теперь мало. Можно мне приходить к вам, Мессере?
-Да, конечно, мой мио, - ласково улыбнулся подростку художник.- Ты не нарисуешь вот тут, на этой картине маленького ангелочка?-
Павлито не верил своим ушам. Сам Рафаэлло попросил его нарисовать ангела! Пабло приложил все свое умение и знаменитый живописец остался доволен
- Ты хорошо рисуешь, Павлито. Может быть, именно это позволит тебе стать хорошим скульптором. В таком случае разреши предупредить: никогда не соглашайся жить в пышных дворцах.
-Почему? - изумился мальчишка.
-Роскошь, богатство так приятны, к ним легко привыкнуть. А когда к этому пристрастишься, то уже совсем легко и просто стать подхалимом, всегда и во всем поддакивать, чтобы только не лишиться привычных благ. Потом ты начинаешь подлаживаться под вкусы богатых заказчиков и правителей, а это для всякого художника или поэта означает смерть. И потом, там слишком шумно.-
Видя недоумение на лицах обступивших его подмастерьев, маэстро пояснил: «Мир и тишина должны царить в душе художника. Тишина самоценна. Кроме внешней тишины есть еще более глубокое состояние - состояние внутренней тишины. Оно тоже необходимо и для скульптора, и для живописца, и для поэта. Только достигнув внутреннего спокойствия, можно с божьей помощью создать произведение искусства, которое способно потрясти не только воображение, но и душу. Одного таланта здесь мало».
- Талант достается недорого, дорого обходится служение искусству. Оно может стоить всей жизни, - задумчиво проговорил Беппо.
- А на что еще нужна наша жизнь? - задорно поинтересовался Павлито.
- Поверь, на многое,- рассмеялся приятель.- На то, чтобы поухаживать за красивой девчонкой, выпить хорошего вина и вкусно закусить, побродить по Риму и Флоренции в компании друзей. Не зря же говорят наши добрые флорентийцы: «Жизнь дана для наслаждений». А скульптору, художнику, поэту надо беспрестанно трудиться и обогащать
искусство всю жизнь. Только тогда он, возможно, добьется того, что его произведения будет знать весь мир, о чем ты втайне даже сам от себя мечтаешь.
Оксана и Вячеслав с головой окунулись в эпоху итальянского Ренессанса. Они оживленно обсуждали творчество художников, скульпторов, читали наизусть средневековых поэтов и сумели заразить Кватроченто* часть сотрудников телестудии, вызвав при этом острое неприятие и непонимание со стороны продюсера по фамилии Иезуитов . Как -то раз на совещании у главного редактора продюсер обрушился на « гуманистов», утверждая, что они оторвались от реалий сегодняшнего дня и не могут делать передач и программ, интересных современному зрителю.
- Кому сейчас нужны все эти ваши идеи гуманизма? - язвительно вопрошал он.- Сейчас надо зарабатывать деньги!-
-Привлекая рекламу, потакая низменным вкусам толпы,-- в тон Иезуитову, с серьезным лицом перебил его Славка.
- Да, потакать, - взорвался продюсер.- Распустили здесь сопли: «Ах, искусство! Ах, творчество!» Тоже мне - мир спасет красота! Достоевщина! - выплюнул он как страшное ругательство.- Мир спасут деловые люди, мир спасут деньги. Если вам, «великие гуманисты», не платить зарплату, сколько вы протяните?-
Победно оглядев притихших телевизионщиков, он, посчитав, что бунт подавлен, сел рядом с директором. Опередив горячего Славку, встала Оксана
-Господин продюсер! Часто, оценивая труд поэта, писателя, художника или журналиста, обыватель говорит: «Это плохо. Так не бывает». Но кто точно знает, как бывает? Как должно быть?
Не спрашивал ли Господь после трудов праведных : « А кто будет говорить на Земле от моего имени? Надо сотворить особое существо, которое будет вдыхать душу, смысл и красоту на бескрайних просторах Вселенной, сотворенной моими трудами».
И господь создал нас, творцов, которым нет места ни среди святых, ни среди грешников. Мы сами страдаем от этого. От этой неопределенности. Мы видим мир более ярко, чем он есть на самом деле. Но творческая личность, а это не только поэт, живописец или композитор, часто страдая от такого зависания между этими двумя мирами, не бежит от них. Наоборот, напрягая все силы, творец старается поймать видение на той зыбкой грани, где сходится тот мир, который виден только ему и тот мир, который видят все остальные. Иногда это ему удается, иногда нет.
Но он всегда, всегда стремится донести красоту того, что открывается ему на стыке этих двух миров до других. И если поэту, художнику или музыканту это удается, то в мир приходит красота. Не просто красота прелестной одежды, чудесного дома, красивой машины. Приходит божественная КРАСОТА, которая потрясает до самой глубины души, под влиянием которой хочется быть чище, добрее, лучше. Вот о чем говорил Достоевский! Вот какая красота спасет мир!-
Чувствуя, что по лицу текут слезы, Оксана выбежала из кабинета и поехала домой. Но она напрасно искала убежища в своей маленькой квартирке. Неприятности в этот день никак не желали заканчиваться. Поджидали они ее даже в 16 веке.
Пабло все же нашел полсотни дукатов и по обычаю устроил для старшин и мастеров цехов ремесленников, ювелиров и живописцев званный обед. И все было бы замечательно, если бы не выдумка неугомонного Челлини.
Бенвенуто, как учитель и хозяин новоиспеченного подмастерья, командовал застольем. Всех приглашенных гостей он обязал явиться с «галками», иначе говоря - с куртизанками. Для большего смеха мессере придумал вот такую шутку: пятнадцатилетнего Нанни, который был хорош собой, с удивительным цветом лица и очертания его головы, по всеобщему признанию, были куда красивее, чем у античного Антиноя, одели в женское платье и представили гостям как прекрасную Изабеллу.
Конечно, все присутствующие узнали ученика Челлини и стали весело поддразнивать «красотку». Но, к несчастью, вместе с Джан Франческо, живописцем из мастерской Рафаэля, пришел его земляк, венецианский дворянин Джованни, племянник архиепископа де Бартолини*. Джованни был молод и горяч, как и большинство присутствующих на обеде. Он сразу же увлекся мнимой Изабеллой. Упав перед ней на колени, он, поцеловав смущенно зардевшемуся Нанни руку, стал осыпать мнимую «галку» комплиментами: « Смотрите, смотрите, каковы бывают ангелы рая! И хоть они зовутся ангелами, но смотрите, среди них есть и ангелицы!». И, все более возбуждаясь, громко продекламировал:
О ангелица, дух любви,
Спаси меня, благослови.
Для смешливого Нанни это было уже чересчур и он по-мальчишески звонко расхохотался. От смеха паренек сложился пополам и тут произошла катастрофа: с головы на землю упал пышный парик. Все присутствовавшие взревели от смеха. Хохотали все: почтенные старшины и мастера цехов, подмастерья и ученики, красотки- куртизанки. Не смеялся лишь Джованни. Он побледнел, его ноздри раздулись от гнева. Круто развернувшись, выскочил из зала, где проходило торжество и побежал прочь. Вслед ему несся восторженный рев, свист и разные голоса орали: «О ангелица, дух Любви! Спаси меня, благослови!».
Вечером Челлини получил вызов на дуэль. Но несчастный венецианец просчитался и здесь: через пять минут после начала поединка он уже лежал на земле, судорожно схватившись рукой за проткнувшую его сердце шпагу.
Ночью обитателей мастерской Челлини поднял сильный стук в дверь: на пороге стоял Джузеппе. Почтительно поздоровавшись с бывшим хозяином, он рассказал, что представители Совета Восьми* приняли решение утром арестовать и бросить в тюрьму Бенвенуто за убийство венецианца.
- При чем тут Совет Восьми? - возмутился Челлини. - Я в Риме!-
-Но вы, мессере, как и я, родом из Флоренции, - рассудительно сказал Луиджи. - Поэтому на нас распространяется власть Совета. И если не вступится сам его Преосвященство римский папа, то по закону вас вполне могут арестовать.-
- Они не хотят и не будут ссориться из - за тебя с Ватиканом и Венецией. Дядя погибшего уже встречался с заседателями Совета Флоренции. Тебе нужно бежать, пока все не успокоиться, - горячо убеждал Беппо Челлини. Скульптор долго раздумывал, не веря в худшее. Он надеялся на защиту покровителей. Когда же Челлини удалось убедить и он верхом на коне попытался выехать из города, стража почтительно, но твердо отказалась выпустить Бенвенуто из города. Мышеловка захлопнулась. Сопровождавшие мессере Джузеппе и Пабло не растерялись. Пабло вместе с Челлини укрылся в одном из придорожных трактиров, а Джузеппе, промчавшись верхом с десяток миль, нашел Рафаэля в обществе Агостино Киджи, первого банкира и купца Рима, богатейшего человека Италии. По просьбе знаменитого живописца Киджи предоставил для Бенвенуто свою собственную карету. Стражники не осмелились проверить экипаж банкира. Ведь услугами Агостино пользовался даже нынешний папа Лев Х, не говоря уже о прочих графах, герцогах и кардиналах. Говоря по существу, именно Киджи был некоронованным властелином Рима. Только поэтому Челлини и Пабло, который добровольно решил сопровождать учителя в изгнании, смогли беспрепятственно выехать из города.
Беглецы, торопясь, миновали Болонью, Падую и 8 мая, несмотря на лежавший на перевалах глубокий снег, переправились через горы Альба и Берлина и оказались в Женеве. Бенвенуто, растерявший свою обычную самоуверенность и ослабевший от частых приступов кашля, нахохлившись, часами сидел в углу гостиничного трактира. Пабло бегал по Женеве в поисках заказов. Однажды его окликнули и он к своему изумлению увидел Джулиано Буонаккорси, казначея французского короля. Тот был удивлен не меньше юноши. Выслушав историю их злоключений, Джулиано отвез знаменитого ювелира и его ученика в Париж, где и представил французскому королю. Король заявил, что желает иметь столь выдающегося скульптора у себя на службе.
Бенвенуто по повелению его августейшего высочества Франциска была предоставлена мастерская и жилые апартаменты неподалеку от королевского дворца. Пока Челлини знакомился с придворными и обзаводился заказчиками, Пабло закупал все необходимое для мастерской. Целыми днями он бродил по Парижу. Вместо первоначальной восторженности, вызванной красотой Лувра и его окрестностями, пришли разочарование и тоска по Италии.
Узкие улочки огромного средневекового города были грязны, любой прохожий в любую минуту мог быть ограблен и даже убит. Большое впечатление на Пабло произвел знаменитый городской рынок, «чрево Парижа» и Собор Нотр Дам, чья мрачная красота одновременно и возвышала и низвергала людские души.
Наконец появились первые заказы на ювелирные украшения и в мастерской закипела работа.
-Вот видишь, ты уже успела и во Франции побывать,- завистливо вздохнул Вячеслав, слушая рассказ приятельницы. - Париж, город мечты, - закатив глаза, Славка аж причмокнул от удовольствия.
Оксана не удержалась от смеха.
- Ты знаешь, Пабло сей град не очень понравился, да и мне, признаться, тоже. Это сейчас: Эйфелевая башня, Елисейские поля и прочие тридцать три удовольствия. Плюс развитая индустрия туризма.А в 16 веке этого не было. Большой средневековый город. По сравнению с Флоренцией или Римом запущенный и грязный.
- Что ж, каждый кулик свое болото хвалит,- усмехнулся Славка. - Ты мне лучше расскажи, что у вас в Париже - то было. А то Джузеппе волнуется, да и я, признаться, тоже.-
- Пожалуй, ничего новенького, кроме того, что Челлини, пользуясь отсутствием конкурентов, решил прославить свое имя и как живописец. Он решил написать свою Мадонну и стал подбирать себе натурщицу. -
И Оксана погрузилась в воспоминания.
Новая натурщица Челлини была тоненькой, с золотыми волосами, иногда распущенными, иногда зачесанными по последней моде назад. Гибкое, как ива, тело, в малейшем движении которого было что - то от звенящего весеннего ручейка, что - то радостно - певучее, что притягивало и зачаровывало мужчин, заставляя их смотреть еще и еще.
Ее наряд подчеркивал цвет сине-зеленых глаз. Морских, как позднее говорил Пабло, вполне серьезно интересуясь, уж не дочь ли она владыки вод и океанов Нептуна. Странное, таинственное лицо, говорящее о счастье, ожидающее счастье.
Павлито познакомился с ней, когда по поручению мессере пришел в дом, где девушка жила со своей матерью, когда-то знаменитой итальянской куртизанкой Элизабет. Ночные «бабочки» Средневековья, особенно те, кто притязал на звание «благородной куртизанки», сами придумывали себе биографии. Они покупали за золото поддельную родословную, написанную на пожелтевшем пергаменте с гербами и выдавали себя за побочных детей графов и герцогов, чуть слышным шепотом повествуя о великой любви, которую прервала смерть одного, а иногда и обоих ее родителей. Над этими легендами хохотали на рынках, но в них верили аристократы, ибо им очень уж хотелось в это верить.
Элизабет была утончена и образована, в ее жизни, как и полагалось для куртизанки, было много таинственных моментов. Она никогда никому не говорила, почему уехала из Италии в знойную испанскую Сарагосу, где родилась ее дочь, Катрин. Неясно было и то, кто содержал мать и дочь и оплачивал многочисленных учителей. Затем загадочный покровитель куда - то исчез, а женщины были вынуждены срочно уехать из Испании и обосноваться во Франции. Узнав, что Бенвенуто подыскивает натуру для своей Мадонны, его новый приятель, поэт и композитор Страскино* порекомендовал Катрин, утверждая, что она - прекрасней утренней Авроры.
И вот уже целый месяц Катрин работает в мастерской. Для них с матерью предложение Бенвенуто стало спасением от унизительнейшей процедуры: по жалобе хозяина гостиницы, где они жили уже полгода и сильно задолжали за номер, судебный пристав должен был описать их скудное имущество и выставить обеих женщин на улицу. В том, что ее больная матушка продолжает проживать в теплой комнате, была заслуга Челлини: покоренный нежной красотой девушки, он оплатил и долги, и дальнейшее проживание пожилой матроны в гостинице. Взамен он потребовал лишь одно: чтобы ночью его постель согревала Катрин.
Сначала девушка с негодованием отвергла это непристойное предложение, но, вернувшись в гостиницу и посмотрев на кутавшуюся в старую шаль мать, вернулась к ювелиру. С тех пор ее прекрасные глаза по утрам всегда были печальны и полны слез.
Пабло всей душой сочувствовал девушке. Но он был таким же пленником судьбы, как и она. Он тосковал по любимому городу и друзьям, но надо было работать, помогать Мессере, человеку, который приютил и воспитал его. Глубоко задумавшись, Павлито сидел в мастерской. Картон для эскизов к новой картине лежал на столе и ждал прикосновения карандаша.
От горестных размышлений юного мастера отвлекла неслышно вошедшая в мастерскую Катрин. Девушка быстро разделась и осталась лишь в легкой сорочке, напоминающую римскую тогу. Натурщица, целомудренно потупившись, с присущей ей грацией опустилась в кресло.
У Павлито перехватило дыхание: подобной женщины он еще не видел. Катрин не была похожа ни на кого. Пабло не только с жадностью вглядывался в нее, но и ощущал ее каждым своим нервом, каждой частичкой своего тела. Он чувствовал, как кровь ускорила свой бег и толчками бьет по его венам, плечи стали шире, спина выпрямилась, а к бедрам и пояснице прилил жар. Отчаянно смутившись, он опустил глаза.
Его товарищи каждый день, конечно же, так, чтобы их не слышал Бенвенуто, обсуждали, хороша ли новая натурщица в постели. Пабло никогда не принимал участие в подобных разговорах. В отличие от сплетников он понимал, что прелесть Катрин измерялась далеко не этим. В глазах юноши она была самой любовью, олицетворенной в прекрасном женском существе. Ее обворожительную грацию он воспринимал как благодать, по повелению господа Бога спустившуюся с небес. Светло - золотистые волосы впитали в себя лучи знойного испанского солнца и теперь обдавали его жаром с головы до ног, хотя здесь, во Франции, была уже зима, а в нетопленной мастерской, где они сидели, было холодно. Шум пульсирующей в ушах крови мешал ему слушать, он не понимал и половины того, что ему говорила девушка, но он целиком был поглощен музыкой ее голоса - эта музыка потрясла его до глубины души.
Зарисовывая ее фигуру, Пабло видел в Катрин не только самобытность натуры, но и ее пластичность, мягкость манер. Вдруг он ощутил что-то нелепое, неправильное, то, чего никак не может быть. Не веря своим глазам, он увидел на нежных девичьих запястьях синяки, как будто чья - то злая сила держала вырывающуюся жертву.
-Что это? - непослушными губами спросил Пабло.- Кто это сделал? Это он? Он?! -
Катрин поспешно надела платье и попыталась выйти из комнаты, но Пабло преградил ей путь.
- Это сделал он? - требовательно спросил подмастерье.
- Зачем вы меня мучаете?- тихо спросила девушка. - Что вы хотите?
- Правды!-
- И что вы с ней будете делать, с правдой? - горько поинтересовалась девушка. - Мы оба зависим от мессере, нам негде искать защиты. -
-Моя мадонна, вы…вы любите меня? Хотя бы немного! - взволнованно произнес Павлито.- Ответьте да! Пожалуйста!-
- Вы сами знаете ответ. Я полюбила вас с той самой минуты, когда ты, Пабло, в присутствии мессере и его гостей, придворных короля Франциска, не задумываясь ни на мгновение, преклонил передо мной, дочерью куртизанки, колено и поцеловал мне руку, как патрицианки, которая с гордостью носит древнейшую римскую фамилию. Как посмотрел на вас Челлини, сколько ненависти и угрозы было в его взгляде. Он возвышался возле тебя как могучий дуб, готовый одним мановением ветвей сломать молоденький тополек, случайно выросший под его кроной.
- Джузеппе говорит, что художники в любви ничего не понимают, что это просто развлечение, скрашивающее однотонные будни. Он говорит, что женщин слишком много, чтобы любить только одну, - растерявшись от признания Катрин и покраснев, как сваренный в крутом кипятке рак, проговорил Пабло.
-А что сказал бы о любви ты?-
- -Я только могу рассказать, что я чувствую, когда вижу тебя.-
- Расскажи…-
Это как вихрь, как поток, который швыряет твое тело по камням, по обрывам, потом выбрасывает, поднимает его, как морским прибоем…
….Прибой поднимает тебя, захлестывает и выносит прямо в море, унося с собой миллиарды песчинок. И в каждой песчинки-- отражение души влюбленного, ибо его любовь так многогранна, так бесконечна, что с ней могут сравняться только безбрежный океан и бесконечная пустыня… Мне иногда кажется, что я был когда - то такой песчинкой, а может быть, я и есть эта песчинка, подхваченная и гонимая ураганом любви. -
- Любить ради любви - это прекрасно, - задумчиво произнесла Катерина. - А Бенвенуто хочет только удовольствий и развлечений. Но он предложил мне свое покровительство и содержит меня и моюмать. Я дала ему обещание, что буду позировать только ему.-
-Ты обещала ему только свое тело, а не душу, - запальчиво сказал Павлито.
Насколько я понимаю, наш договор подразумевал и то, и другое,-возразила Катрин. -Завтра же пойду в церковь и покаюсь в своем грехе.Не нужно мне было говорить с тобой о любви. Но я не верю, что наша любовь - грех.-
- Любовь изобрел бог. Она прекрасна.-
-А вдруг нас искушает дьявол?-
- Дьявол - это изобретение человека. Предавая и разрушая, люди лишь усиливают дьявольские козни.-
- _Но разве нет на свете зла? -
-Все, что безобразно, есть зло, - отчеканил Пабло. Рассмеявшись скорее
от удивления, Катрин решила сменить тему, помня слова одного из клиентов ее матери, что святая инквизиция знает и слышит все, особенно разговоры, где в опасном соседстве присутствует господь бог и его извечный противник - дьявол.
-Ты сегодня что - нибудь ел? - поинтересовалась девушка.
-Одни страдания!-
Желая отвлечь Пабло от тягостных дум, не чувствуя бегущих по щекам слез, Катрин сказала
-Очаг уже пылает. Вино согрето. Давай немного выпьем. Я замерзла от холода и страха. Я тоже чувствую себя песчинкой, крохотной песчинкой, которую несет сильный вихрь. И куда он меня домчит, я не знаю. Мне страшно, мне очень страшно, Пабло.-
-Не плачь, моя любовь. Мы убежим, мы спрячемся от него, мы всегда, всегда будем вместе, - обняв девушку и прижав ее к себе, горячо заговорил Павлито. У нас будут деньги, я заработаю…
- Оксана, почему ты плачешь, что произошло?- голос Марии Тихоновны, шефа - редактора детской студии звучал встревожено.
Девушка почувствовала, что щеки от слез мокрые и увидела перепуганные лица коллег.
- Ничего, я просто готовлю материал о сиротах из детдома. О том, что с ними происходит дальше, во взрослой жизни.-
- Оксана, если ты будешь так переживать из-за каждого репортажа, то надолго тебя не хватит, - убежденно произнесла Мария Тихоновна.- И вообще, рабочий день давно закончился. Идите все по домам.-
Девушка пошла в единственное место, где ее могли понять и помочь - она пошла к Славику.
- Вот и произошло грехопадение Адама и Евы, то бишь Пабло и Катрин. И что они будут делать в Париже, без друзей, денег и работы. Да и Челлини, насколько я понимаю его характер, не отпустит их просто так.-
- Отвечу тебе твоими же любимыми словами: поживем - увидим. А пока давай ужинать. Потом пойдем ко мне. Останешься у меня? Будешь спать на диванчике, хорошо? А то мне всегда немного не по себе после всех этих перемещений.-
Вячеслав послушно кивнул, подавив тяжкий вздох. Если надо,то он готов спать и на половой тряпочке около двери. Только бы любимой было хорошо и спокойно. Любимой! Славка грустно рассмеялся. Вот и все. Правда, которую он так тщательно и успешно скрывал от себя, наконец - таки восторжествовала.
Слушая сонное дыхание девушки и неизвестно чему улыбаясь, он лежал на стареньком коротком диванчике, всматриваясь во тьму, которая вдруг заколыхалась, как морская волна, унося его назад, в глубину веков, в вечный город Рим.
©