«Она приходит в мой больной сон и безжалостно рвёт его на две неравные по своей сути части. Первая - безжизненная, обыденная и тусклая, словно умирающая в костре зола. Вторая - волшебная, праздничная, яркая, как возвращение в самый счастливый день детства. Красно-зелёным воздушным змеем, его смастерил папа, когда мне было лет шесть, счастье взмывает ввысь... Легкой птицей я устремляюсь следом за ним в надежде схватить, поймать, не дать улететь безвозвратно... Ладонь мою уже режет спасительная нитка, к которой крепится змей, и...И он ускользает. Резвым порывом свежего майского ветра его уносит всё выше и выше, а я... Я, сложив крылья, падаю на землю в надежде разбиться. Зачем мне продолжать жить без Неё, а значит, без счастья?... Просыпаюсь и вижу на соседней подушке Люськину круглую, осветлённую гидроперитом голову, всю в мелких резиновых бигудях.
«Опять она. Осветлилась, для меня, блин. Терпеть не могу крашеных баб!» - Осторожно встаю, не желая прям с утра попасть под опротивевшую Люськину опеку: (Мишаня, пирожочек скушай! Мишаня, кефирчику!Мишаня! Для желудка пользительно! Милый, не забывай про свой гастрит!) -как же откровенно бесит меня всё это! Не люблю ведь я дуру эту кудрявую и не хочу про всякие там гастриты-геморрои помнить! Хочется помнить о синих, бездонных, с поволокой очах, о ресницах, подобных крыльям чёрного лебедя, о малиновом вкусе её алых губ, о её белой, атласной на ощупь коже с тонким ароматом весенних трав...
Она приходит еженощно в мой больной, лихорадочный сон... Приходит юной женщиной в простеньком ситцевом платье. Волосы цвета тьмы небрежно рассыпались по хрупким белым плечам, синева бездонных её глаз прожигает насквозь мою душу... Она целует меня, и я уже где-то на седьмом небе, но... Но ускользает она совсем неслышно... Вообрази: в июльский полдень, страдая от нестерпимой жажды, случайно натыкаешься ты на лесной родник. Набираешь в ладони хрустальную ледяную воду, подносишь ко рту, но...Но вода ускользает сквозь пальцы,оставляя после себя лишь холод и разочарование...Вот так и она - исчезает, оставляя лишь вкус малины на губах и горькое ощущение падения после полёта. И я жаждал... Жаждал увидеть её вновь наяву. Увидеть, чтобы уйти вместе с ней в её жизнь и в её мир, не зная даже её имени и кто она... Я любил её.
Однажды, возвращаясь домой после работы, прямо возле подъезда меня охватило чувство какого-то странного беспокойства. Припарковав во дворе верную старушку-ГАЗель, я подходил уже к своему небогатому жилью... На старом скрипучем тополе возле дома сидела огромная чёрная птица. Плюхнувшись на скамейку, я неспешно и устало закурил. Скажу вам честно: не хотелось мне идти домой, к Люське...Поймёте меня, если жёнушка вам поперёк горла.
А вечер был так хорош... Золотая луна гордой королевой сияла среди звёзд на высоком, бархатном небосклоне ... Вдруг: шум крыльев за спиной. Чёрная птица вспорхнула с тополя и неожиданно села мне на плечо, впиваясь в него тяжёлыми когтистыми лапами...Странно, но страха у меня не было. Даже когда она заглянула мне прямо в глаза синими бездонными очами. Я вновь увидел её прелестное белое лицо так близко, что...
«Люблю... Кто же ты...» - шепнул я ей истосковавшимися губами. Алые, нетронутые помадой губки были так близко, рядом, что я едва не задохнулся, желая вновь ощутить их вкус... Она же молча отвернулась,тяжёлый взмах чёрных крыльев и полетела прочь. А я, я что есть мочи бросился за ней...
Старое кладбище, Ночь. Никого. Задохнувшись, я упал вниз лицом на какую-то могилу, больно ударившись лбом о надгробную плиту. Не знаю, сколько времени пролежал я там. Очнулся же от ощущения, что кто-то на меня смотрит.
«Встань!» - слышу грудной прекрасный голос. Встаю и вижу ЕЁ..В атласном чёрном платье, сияющей бриллиантами диадеме, она стоит смотрит в глаза мне сверкающими во тьме очами.
«Отдай мне свою душу!» - беспощадно разрывая меня на части, звенит её величественный голос. И сердце моё падает вниз...Я помню...Я помню лишь вкус малины на своих губах, прохладную атласную кожу, хорошенькую женскую головку на своей груди и прикосновение пушистых ресниц к моему мокрому от слёз лицу.Чёрное-чёрное небо... Звёзды у наших ног. Луна... Потом - ничего.
Ночь. Тьма. Тихий женский плач, слова: «Слава Богу! Пришёл в себя. Сорок дней комы...» Светловолосая маленькая женщина рядом, гладит мою руку. Я её откуда-то знаю...
«Кто это?» - показывая на неё глазами, спрашиваю девушку в белом костюме.
«Жена ваша. Все 40 дней на стульчике просидела, возле вас» - отвечает девушка, улыбаясь. Жена моя плачет и не может ничего сказать мне...
Спустя три долгих недели меня выписали домой. Все эти тягостные дни Люська моя была рядом. Верная, преданная Люська! Она рассказала мне, как не дождалась меня той ночью. Лишь утром меня, практически голого и без сознания, нашли на кладбище какие-то люди. 40 дней я был между жизнью и смертью... Тяжелейший инсульт. Люська молилась и ставила свечи о моём здравии. Кроме неё, никто не верил, что выкарабкаюсь. Благодаря ей я и живу.
Ну вот мы и дома.Люся трепетно ухаживает за мной, и я иду на поправку. Однажды, смущаясь, она спросила:
«Мишаня, ты был один тогда на кладбище? Если не хочешь - не отвечай.»
Меня таким холодом ужасным обдало!
«Почему ты спрашиваешь?» - Смущаясь, жена протягивает мне огромный, сверкающий бриллиант (С Её диадемы!)
«В твоей руке было зажато вот это...»
У нас сейчас всё хорошо. Понял я, что люблю лишь свою маленькую Люську. Люсьен, как я нежно теперь её называю. Люсьен беременна - в 45 лет! Сейчас она в роддоме.Так что скоро на крестины всех вас ждём.
Но... сегодня ночью в мой сон вновь ворвалась она - величественная, порочная, прекрасная. Утром я обнаружил в своей руке вырванный её шёлковый локон... А в зеркале,в ледяной глубине его равнодушной бездны,кроваво пылала надпись «ТЫ МОЙ НАВСЕГДА. ЛИЛИТ.»......