(письма к другу)
Дело было давно, в доперестроечные времена. Молодые семьи тогда тоже жили на съёмных квартирах, а доходы были строго фиксированными.
Вот как-то в конце зимы подсчитали мы с мужем свои капиталы и решили купить ему новую шапку. Такими мохнатыми кроличьими ушанками украшалось – кроме скромности, конечно – практически всё поголовье инженеров, служащих и мелких научных сотрудников. Вполне симпатичные были головные уборы.
Поскольку предыдущим муж украшался уже лет пять, радикальный чёрный цвет его начал подозрительно отливать ржавым. Мы надеялись, что и эта ушанка послужит не меньше, а, стало быть, вложение денег было долговременным и надёжным.
Убрала я новую шапку до зимы, но и старую решила не выбрасывать – вдруг пригодится? Скажем, на субботник какой или на помойку сходить.
Завернула хозяйственно в такой же кусок подсинённой марли да и закинула на антресоль.
Новая зима пожаловала как всегда неожиданно, в ноябре. Это был год больших перемен, и ознаменовался он, среди прочего, тем, что в метро, переходах и на улицах стали встречаться люди, просящие милостыню.
И вот бегу я однажды по первому снегу под жестоким ветерком и вижу у ограды рынка чету маленьких старичков.
Сразу видно, что дедушка с бабушкой не профессионалы: одеты чистенько, глаз от земли не поднимают, а в руках у каждого – половинка розовой новенькой мыльницы. И как-то не слишком густо в них поблескивают тусклые рублики.
Выгребла я из сумки деньги, какие были, ссыпала в мыльницу. Дед закивал мне благодарно, кепка ему даже на нос сползла.
А я – со всех ног домой, и думаю: вот хорошо-то, что шапку в прошлом году не выкинула! Сейчас деду отдам, и будет ему стоять на этом жутком ветру не так холодно.
Влетела в прихожую, сдёрнула с антресоли коробки и пакеты, добралась до узлов в голубой марле. Рассмотрела под тусклой сорокасвечовой лампочкой получше обе шапки: вот эта попушистее, а эта – гладкая, понятно, что старая. Сунула всё добро обратно и поскакала к рынку. Старички, слава богу, не ушли. Дед сразу нахлобучил обнову и выглядел очень довольным, хотя шапка оказалась ему малость великовата.
Ну, неважно.
Назавтра, собираясь на работу, муж посмотрел на термометр и пожелал сменить осеннее обмундирование на зимнее.
Достала я зимнюю куртку, снова высыпала с антресоли кульки и свёртки. Вручаю ему шапку, отправляюсь в кухню и вдруг слышу:
– Стой! Это старая. Новую доставай – забыла, что ли?
...Как так?! Это же новая шапка и есть, вон какая пышная!
Тут он поворачивает её ко мне подкладкой, и я вижу потёртую саржу и стежки, которыми сама же и присобачивала в прошлом году отрывавшееся ухо.
Мне аж плохо стало.
– Нету шапки, – говорю. – Я её вчера нищему отдала.
Ну, рассказала всё, как было. Муж побурчал и ушёл на работу в старой.
Вечером возвращается, говорит :
– А я деда-то видел! Который в моей шапке побирается.
Я его спрашиваю подозрительно:
– Ты, надеюсь, не предложил ему поменяться?
И тут принялись мы хохотать как сумасшедшие.
Потом видели деда того несколько раз. Но о шапке никогда больше вслух не вспоминали.