Публикация в журнале «Киношкольник», от 11 ноября 1989 года.
Публикация в журнале «Пионер», 1989 год.
Говорят о тишине: «Тише воды, ниже травы». Но, что может быть тише падающего снега! Вчера весь день падал снег, и как будто это он с небес принес тишину… М.М.Пришвин.
- « В прихожей стукнула дверь. Это пришла моя бабушка. Она поставила сумки, сняла пальто. На её воротнике и на платке ещё лежал снег. На улице зима и с неба падают большие белые хлопья. А в комнате они тают, покрывая одежду прозрачными капельками. Бабушка сняла платок. Охнула. На нем было много снега. Пошла в ванную. Стряхнула его.» А больше я ничего не знаю. Меня тогда дома не было,- заключила в конце Лидочка, после того, как прочла нам свой маленький рассказик.
Все засмеялись.
- Если тебя не было дома, откуда ты тогда знаешь, что бабушка делала?- спросила Таня.
- Знаю! Она всегда так делает. Всегда одежду от снега в ванной отряхает.
- Ну, ладно, ладно! Хватит спорить. Нормально все. Мне понравилось, - сказала я.
Лидочка улыбнулась.
- Да, для её возраста, это вполне сносно,- сказала Славина, - мне тоже понравилось. Нет, Лидуш, правда мне понравилось. Очень ровно написано, не сбивчиво.
- У вас, что здесь сегодня? Вроде литературного вечера, что ли? – с интересом спросила Ленка Балашова, которая все это время, сидя на диване, молча наблюдала за происходящим.
- Да, вроде того! – ответила я.
- Мы так частенько собираемся и каждый что-то свое читает, что сам написал, - заключила Надина Таня.
- Вот сегодня к нам ещё Лидуша присоединилась, - вставила я, притягивая Лидочку к себе.
- Да! Всё это конечно интересно, ну а теперь, пора заняться делом, девчата, - говорила Лена, - скоро Новый год! Через неделю мы выступаем на Новогоднем вечере со спектаклем, а у нас ещё роли до конца не распределены. Мы же сегодня за этим и собрались, чтобы все обсудить.
- Конечно, дело просто не терпит отлагательств, - сказала в ответ Славина, - у нас даже ещё ничего не отрепетировано, а генеральная репетиция через пять дней назначена. Наша классная присутствовать будет.
-Какая репетиция ? – спросила Лида.
- Генеральная.
- Сразу видно, что у нас военный городок.
Натка рассмеялась.
- Как это ни разу не репетировали? А Таня с Дёмичевым? Вы, что забыли? – возразила я.
- Вот только Таня с Дёмичевым и репетировали, - начала Лена, - а остальные лодыря гоняли. Вон Кузьменков с Шаповаловым до сих пор не разберутся, кто из них Добчинский, а кто Бобчинский! И Шпекина – почтмейстера ещё у нас нет, и Землянику никто играть не хочет.
- Почему? – спросила Таня.
- Потому что, толстым никто не хочет быть! Кстати, по этому поводу добавлю. Соловьёв, который городничего у нас играет, вообще сказал, что такой огромный накладной живот ему не унести.
- Действительно, живот очень большой. Наши ребята перестарались, - сказала я, - нужно другой делать.
- Утешает лишь то, что у нас есть костюмы, - говорит Таня, - хоть за этим не придется никуда бегать.
- Да, в этом отношении наша школа передовая, - при этих словах Лена подняла вверх большой палец правой руки. –Ну, а как насчет массовки? Там гости, купцы, мещане, просители разные.
- С этим мы наладили, - говорю я, - короче, в массовке будет занят весь наш класс и часть вашего, - я кивнула на Лену Балашову.
Она старше нас на год и соответственно, по классу выше. И почему-то постановку спектакля поручили не двум параллельным классам, а нашему пятому «А» и их шестому «А». Ну, им понятно, у них есть опыт, а у нас это первый спектакль и волнения, конечно, вполне обоснованы.
- Ладно, ребята, - сказала я, - решим так: завтра после уроков соберём наши классы в актовом зале и всё вместе обсудим. Лен, передай своим, чтобы никто после уроков не уходил. Кстати, у нас завтра пять уроков.
- А у нас, шесть, - буркнула Лена.
- Мы вас подождем. А за это время позовем трудовика и насчет декорации с ним поговорим, - я хотела ещё что-то сказать, но в это время в дверь позвонили.
Я открыла. На пороге стоял весь мокрый от снега наш одноклассник – Рябов Денис.
- Ольга, - тут же начал он, - Дёмичев заболел!
- Как заболел, чем?
- Мороженого объелся и заболел!
Меня это известие просто ошеломило. Все наши выскочили в коридор.
- И что, к спектаклю вряд ли выздоровеет? – спросила Таня.
- Конечно, вряд ли. У него ангина!
- Да, ну дела! – протянула Славина. – Тань, это и тебя касается, - обратилась она к Надиной.
Таня зажала ладонями свой нос и порозовела до ушей.
- Слышишь? – продолжала Натка. – Чтобы до спектакля ни одного мороженого. Поняла?
- Ни одного?
- Ни одного. Смотри, если узнаю! Ведь ты, как известно, по одному никогда не ешь. Где одно, там и второе, и третье будет. Смотри!
- Что же теперь делать то? – говорю. – Ведь Дёмичев незаменимый Хлестаков.
Все замолчали.
- Он так отлично знал роль, все уже прорепетировал и на тебе! – продолжала я, не на шутку разозлившись.
- Ну, что же поделаешь? – говорил Денис. – Нужно другого Хлестакова искать. Время ещё есть. Я бы сыграл, да у меня уже есть роль, я Абдулина играю, купца. У меня уже и костюм дома лежит. Может Сафронова заставить?
- Ну, да! Его заставишь! Лодырь несчастный, твой Сафронов, - сказала я и села на табурет.
Сейчас я чувствовала полный крах, все наши планы на глазах рушились.
- Подождите, - начал вновь Денис, - я слышал, что Баклашкин жаждет Хлестакова сыграть. У них с Дёмичевым даже скандал из-за этого был. Я точно знаю!
- Мы тоже знаем, - добавила Таня, - что Баклашкину Паше прославиться охота. Да вот только, физиономией он не вышел. Такой Хлестаков у нас всех зрителей распугает.
- А откуда ты знаешь, что у Хлестакова была красивая физиономия? Ты его что, видела? – настаивал Денис.
- Нет, не видела, но и такого красавца, как Баклашкин, тоже не представляю.
Все вокруг хихикали. Явно Баклашкин для этой роли не подходил, ему только Держиморду играть! Но кто же тогда? Кто же? Я перебирала в уме лица наших ребят. Наконец, я поднялась и сказала:
- Хлестакова будет играть Меньшов.
- Кто?
- Кто? – послышалось со всех сторон.
- Володя Меньшов! Денис, иди к нему сейчас, ведь вы рядом живете, и передай ему наше решение. А ещё скажи, чтобы сегодня же достал «Ревизора» и начал читать.
- Но, почему он? – Денис смотрел на меня широко открытыми глазами.
- Да потому, что он такой же нахальный, и такой же болтун. Лучшего Хлестакова не сыщешь. Так ему и передай!
Денис ушел, а мы ещё долго сидели в полумраке при свете торшера и обсуждали предстоящий спектакль.
На следующий день.
В классе уже почти все собрались и ждали появления нашего нового Хлестакова. В каждом углу шли обсуждения. Честно говоря, никто не верил, что из Меньшова получится что-то путное. Да и согласится ли он играть эту роль?
Баклашкин долго крутился у моей парты, наконец сказал:
- Ольга, а почему Меньшов? Ну, почему Меньшов то?
Я пожала плечами: - Так решили.
- Решили… Он, между прочим, ненавидит всякие там общественные нагрузки, из школы всегда домой бежит. Его даже дежурить после уроков не заставишь, а то Хлестакова он играть будет! Как же, жди!
- Жду, когда он придет и все сам скажет.
До урока оставалось каких-то пять минут, а его все не было. Уж не заболел ли он, после того, как узнал о нашем, вернее о моем, решении? Вот комедия то будет! Почище «Ревизора».
Все уже начали рассаживаться по своим партам. Прозвенел первый звонок. Надина села, как обычно, рядом со мной, разложила книги.
- Ну, что? Не пришел наш герой? – спросила она.
- Нет ещё.
- Небось специально мороженого наелся. Он у нас вредный!
В классе стоял привычный гул, и вдруг он словно по команде, прервался. Открылась дверь. Все ждали появления учителя. Вот за дверью показалось что-то темное, класс поднялся для приветствия.
Медленным неторопливым шагом, вваливается Меньшов. Все замерли. Он поднял руку:
- Без чинов, прошу садиться. Я не люблю церемоний. Напротив, я даже всегда стараюсь проскользнуть незаметно…
Не было сомнений, он цитирует Хлестакова. Все ринулись к нему. Он продолжал, отстраняя ребят рукой:
- Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: « Вон, Меньшов, идет!»
Наконец, он сел за парту, наши его обступили. Мне тоже было любопытно за ним понаблюдать, как-ни-как, а постановку спектакля доверили нам с Балашовой. Я подошла к нему поближе. Он глянул на меня и уже, обращаясь ко мне, снова заговорил:
- С хорошенькими актрисами знаком. Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: « Ну что, брат Пушкин?» - « Да так, брат, - отвечает, - так как-то все…» Большой оригинал.
Последние слова он произнес с какой-то издёвкой. С меня он не сводил глаз в течении всего монолога и теперь злобным взором сверлил меня насквозь.
Я подошла к нему вплотную и, так же глядя на него в упор, захлопала в ладоши перед самым его носом. Вскоре мои хлопки подхватили остальные. За аплодисментами мы даже не слышали, как вошла учительница. А она стояла у доски и наблюдала со стороны всю эту картину. Увидя её, Меньшов поднялся и начал раскланиваться в разные стороны.
« Большой оригинал, - подумала я, - такой сможет сыграть, не постесняется. И кроме всего прочего, у него ещё, оказывается, и память великолепная.»
Класс затих. Начался урок.
На улице бушевала метель. Снега уже намело столько, что по двору было невозможно пройти. Машина нашего соседа вчера застряла прямо у подъезда, весь вечер буксовала. За сегодняшний день наметёт ещё больше. Небо всё заволокло, а снег все сыплет и сыплет и нет ему конца.
А я ещё уроки не доделала. В шесть Танька за мной зайдет, чтобы вместе погулять, а я тут сижу, ещё ничего по русскому не написала. Я в темпе взялась за упражнение.
« И всё-таки хорошо, - думаю, - что я в «Ревизоре» никого не играю, так только, в массовке. Пусть, пусть они там на сцене потеют.»
Репетиции, конечно, у нас гладко не шли. То того нет, то этот не пришел. Иной раз так разозлишься, что под руку лучше не лезь. Вот вчера, я на Фёдорову накричала. (Она у нас Анну Андреевну играет.) А за что? За то, что она во время репетиции мимо стула села. Всем смешно, конечно, было, кроме меня. Самый ответственный момент сорвался. Теперь то я поняла, как тяжело режиссёрам в театре и в кино. После подобного спектакля, в сумасшедший дом отдыхать отправишься. Заболеть, что ли? Я уже устала изрядно. А они там пусть, как хотят, так и выкручиваются.
Я стала проверять упражнение. Ой, ошибок то нагородила! Плюнула на это. Не буду переписывать! Надоело всё! Я со злостью захлопнула книгу, сунула тетрадки в портфель и завалилась на кушетку.
Вскоре я успокоилась, все мысли улеглись, перестали скакать в моей голове. Я поправила подушку, опустила её пониже.
Тишина! Кругом необыкновенная тишина. Когда идет снег всегда так тихо. А у нас на двенадцатом этаже и подавно. Ещё чётче застучали часы. Раньше я их, вроде бы, и не слышала, будто нет их совсем. А теперь, когда кругом ни звука, это гулкое тиканье словно приближается откуда-то из далека с каждой секундой всё усиливаясь и усиливаясь. Наконец и этот звук мне стал совершенно безразличен, ведь кроме него, больше ничего не слышно и он точно потонул в этом безмолвии.
Все как то замедлилось, остановилось. Я начала погружаться в сладкий сон. Таинственный гул самолёта, где-то далеко в поднебесье, только усилил моё погружение. Суетность дня отошла прочь. Все заботы и хлопоты стали казаться совсем не значительными. И вот я уже тихо спала, как и всё вокруг, под покровом голубого вечера, в темно-синей комнате.
Что-то громко хлопнуло и брякнуло. Я вскочила и села на кушетке. Что это за непонятный шум, который смел разбудить меня? Я медленно встала, зажгла свет. Раскосыми, заспанными глазами оглядела всю комнату. А, вот причина! Это мой портфель упал со стола на пол, брякнув своим металлическим замком. Я его поставила на самый край, вот он и не удержался. Ну, не страшно! Уже скоро шесть. Спала я, почти два часа. С минуты на минуту придет Татьянка, а я ещё совсем не готова.
Таня пришла в четверть седьмого. Вскоре мы уже были на улице.
- Ты зашла за Лидочкой? – спросила я Таню.
- Да. Она делает уроки и сегодня не выйдет.
- Конечно, все стараются наверстать упущенное в конце полугодия. Но у нас с тобой задолженности, вроде бы, только по матике, да?
- Угу!
- Отлично!
Танька пыталась скатать снежок, но он рассыпался в её ладонях. Снег сыпал такой пушистый, хрустящий. Ветра уже совсем не было и он падал ровно и плавно. Мы подошли к фонарям. Я задрала голову вверх. Какое прекрасное зрелище! Ты смотришь прямо на лампочку и тебе кажется, что ты летишь в снежном пространстве, не знающем границ. В ярком свете кружится так много белых мух! Они, опережая друг друга, летят на тебя единым белым кружевом, садясь на чёлку, на ресницы, на нос. На носу, правда, быстро тают, но зато на чёлке ещё долго блестит зимнее серебро.
Мы ходили взад и вперед по дорожкам возле дома. Много говорили о спектакле.
- Уже через два дня. Представляешь?! – восклицала Таня.
- Да, быстро летит время.
- Репетиция репетицией, а на сцену выходить страшно будет. Представляешь, в зале полно народу и все на тебя смотрят!
- Вообще-то, ты у нас не из робкого десятка. И ведь ты не одна там будешь. Тем более, у тебя не центральная роль.
- Почти центральная. Дочь городничего – это тоже серьёзно. Вот забуду от страха текст!
- Не забудешь. Тем более, ещё на первой репетиции мы договорились об импровизации. Мальчишек ведь все равно наизусть учить не заставишь. Главное, чтобы роль поняли.
- Да, верно. Но все равно, - она засмеялась.
- Что такое?
- Я как представлю, что Меньшов мне там в любви объясняться будет, меня смех разбирает. Боюсь, что и на сцене не удержусь, расхохочусь. У него такая мина!
- Да, милое личико! Но чего тут смешного то? Знаешь, что? Ты на него в упор не смотри, отведи взгляд, как будто так и нужно, когда он к тебе обращаться будет. Вообще, ему только в комедиях и играть.
- Да, он просто рожден для этой роли! – Татьянка веселилась от души. Она всегда любила подтрунить над Володькой. Сейчас она, как и все, наверняка понимала, что лучше его никто Хлестакова не сыграет, даже Дёмичев, но признаться в этом не желала, так как она всегда была против его кандидатуры на эту роль. Почему? Не знаю. Может быть тут вопрос симпатии?
Наступил последний день занятий. Утром мы сходили в школу, получили дневники, а к 15 часам, мы пришли туда вновь, чтобы всем вместе провести праздничный Новогодний огонёк.
День был солнечный, яркий. Снег хрустел под ногами. На улице было, как в большой морозилке. Отражаемость белого, пушистого, чуть примятого морозцем снега была столь велика, что невозможно было смотреть перед собой. Так что до школы, я шла с глазами китайца.
У школьных дверей уже толпились все наши. Ребята разглядывали огромную программную афишу, которая была приклеена к дверной створке. Там был расписан по плану весь сегодняшний день. Что за чем следует. Главным событием для нашего класса был наш спектакль. Я бегло искала его глазами на этой, красочно оформленной, афише. Он стоял почти в конце программы и должен был начаться в половине шестого. Довольные тем, что нас отрекламировали, мы вошли в школу.
Актив класса был уже на месте. Шолохова и Кораблина накрывали на стол, Кураченков и Петрищев надували шары и вешали их рядком на доску, на которой огромными буквами было написано: « С Новым 1984 годом!» А внизу, уже буквами помельче приписано: «Happy new year!» Все утопало в гирляндах и конфетти, на учительском столе возвышалась огромная зелёная ель. Искусственная правда! Но это никого не смущало, так как она была умело и со вкусом украшена. Это дело рук Славиной, сама наряжала и никого не подпускала, мне оставалось лишь подавать из большой картонной коробки блестящие игрушки и мишуру.
Итак, мы с шумом и гиканьем ворвались в этот шикарный класс. Все выглядели сейчас до ужаса не привычно. Вместо обычных синих и черных форм, были разноцветные новогодние костюмы. Будто сама зимняя хрустящая свежесть наполнила нашу классную комнату. Море улыбок и блеска, живой разговор и весёлые шутки – вся эта царящая вокруг суета, создавала ту предновогоднюю, неповторимую атмосферу, без которой просто не мыслим один из лучших праздников в году!
Войдя вместе с нашими ребятами в класс, мы со Славиной сперва не могли найти себе места, не знали к кому примкнуть и куда сесть. Мне было как то не ловко, хотя это уже не первый такой праздничный вечер в школе на котором я присутствую. Ко мне подходили, с интересом осматривали мой костюм снегурочки, моё белое платье расшитое серебряной мишурой, зашнурованные сапожки на высоком каблучке того же цвета, пушистую причёску, густо посыпанную блеском. Так осматривали, конечно же, всех! И однако, меня это смущало, как, похоже, смущало и Наташку Славину. Она жалась ближе ко мне, тянула за рукав и старалась побыстрее пройти в дальний угол класса, там за столом были свободные места.
Наконец все те, кто уже пришел, расселись. Остальные продолжали идти. Надина заявилась чуть ли не последней. Долго наряжалась. Она была в костюме Белоснежки, который был ей очень к лицу, и чувствовала себя вполне свободно и раскованно. Танька приземлилась рядом с нами, достала зеркало и начала осмотр своей внешности.
После прихода нашей классной, все, как обычно в таких ситуациях, стали вести себя намного сдержаннее. Но вскоре атмосфера разрядилась, благодаря шуткам нашей учительницы, и вечер начался.
Были танцы, интересные викторины с призами, конкурс КВН между мальчишками и девчонками, конкурс стихов, какая команда больше начитает. «Что? Где? Когда?» проходил крайне интересно. Вопросы были заложены в шарики. Команда должна была выбрать себе шарик, уколоть его булавкой. После взрыва из шарика выпадала записка с вопросом, на который через минуту, должен последовать ответ. Мы так увлеклись, что не заметили как наступило время спектакля. В самый разгар игры, в класс влетела Балашова и выкрикнула, что все уже собрались в актовом зале и ждут начала спектакля.
Мы выскочили из класса как угорелые, впопыхах переоделись в столовой( там для нас специально отгородили помещение для «актерской» раздевалки) и ринулись за кулисы. Мы с Балашовой и Панченко (наш ассистент) никак не могли успокоится. Сами все издергались и остальных задергали. Только и слышалось: « Поправь костюм! Надень парик! Не забыл текст? А ты хорошо все выучил? Смотри не подведи!»
После небольшого концерта, другие классы тоже подготовили свои номера, объявили нас. Декорацию поставили быстро, актеры расселись, подняли занавес. Спектакль начался. Мы с Ленкой тихонько вышли из-за кулис и спустились в зал. В зале медленно тухли огни, скоро они совсем погасли. Теперь освещена была только сцена. Славина с иронической улыбкой косилась на меня.
- Ты волнуешься? Брось! Все сойдет благополучно! У нас зритель не искушенный.
- Да, ладно… - я внимательно смотрела на сцену, вслушивалась в произносящийся текст.
Действительно, все шло нормально, но как-то скучно и монотонно. С появлением (Меньшова) – всё оживилось. Усилились акценты, появился юмор и комедия пошла полным ходом. В зале часто смеялись, хлопали в ладоши. Порой смех раздавался без причины, этой реакции способствовали манеры поведения и вид Меньшова. Настоящий комедийный артист! В этом уже никто не сомневался. Он хорошо знал текст, а также прекрасно импровизировал. Если судить по репетициям, то основательнее всех готовился, конечно же, он. Там Володька показал на редкость высокое трудолюбие и усидчивость, что от него никогда не ожидали. И вот сейчас на сцене, он был во истину центральной фигурой. Все остальные, как бы меркли и тускнели на его фоне. Да – это его амплуа! Сейчас я сидела в зале рядом с Наташкой, которая вообще не играла в этом спектакле, и сравнивала поступки его героя с его собственными, постоянно задавалась вопросами: « А мог ли он так поступить? А мог ли он так соврать?» И почти всегда натыкалась на положительный ответ. Роль Хлестакова, несомненно, его роль. Он, наверное, и в жизни играет Хлестакова. О его характере можно сложить целую легенду, ибо он действительно, у Меньшова необыкновенный. Володька может довести любого до слёз, но в трудную минуту он всегда готов протянуть руку помощи тому же, над кем только что издевался. К нашей учительнице он относился с большим уважением, даже несмотря на то, что она его частенько наказывает за шалости и за расхлябанное отношение к учебе. В нем столько же плюсов, сколько и минусов, и если все эти минусы и плюсы положить на весы, перекосов не будет, весы придут в полное равновесие. Порой Меньшов просто выводит меня из себя. Бывают минуты, когда я его ужасно презираю, а бывает, что мне просто нравится этот блондин среднего роста с большими серыми глазами и, я готова доверить ему, как лучшему другу, свои самые сокровенные тайны.
Тем временем спектакль продолжался. Видя успех постановки, наша учительница просто ликовала. Неописуемый восторг на её лице вместе с улыбкой, говорили сами за себя. Классный руководитель Ленкиного класса, напротив, вела себя сдержанно и сухо.
Спектакль шел с некоторыми сокращениями, иначе бы мы и к девяти часам не управились. Шло уже третье действие. На сцене были Фёдорова (Анна Андреевна) и Надина (Марья Антоновна). Они спорили о нарядах. В этом диалоге Надина много импровизировала. То ли слова подзабыла, то ли ей так хотелось, не знаю, но порой она лепила, как говорится, не в кассу.
Явление третье шло к концу.
- Маменька, чтобы носить палевое, нужны темные глаза! – говорила Марья Антоновна.
- У меня, как раз глаза темные. Самые темные, - Федорова вела себя, как-то не естественно.
Дальше Надина прямо таки выкрикнула:
- Какие же темные! Вовсе не темные. Это у вас в глазах потемнело, видно!
Вдруг на сцене, ни с того ни с сего, потемнело. Резко потух свет. Сначала это восприняли, как шутку, но вскоре по залу прошло волнение. Зрители оживились, затопали ногами, засвистели, точно в кинотеатре во время технических неполадок, затем стали вставать с мест.
Я не видела абсолютно ничего, пока не нашла глазами окон. Это было единственной световой отдушиной.
- Что случилось, что это значит? Что за шутки, где свет?
- Включите свет! – раздавалось со всех сторон.
- Ольга, ты где? – звала Натка.
- Я здесь!
Наши руки сцепились и мы стали проталкиваться вместе со всеми к выходу.
- Ребята! Ребята! Осторожно, без паники, - слышался голос завуча.
Мы протиснулись к выходу из зала. В коридор лезли всем скопом, да так, что двери трещали, поэтому мы отошли в сторонку и подождали пока схлынет основной поток. В коридорах и рекреациях была такая же темнота. Кто-то впереди засветил фонариком, мы ринулись на этот свет. Это был наш трудовик, он стоял у окна и, когда учителя и ученики собрались вокруг него, сообщил пренеприятнейшее известие, что на ТЭЦ авария, весь район без света и похоже, что его не будет до завтрашнего утра. Вся общая масса загудела и застонала.
- Какая авария? Бомбу что ли бросили?
- Что они там, все с ума посходили?
- А, как же наш спектакль? – возмущённые ученики негодовали.
Понятное дело, что со спектаклем все погорело. Я, жутко расстроенная, подошла к окну, оперлась локтями о подоконник. На улице была темень. Все дома стояли черными силуэтами на фоне светлого зимнего неба. Город словно замер за один миг. Света не было нигде, лишь по дороге от остановки ехал автобус с ярко горящими фарами и номером наверху. Наша Южная ТЭЦ в Капотне и раньше преподносила сюрпризы, но этот был самым сладким.
- Что, расстроилась? – спросила подошедшая Натка.
- Да не очень, но обидно. Труды пропали даром. А мы так готовились, так старались!
- Ничего! Я, конечно понимаю, но Оль.., - она дотронулась до моего плеча, - это не так уж и страшно, как-нибудь в следующий раз покажем. Ещё лучше получиться! Я уверена.
- Ну, если ты уверена…
Тяжело вздыхая, я двинулась, как и все, за нашей классной, она вела нас в раздевалку. Девчонки в длинных театральных костюмах, застигнутые врасплох, спотыкались на лестнице, падали, издавая при этом вопли и крики. Я тоже взвизгнула, когда наступила на кого-то, после чего шлепнулась, на меня полетел ещё кто-то, получилась свалка. Все-таки мы быстро выбрались, а иначе бы нас просто раздавили. Сзади по лестнице спускалась почти вся школа.
У раздевалки, я обнаружила, что в моей руке чья-то борода.
- Кто бороду потерял? – заорала я.
- А какого она цвета? – раздалось из толпы.
Глупее вопроса и быть не могло, в такой ситуации он звучал просто издевательски, но я сдержалась и крикнула:
- Тебе лучше знать!
Ко мне кто-то протиснулся, взял бороду, подошел с ней к окну, пытаясь там что-то увидеть, но, видно, тщетно. Бороду все-таки забрал и смешался с толпой.
Кое как, я оделась. И поспешила выйти на улицу. Там я подождала наших. И вот мы всем классом, что бы не страшно было, двинули домой. У дома №5, нас осталось совсем мало, больше половины уже разошлись. Славину мы проводили до подъезда, там её встретил папа, а сами пошли дальше. У нашего дома, я и Танька попрощались с Балашовой, Меньшовым и Фёдоровой, - они жили почти в конце городка у поликлиники. Мы пошли к подъезду, а Меньшов крикнул нам в след:
- Эй, Королёва, не заблудись! А то ещё в темноте мимо подъезда пройдешь! Ха-ха-ха!
Намёк был понятен. Он вспомнил наше летнее происшествие, наделавшее много шума, когда мы заблудились в нашем лесопарке. Глупая и позорная история. Я о ней старалась не вспоминать. Опять он меня разозлил. Ну и шут с ним! Не до него, не до его тонких намеков. У нас спектакль сорвался, а ему хоть бы хны! Ни чем не проберешь. Я, лично, шла домой с тяжелым сердцем. А тут ещё в подъезде темень, а нам с Танькой топать почти на самую верхатуру.
Мы стояли на первом этаже у ящиков и думали.
- Хоть бы встретить кто догадался! – говорила Таня. – Вон Славину папа встретил, а нас?
- У меня папы нет, а твой на работе ещё. Когда придет?
- Часов в десять.
- До десяти долго ждать. Идти надо. Жутковато вообще-то. Черт бы побрал эту ТЭЦ.
- Не говори. Не могла попозже сломаться, когда бы мы уже домой пришли.
- Ишь, чего захотела! Закон подлости.
Само по себе подняться нам, конечно, не трудно. Но смущало одно обстоятельство. Чтобы подняться на каждый этаж, нужно было проходить через наружные балконы, а это малоприятно. Там, обычно, в этих закоулках собиралась шпана. Где гарантия, что её нет там сейчас? И все-таки, мы пошли.
Стоя у мусоропровода уже на пятом этаже, мы услышали где-то выше этажом – шум.
- Точно, шпана на балконе, - шепнула Танька.
Мы дошли до двери, прислушались. Тихо! Толкнули её, вышли на балкон. Никого.
- Показалось, наверное, - сказала я.
- Нет, не показалось. Двоим одно и то же не кажется, - обрадовала меня Татьяна.
- А, что же это может быть?
- Не знаю.
Ответ её прозвучал с какой-то таинственной ноткой. Я уже догадалась, что скрывается за её «не знаю». Она обожает всякие вещи о привидениях, и наверняка сейчас в душе надеется, что эти неизученные существа удостоили своим визитом наш подъезд.
Мы пошли выше. Шум начал приближаться. Почти четко были слышны голоса взрослых людей.
Мы вышли на седьмой этаж. У лифтов стояла толпа народа, они переговаривались между собой, а откуда-то совсем рядом, раздавался тревожный детский плач.
Танька была разочарована. Вполне реальные живые люди со свечами в руках. Мы подошли к ним.
- Что случилось? – спросила я.
Какой-то молодой мужчина ответил:
- Девочка в лифте застряла. Домой ехала, а свет вырубили. Лифт остановился.
- Ой, что же теперь делать? – спрашивала я.
- Не знаем. Вот сейчас послали за монтёром. Ждём.
-Оль, Оля!.. – раздалось из лифта.
Это был голос Лидочки Петраковой, нашей соседки.
- Лида, это ты тут сидишь? – я подскочила к лифту, Танька тоже.
- Да, я сижу! Я застряла! Оль, я боюсь, здесь темно, Ольга, боюсь! Мама, где моя мама? – снова послышался плач.
Слова её раздавались откуда-то сверху. Видно лифт застрял между седьмым и восьмым этажами.
- Наверное сейчас много народу в лифтах сидит, - высказала Таня свое предположение.
- Видимо, да! – ответила я.
- Малыш, ты не бойся, сейчас приедут! – сказал тот же молодой человек, что отвечал нам.
- Девчонки, вы знаете её квартиру? – обратилась к нам женщина со свечой в руке.
- Да, знаем!
- Знаем!
- Сходите к ней домой. Пусть придет кто-нибудь.
Мы побежали. На десятом этаже мы встретили мою бабулю, она шла нас встречать, но опоздала. Долго искала в темноте свечу. На одиннадцатом, мы постучали в квартиру Лиды. Была дома только её бабушка. Она тут же спустилась на седьмой этаж. Заохала, запричитала!
Так как у Надиной дома никого не было, она пошла ко мне. Мы разделись, согрелись немного, а потом вновь спустились на седьмой этаж, где все ещё ждали механика.
- Кошмар! Наша Лидка застряла! – восклицала Таня. – Как бы она там не задохнулась, ведь лифт наглухо закрыт.
- Да, знаю, знаю, - говорила я, - не каркай. Сейчас скоро подъедут.
- А они то, как откроют? Пока свет не дадут, открыть не смогут.
- По тише! Не пугай Лидочкину бабушку, - я дернула Таньку за рукав и мы отошли к лестнице.
- Я говорю, как откроют то?
- Да уж, как-нибудь. Домкратом, например.
- Да, но это только внешнюю дверь. А другую? Сам лифт?
- И внутреннюю, так же.
- Как?
- Уж, как-нибудь!
- Да не смогут! Если он между этажами, то, как ты его откроешь?
- Да я то и не открою, а вот они – специалисты. Небось сегодня не один случай такой.
Внизу захлопали двери. Явно, сюда шло несколько человек. Толпа у лифтов оживилась. Мы и ещё один пацан, спустились этажом ниже и столкнулись с темными силуэтами людей, которые, видно, и были монтерами.
- Где у вас тут лифт застрял? – спросил один из них.
- А это здесь, на седьмом этаже, - сказала Таня.
Мы вместе с ними поднялись к лифтам на седьмой.
- Какой лифт? – спросил механик огромного роста.
- Вот этот, справа, - сказали ему почти хором.
Он подошел, стукнул пальцами по дверной створке:
- Ну, кто тут?
- Я, я здесь!.. – раздалось откуда-то, еле-еле слышно.
- Да тут ребенок, что ли?
- Да, здесь девочка, - ответил молодой человек у стены.
- Здесь моя внучка, - раздалось сзади.
Монтер зажег фонарик, осветил им дверь лифта и попросил принести стул. Стул принесли, он встал на него и начал шарить на самом верху автоматической двери. Затем попросил инструмент, ему подали. Второй монтер стоял рядом и светил фонариком на дверь. Там на верху, что-то щёлкнуло, звякнуло, будто сняли какой-то железный предмет. Нам объяснили, что механик ищет валики, при помощи которых можно открыть внешнюю дверь лифта и посмотреть, где находится сам лифт, далеко от этажа или нет. Наконец, что-то заскрипело, дверь приоткрылась на чуть-чуть и снова захлопнулась. Тогда принесли специальный инструмент и, как только дверь снова на немножко открылась, в эту щель быстро просунули аппарат, а потом стали потихоньку раздвигать створки. Когда все было готово, вниз поставили длинную железку, чтобы двери снова не захлопнулись, и осветили фонарем шахту. Промежуток от этажа до лифта составлял, где-то, пол метра.
- Не так уж много, - сказал высокий механик своим грубоватым голосом, - попробуем открыть.
Мы стояли совсем близко и с любопытством наблюдали за происходящим. Конечно, было очень жаль Лидушу, она так испугалась бедненькая, но и в то же время было очень интересно. Был интересен сам процесс открытия лифта. Такое я видела впервые; и пустую шахту, и висячую кабину, где-то наверху от этажа.
Лидочкина бабушка суетилась, ходила около монтеров, поторапливала их.
- Ничего, бабуся! Скоро откроем, подождите немного. Всё нормально! – говорил ей тот, который светил фонарём.
Чем открывали сам лифт сказать трудно, как назывался этот инструмент ни я, ни Таня не знаем. Что-то похожее на домкрат. Когда двери разошлись в разные стороны фонарик осветил фигурку испуганного ребенка. Она стояла в расстегнутом пальтишке, шапочка и шарфик были в её руках. Она быстро запихала их в карманы и стала тянуть к нам руки. Все ринулись к лифту. Механик, открывавший дверь, взял Лидочку, вытащил из лифта и передал бабушке.
- Смотри, как её трясет, - шепнула мне Таня, - видно, здорово испугалась!
- Конечно, - ответила я, - я бы посмотрела на тебя, как бы ты себя вела, застряв в лифте без воздуха и света.
- А что? Наверное ещё в городке кто-нибудь застрял? – спросил кто-то из стоявших здесь.
- Да, сегодня вызовов много, - ответил механик с фонариком в руке, - в соседнем доме, здесь, рядом с вами, милиционер застрял. Мы только оттуда. Там сложнее было.
Они собирали инструменты, а все вокруг благодарили их, особенно Лидочкина бабушка.
Стали расходиться. Мы поднимались наверх и наперебой рассказывали Лидуше и её бабушке о том, как у нас спектакль сорвался. Лида, вроде забылась. Смеялась над нашими злоключениями. И, дойдя до одиннадцатого этажа, мы распрощались.
У своей двери я подумала о застрявшем милиционере, а вместе с этим, почему-то вспомнила Макарова, нашего участкового. Его строгое лицо, твердую походку, наверное такую же твердую, как и его характер. А вдруг это он в лифте застрял? При этих мыслях с моих губ сорвался смех. Нет, не должно быть, чтобы он. Говорят, что наш участковый, где-то в другом месте живет, не в нашем городке. Как хорошо, если бы это было так. Встречаться с ним что-то не хочется! Узнает меня и вспомнит ту историю в лесопарке. А, вообще-то, ерунда! Он давно меня уже забыл и ту ночную историю тоже. Зато я помню! И, все-таки подумаешь, какая-то там девчонка! Ну и что? У него таких случаев, наверное, масса была.
Я постучала в дверь.