Пятое письмо.
Привет, привет, привет…
Сегодня, милый друг, я напишу тебе о том, о чем ты меня так часто расспрашивал. О своей жизни. Хотя в этом повествовании ничего интересного ты , вероятно, не найдешь. Всё банально и просто. Представляешь, мне даже как-то странно писать такую фразу: «Родился я в середине прошлого века…..» Не правда ли смешно звучит? Ведь уже целое десятилетие этого века, двадцать первого, прошло. Какой же я, всё таки, древний. Иногда задумаешься, и дух захватывает скольких людей великих и не очень я успел на своём веку увидеть.
Подумать только, я самого Сталина видел! Вот чудеса? Ведь совсем маленький был… А, вот, запомнил. Убей не помню какой праздник был… Не то майские, не то ноябрьские, а может День победы, но была демонстрация на которой были и мы, то есть мама, папа и я. Скорее всего это было Седьмое ноября . Папа в шинели, мама в тёмно-синем пальто и я, не помню в чем, сижу на папиных плечах. А надо тебе сказать, место это было завидное. Рост у моего отца был под два метра, так что видно мне было очень много и далеко. Мы шли в колоне по Красной площади, вокруг транспаранты, шарики разноцветные, флаги…. Музыка гремит и из динамиков, и от оркестров, сопровождающих колоны… Громко и весело. Я сижу высоко-высоко… Мама где-то далеко в низу… Радостно, празднично… Я счастлив от того, что мы вместе папа, мама и я!
Вдруг папа сказал мне: «Смотри, смотри на Мавзолее Сталин!» и показал рукой куда-то в право и в верх… Я отвлекся от разглядывания шариков, искусственных цветов и голов демонстрантов и посмотрел туда, куда указывала папина рука. На трибуне Мавзолея стояли люди в военной форме и в штатской одежде, а посредине стоял дядька в сером военном плаще с погонами и в такой же серой фуражке, и с усами. Все люди в колонах проходящих мимо мавзолея тоже смотрели туда же и кричали: «Сталин!!! Да здравствует товарищ Сталин! Ура!». Как умер Сталин, я не помню. Потом начались какие-то перемены, о которых очень тихо говорили взрослые на кухне по вечерам. Я помню, как бабушка снимала со стены какие-то портреты (в те времена считалось почти обязательным иметь на стене в доме, особенно в семье военных, портреты руководителей партии и правительства) и в прихожей, с какой-то страстью, буквально, выдирала из рамок картонки с изображенными на них строгого вида дядями. « Бабушка, к кто это?» спрашивал я. «Это наши враги!» -отвечала она мне. Я жил при Маленкове и Булганине. При Никите Хрущеве. Помню как деньги поменяли и мы во дворе играли в магазин расплачиваясь старыми купюрами. Помню билеты облигации Государственного займа. С танками, самолётами и с тракторами. Они лежали завернутые в белую бумажку в ящике серванта. А когда приходила газета с таблицей, вся семья собиралась за большим, круглым столом и проверяли номера и серии облигаций. Самым большим праздником для меня было, когда открывали большой сундук с тяжелой, оббитой железными полосками, крышкой. Там было самое большое богатство. Дедова шашка, его ордена и медали. Две финки привезенные дедом с фронта. Овчинный белый офицерский тулуп и такая же безрукавка. У меня сердце замирало, когда я прикасался и брал в руки эти вещи. Как сейчас принято говорить, они несли в себе какую-то мощную энергетику. Вероятно, это была энергетика войны и победы. С войной у нас была связанна вся жизнь. Хоть я и родился через пять лет с небольшим после окончания войны, мы были поколением военным. Отголоски войны везде окружали нас. В селе на Украине у бабушкиных сестер за погребом валялась простреленная немецкая каска. Там же целая куча разных фигурных бутылок. В оккупацию у тети Поли в хате были расквартированы итальянские солдаты. У тети Тины в обиходе была немецкая саперная лопатка. И много чего там встречалось уже безопасного и очень опасного имущества прошедшей войны. Приезжая на лето в село я узнавал, что кто-то из моих знакомых пацанов подорвался в лесу на мине. Как-то в лесу мы с пацанами нашли корпус от немецкой авиабомбы. Просто пустой корпус, ржавый и без взрывчатки. Мы притащили этот корпус к пионерлагерю и поставили в кустах под молодой сосенкой. Что за паника поднялась на следующий день в лагере. Место, где стояла бомба, отгородили верёвкой и вызвали саперов из райцентра. Те приехали часа через четыре на подводе, посмотрели на бомбу, посмеялись и уехали, а корпус бомбы стоял под сосенкой ещё несколько лет. Местные бабки сразу сделали зачинщиком меня: «Это только москвичан мог придумать! Наши не в жизнь до такого не догадались бы!».
Ну, ладно, дружище! Пора спать. Если захочешь, я ещё тебе что ни будь расскажу про жизнь мою бедовую.
Всего тебе хорошего!