Вернулся Колян домой из колонии,
где восемь лет провёл в размышлениях,
а нужно ли было брать магазин,
где в кассе всего два косаря было (?),
и застал свою жену Дусю,
на том же месте, в том же виде и в той же позе,
что и оставил, когда его менты повязали, -
то бишь, на маленькой железной кровати,
что у синей стены стояла,
на которой их свадебная фотка висела.
Глянул Колян на жену, на Дуську свою:
Дуська как Дуська, - кака была, така осталась,
только вот стена за её спиной друга стала:
вся фотками заклеена, на которых незнакомые мужики.
«Что за мужики на стене?» -
Колян жену Дуську спрашивает.
«Да хто их знает, Коль?
Заходили тут всякие, чтоб меня утешить,
пожалеть, что без мужика осталась,
а, уходя, на память фотки свои оставляли.
Ты, коль, не представляешь,
как бабе без мужика тяжело!»
«Да, Дусь, без бабы тоже тяжело!
В колонии об этом каждый мужик знает...» -
тяжело вздохнул Колян,
вспоминая нелегкие восемь лет без бабы.
«Ну что, Коль, залазь на меня, что ли?» -
грустно предложила Дуся.
«Да я, Дусь, от бабы уж отвык совсем, -
грустно вздохнул Колян. -
Я, Дусь, подожду, когда к тебе мужик какой придёт».
Взял Колян гитару без струн,
опустил задницу на кровать,
поставил правую ножку на табуреточку,
чтоб удобнее играть было,
и запел грустным голосом,
грустную песню, про грустную жизнь,
а его жена Дуся ему грустно подпевала:
«Вот умру я умру,
похоронят меня,
и никто не узнает,
где могилка моя....»
17.05.2015 АГ