Беда вошла в дом вслед за огромным счастьем появления долгожданного ребенка. Детей не было долго, одиннадцать лет. Всю беременность Надежда проходила в состоянии переполняющей ее радости. Муж все это время был бережным и ласковым, часто поглаживал ее живот и что-то мурлыкал себе под нос. Пол ребенка их не интересовал, это было уже неважно после стольких лет ожиданий.
И вот на свет после довольно сложных родов появилась Дашенька. Надежда ждала, когда принесут малютку, в послеродовую вошел врач и спокойно-деликатно объяснил ей, что девочка имеет неврологические проблемы и находится под специальным наблюдением в "кювете". Впервые у Надежды за грудиной возникло противное, захватывающее дух нытье, и она, опустив плечи, как крылья, последовала за доктором в помещение, где под прозрачным колпаком лежал крохотный человечек, такой родной, такой бесценный и с такими ненужными "неврологическими проблемами".
Виктор узнал о болезни малышки только дома. "Ничего, - подбодрил он жену, -выходим." Его скупое обещание многого стоило. Он не жалел себя, не делил заботы на мужские и женские, и каждый день после работы, прижимая к себе беспомощный сверточек, носился с ним по квартире, напевая песенки, качая, разговаривая, агукая и делая все, чтобы успокоить, убаюкать вечно плачущую Дашутку.
Бесконечные массажи, уколы, консультации неврологов... Одни обещали, что рано или поздно случится чудо, другие желали терпения. Его понадобилось очень много. Неестественно длинные, вытянутые ножки дочки двигались так мало, что радости первых шагов родители не познали.
Шло время. Надежда не вышла больше на работу. Скромные инженерные доходы Виктора целиком уходили на жизнь. Он не гнушался любой подработки, чинил людям электроприборы, оказывал другую помощь по электричеству и ремонту. Немножко обидно было, когда в награду ему приносили бутылку или коробочку конфет, ведь так нужна была каждая копейка, чтоб оплатить очередное лечение дочки. Но никого и никогда он не обидел денежными расчетами. В основном люди все понимали сами. Льготы по инвалидности для Дашутки были столь скудными, дефицитные лекарства никто не выписывал. Только по специальному перечню перепадало кое-что из недорогих препаратов. И все же общее горе очень сблизило их, они как будто плыли в своей маленькой лодке на троих по бездонному бурному океану жизни, героически сражаясь со стихией, и только двое из троих были гребцами.
Дашутка росла очень доброй, любила родителей и могла, молча прижавшись головой к груди, утешить их в усталости и горестях. Не оправдались надежды на выздоровление. Самое большое, чего удалось добиться, - Дашенька могла несколько секунд удерживаться на ногах, то есть, могла стоять с посторонней помощью. Но ручки ее были покрепче, и на маленькой инвалидной коляске она довольно ловко передвигалась по новой, выменянной на первом этаже квартире.
У Надежды все чаще болело сердце. Чувство, соединившее их с Виктором в молодости, как будто забылось, все реже они радовали друг друга теплом и нежностью. Не беременела Надежда больше, но они и не знали, что б делали, если бы вдруг это произошло.
Надежда сдалась первой. Однажды рано утром она позвала мужа. Очень сильно болело за грудиной, боль разлилась по всему телу, а руки и ноги горели холодом. Привычные таблетки не помогали. Виктор вызвал "Скорую", но она уже не понадобилась. Со словами:"Витенька, прости за все, береги дочку", - Надежда ушла в мир, где боли и горестей не было.
Отец и дочка остались вдвоем. Они очень старались не показывать друг другу своего отчаяния. Виктору пришлось изменить свою жизнь. Он оставил работу и полностью посвятил себя уходу за девочкой. Дашенька превратилась в подростка. Дни были посвящены быту, а вечерами отец и дочь играли. Виктор оказался удивительным выдумщиком. Он обучил Дашеньку всему: шашки, шахматы, домашний кукольный театр с бумажными фигурками. Больше всего ему нравилось, когда девочка смеялась, тогда он сам хохотал до слез, забывая обо всем.
Совершенно неожиданно у Даши перестали работать почки. Домашние назначения себя не оправдали. В стационаре Виктору предложили гемодиализ. Несколько сеансов дали временный положительный результат. Но, спустя два месяца, Виктор понял, что теряет дочь. Дашенька, привыкшая к особенному терпению вследствие больших и малых каждодневных мук, была спокойна. Они с отцом не разлучались. Слабо пожимая руку отца, девочка сказала ему: "Я не боюсь, мне не страшно, ведь я уйду к маме." Виктор молча гладил ее ручонку и ничего не мог сказать ей в ответ.
Похороны прошли скромно, не было рыданий. Помянули страдалицу, ее мать и разошлись. Приятель Виктора похлопал его по плечу: "Держись, мужик, отойдешь, новую семью создашь, жизнь не кончилась." Вечером, оставшись один, Виктор оглядел квартиру, улыбнулся фотографиям жены и дочки, лег, обнял подушку, и только теперь все, накопившееся в нем за долгие годы, разрушило плотину стойкости и терпения, и он зарыдал, громко, как никогда в жизни. Когда лавина схлынула, он пробормотал: "Все, все, мои дорогие, я не плачу, все хорошо." Тепло разлилось в его душе, она стала легкой и невесомой и, прорвав уставшую, измученную оболочку, понеслась вверх, куда-то далеко, где ее ждали две другие души, чтобы снова быть вместе, теперь уже навсегда. Маленькая героическая лодочка жизни пошла ко дну.
Из сборника "Струны души", "Раритеты Кубани", 2006г.