- Слышь, Саня, а вот эти - глянь, эти - пахнут. Понюхай!
- Что? Кто? Не тычь мне в лицо ничего никогда!
- Я купил яблоки, белый налив. Только они, - Боря с шумом втянул воздух, – ацетоном каким-то воняют… слышишь?
- Слышу, слышу, не ори. Белый нарыв, – Сан Саныч попытался закутаться с головой в простынь. – Я сплю еще.
- Хорошие яблоки, – Боря еще раз понюхал плод своей любви, - зачем ты так?
- Затем. Гнойный налив. Не ходи на базар больше, Боря. Пожалуйста. Не ходи.
- Нет, точно какой-то краской… Может их подкрашивают? Помнишь, ты про свою художку рассказывал, что все натюрмортные груши-яблоки парафиновые – с отпечатками зубов детских?
- Дай мне поспать, Боря. Ты какой-то зверский буддист стал, все время меня будишь.
- Просто утро уже – мне за тебя обидно, Саня. Жалко смотреть, как ты время свое в кровати профукиваешь. И мне без тебя – что делать?
- Ну, зарядку сделай, что ли. Пистолетиком поприседай, уголок подержи. Иди, короче ты... к бассейну.
- Я в душ пойду, - встал с кровати Боря, - Кстати, а Сиракуз наш - тот тоже собак не жалует, теща его держит близнецов – пекинесов. Знаешь – заросшие такие?
- Сросшиеся? Близнецы? Боже, дай мне еще немножко пофукать, пока он моется, – Сан Саныч натянул одеяло на голову.
- Зверь, а не фен – ух, красавец!
- Что? Вы-клю-юючи! – Сан Саныч зажал уши.
- Люблю мощную технику, - прокричал Боря и щелкнул переключателем. – Таким ветродуем, Саня, таких, как я – десятерых сушить можно. Прикинь, еще лет пять назад я считал, что нормальный мужик – на бегу обсыхать должен. Ополоснулся – и помчался по делам службы. А вот тебе, – Боря продул расческу, - тебе такой мощный нельзя – ты задумчивый, ты себе ожог натуральный на макушке сделаешь. Ну, как наши записи, кого вычеркиваем из подозреваемых гадов?
- Ты знаешь – почти всех, - Сан Саныч сел на кровати, – Причем такая-то восточная экспресовщина получается полная: все имеют мотив, все имеют возможность и – прикинь! – все имеют алиби, причем – друг от друга.
- Так жизнь и устроена: все друг друга имеют, - вздохнул Боря.- Так что – тупик?
- Переулок Конечный, - потер шершавый с утра подбородок Сан Саныч. – Причем алиби у всех - по кругу идут: дедка – от бабки имеет, бабка – от внучки, внучка – от Жучки…
- Жучку как раз сварили, - Боря задумчиво заглянул в дуло мощного фена.
- Сварили, точно. Знаешь, я читал статью одну: детектив отмирает. Все улики, все приемчики - уже придуманы и описаны: и закрытая изнутри комната с трупом, и собака, которая не залаяла, а значит – знала убийцу.
- Ну, а закрытый котел со шпицем внутри? а алиби по кругу – было такое в твоей статье?
- Не помню. Вот смерти в стиральной машине – точно не было.
- Получается: у попа была собака – он ее любил, она съела кусок мяса… Мясо, мясо, - Боря пощелкал переключателем на ручке фена. - Не из-за мяса же его сварили? Недостача мяса вагю карается сепукой с последующим запретом занимать должности мясника... Ты, кстати, Саня, выяснил – почему уволили того рубщика?
- Нет еще.
- Саня, ну это косяк! Ну как так можно! Кухонные же на тебе были. Нет, Саня, надо искать, надо искать. Если они, чтобы Женьку подставить – шпица сварили, то – представляешь, чтобы конгресс ее завалить – на что они пойдут?
- Зоопарк сварят весь, - буркнул Сан Саныч.
- А в Светловске был зоопарк? – заинтересовался Боря.
- Да, при Союзе еще. И я его съел. В детстве. Сварил и съел. Только собачка одна убежала. Вот с тех пор у меня и комплекс на этом. Как увижу - догоняю и варю, догоняю и варю. Украл, выпил – в тюрьму, Украл, выпил – в тюрьму!
- Перестань, слушай.
- А что – «перестань»? Ты же меня подозреваешь! Ты же меня все время на прочность пробуешь, все надкусываешь, все надламываешь. Ты мне что – не веришь? А сам то на свиданку, то на базар, а то вообще какую-то хрень про презервативы несешь.
- Саня, успокойся. Не закатывай мне тут истерику как вдова неопытная. Все – миру мир, хорошо? Ну? – Боря притянул к своему лбу голову Сан Саныча. – Давай: мирись-мирись и больше не дерись, а если будешь драться, я буду… Я ничего плохого тебе делать не буду. Никогда.
- Боря, а где ты был ночью? На страже юных тел? На интим-вахте? Что молчишь? Ты же весь травмирован, тебе нужен постельный режим в конце концов, - Городецкий кивнул на откинутый уголок одеяла.
- Саня – не суши сушеного, - хмуро помассировал голову Боря, - Честно говоря – опять полный облом. «У меня стрижка ка-арэ и белые баса-ааножки на танкетках – вы меня сразу узна-аете», - покривлял белобосоножку Боря. - Саня, я служил - я знаю, что такое каре, я видел эти танкетки.
- Так что – даже не подошел? И зачем тогда? Подожди, я не пойму – а как же Ильза? Которая – Генриховна?
- Это другое. Не путай святое с праведным. А на базар я, между прочим, заскочил утром по делу. Не кривись так, мы просто с Жюлем поспорили: он говорит – бадьяна тут нет…
- Знаю, знаю - он его звездолетом из Бадьяновой туманности возит.
- …а я говорю – есть он на рынке, только спрашивать умно надо – они анисом его называют, ну, корейцы. Мы в армии, Саня – как корейцы однажды месяц жили, чего мы только не ели...
- Что вы ели? Боря, вы собак ели?
- Ты что – сдурел? - Боря усмехнулся как-то недобро. - Корейцы собак не едят.
- Съели всех уже? Зачем тогда анис?
- Да ну тебя. Я в ребрышки свиные всегда две-три звездочки кладу, понял? Ну, я не про это. Тут, Саня, такая история, - Боря намотал на кулак провод от фена.
- Что еще? Колись!
- Я это… у меня на этом базаре. Короче - бритву украли.
- Черт! Теперь ее найдут в зоопарке у слона с отрезанным хоботом! Боря, Боря, ты не Боря – ты – боревестник несчастий! Зачем ты с бритвой ходишь?
- Да я, - размотал провод Боря, - на базар ее носил – править. После твоих, между прочим, издевательств с инструментом, Саня.
- Сам теперь подбриваться будешь.
- Ладно, замяли. Слушай - там киоск, точильщик сидит, усатый пень в кепке. Я ему: отец, наведи красоту, а он мне так: идите на другой базар, там поищите, у меня – ремня нет. Ну, типа: идите на шум электростанции! Помнишь, как, Штирлиц Плейшнера через границу посылал? Я ему на вывеску киваю – у вас же тут «Городской центр заточки инструмента», да? – Боря опять намотал провод на правый кулак.
- И что?
- А тут пацаненок: дайте папироску, дяденька! Я к нему развернулся, а торчок такой, который рядом, как сопля, все нависал– штрык меня в бицепс шилом, бритву с руки хвать и – тикать! Я пока воздух в возмущенные легкие втягивал – предупредить общественность, чтобы задержали вора и негодяя – смотрю, он за овощным рядом уже, в «волгу» прыг и – был таков! Ну, я левой рукой пацаненка загреб, он меня – кусь! зубки такие острые, точат они их что ли? И – как рванул, - Боря покрутил перед своим носом намотанный кулак.
- Догнал?
- Он в киоск сиганул. «Цветы», на входе – слева который, такой, как сейф бронированный. У нас, Саня, обменник меньшим слоем брони прикрывают, чем у вас тут букетик ромашек на вашем добром юге. Я, естественно, дико жаждал объявить ему строгий выговор с занесением в грудную клетку, но он заперся в этих гладиолусах сразу. А там амбразура – двадцать на двадцать, и я в эту щель руку – у меня рука длинная - и шарю там, ну, думаю, схвачу – будет тебе! Рвану на себя – сломаю твой ларек изнутри! Тобой сломаю! – Боря боднул головой воображаемого противника. Шишка стала почти нормальной – фиолетовой и практически небольшой, как скромная мигалка на депутатском джипе.
- Ну, короче, я шарю, шарю там - бутылки, приемник – на ощупь ломаю все. И розы, Саня, розы, эмблемы печали теперь у меня – вся ладонь в занозах, вот – смотри. А пацаненка - нет! Потом руку убрал, голову засунул – а он в слепой зоне, я туда сантиметров десять не достаю, в углу. Я опять рукой, тянусь, а он – в другой угол - шмыг!
- И чем кончилось? – Городецкий забрал фен у Бори.
- Чем, чем… Чем все у нас заканчивается: Ударом по жопе!
- Блин, я всегда в этой позе попо-преклоненной – рукой хочу сзади закрыться.
- Вот – вот! Чувствую: кто-то вежливо мне так по заднице дубинкой стукает: «гражданин, повернитесь немедленно». Короче - менты подоспели, - вздохнул Боря. - Ну что, я со своей шишкой уже широко известен в их узких кругах, «претензий никаких», говорю и – бочком, бочком с рынка.
- Больно?
- Обидно, - сказал Боря, прижимая ладонь к сердцу. - Менты нож отобрали, наркоманы – бритву. Ни яблоко надрезать, ни…
- Ну - еще расческа осталась, она с одного края у тебя наточена ведь?
- Да что та расческа! Тысяча дел для ножа есть, Саня. Вот провод коротнёт – контакты чем ты зачистишь, а?
- Я? – испугался Сан Саныч. - Я вообще плохо понимаю, о чем ты говоришь.
...продолжение следует.