Пекельное Царство история

 

Глава 1
 
           Созвездие скорпиона

Кто кровь пролил на мир подлунный, кто расплескал багряную руду поверх седых беззвездных скал, взошедший на престол священный с утробы матери червленой, кто причиняет боль прикосновением к гноящимся небесным ранам?

Каменным светом горят восемь его пепельно-синих глаз, когда плывет он в кружеве Млечного Пути среди блуждающего сонного океана. Пронзает клешнями обреченное на его беспощадные прикосновения небо, жвалами жгучими отнимая бьющееся дыхание, замирает и блекнет. В глубине его остывшей от скитаний души горят три нетленных костра, три заповеди лавры его хищного синода. Их имена хранились в нем с седых времен, покуда ветер не разнес их приливом к берегам земным. С тех давних пор безумный народ, завидя мерцание капель их нестекающих слез, беркутовым криком призывает к милости в молитвах своих:

- Упокойте наши души, Саргас, Антанарес, Шаула, воздайте уходом своим нам за неоправданную веру в вас.

Но непременно приходит ночь, а с ней в вечной туманности и звездных скоплениях сверкающий хитиновый панцирь разжигает три костра. Первым загорается кроваво-красный гигант Антанарес - сердце скорпиона, за ним брат его младший – голубоглазый Саргас, последней является Шаула - сестра двух братьев - жало Скорпиона.
Но как не была б бездонна сила трех огней семь дней ей срок, семь дней в пути проводит Солнце, покуда шаг его последний созвездие не погрузит в сон. Трон, обитый черным бархатом, зловещим омутом в размеренном течение речном явил он месяц Грудень.

   * * *


Глава 2


       Дедова ночь

Костры и свечи греют стылую навью ночь, в глухих ноябрьских палатах которой неразрывным лимбом сидят люди, ведут молчаливые беседы с приглашенными к огню покойниками. Седые сердца колышет ветер, колышет ветер вой воспоминаний. 

- Деда, скажи, а по кому волнуются штормящие волны голубого пламени?
- Их души помнят прибрежные объятия.
- Деда, скажи, а почему они не вернуться туда, где их обнимают?
- Они выбрали свободу.

Пели почерневшие еловые ветки в костре, старик продолжал подпевать:

- Знаете ли вы, что за странствующие тени пляшут вокруг нас, отчего стенает громко ветер, качающий пламя, почему матери ваши не пустили с играми в поле васильковое резвиться, запретом наказали стеречься предместий нечистых? Родимый отец ваш не во славу небесную с рассветом кресты колотит черненные, и бабка седая во вдовьих одеждах букеты плетет из белой гвоздики совсем не для жизни. Сегодняшней ночью открыты для Нави чертоги подлунные, разинулась пасть, распахнулись врата, и смерть перестала быть лишь ожиданием, как воспоминанием быть перестала. Огненным валом хлынул на почерневшую землю адский мор, темные боги расширяют просторы Пекельного царства, рассекая свет со своим войском без образа и без подобия, с бесчисленным роем заложных душ: всех тех, кто не был засыпан холмом земли теплой, зло чьих неупокоенных сердец под тяжестью груды могильной не было заколочено, поэтому пустилось остервенелое в мир, когда дверь для игры с потерянной жизнью была открыта настежь. Молодость для них нектар янтарный, но голод свой им не унять, их раскаленные уста все превращают в пепел горий, и лишь валериановые капли лунного света покоят злобный дух.

- Деда, скажи, кто же из умерших согреться к нам с добром пришел? Нет зла в советах их покойных, как нет огня в их мягких голосах.
- Среди умерших есть и те, кто спит в могилах теплых, чьи души к нам добры, кто был когда-то чьей-то матерью иль сыном, теперь он лишь душа, но также любит жизнь.  Неделею могил дается нам искомый срок, за прядью дней которого, семью глотками желчный сок хлебнувши, нам выбор дан и дан на выбор выбор нам.

Но не слишком верно молчала тишина, растрескавшаяся от громких мыслей, то и дело она впускала в себя воинственные звуки, вооруженные бисером людских голосов. Верные своему делу, слова стройными рядами шествовали по приказу, невольными паломниками заброшены они были на земли иноплеменные.
И песни пели песни. И песни пели люди.

Не грусти, Лара, не грусти, милый.
Ты скажи маме,
о чем шепчут зори,
   омывая лица в предрассветном звоне.
О чем капли с неба, рассекая воздух,
поют песни, тая
на твоей ладони.

Расскажи, Лара, расскажи маме
о седых молитвах,
Что в вечернем небе
     у огня созвездий так хотят согреться,
Чей тоскливый голос
оседает горстью,
    оседает тенью в погрустневшем сердце.
Расскажи, Лара, ведь не слышит мама.

Ты очнись, Лара, ты очнись, милый.
Покажи папе, что рисуют звезды
краской света в небе
Кистью лунной ночью.
На воде озерной, пеленая ветер,
Что рисуют солнцем
озорные дети.
Покажи, Лара, ведь не видит папа.

Лишь сегодня ночью
открывают двери
И приходят в гости
к нам немые силы.
Лишь сегодня ночью
мы с отцом живые
Просим ад открыть нам
у твоей могилы.


* * *


       Глава 3

Кровавая тризна

Он ногами врастал в залитую воском землю, в которой вязнул рогатый ноябрьский лес. Деревья из волчьей кости поглядывали из-под вуали горстью совиных полуночных глаз, вальсируя под звуки бузинной свирели бога ветров. Приговоренный на пожизненную смерть человек, чей дух, метающийся сквозь миражные витражи мыслей, прохудился и ослаб, двигался на фальшивый жемчужный блеск бисерных созданий, чьи неодушевленные или бездушные тела пружинились в душном бархатном воздухе. 
Когда же лунные огни опрокинули тень с их то и дело срастающихся силуэтов, человеку стало ясно, что его тело и кровь приглашено к поминальной тризне по покойнику, ныне живо принимающему траурные поздравления.
Беспробудно текли свинцовые реки, грубой плотью в горле оседал их багровый голод. Не было в лесу том древа, не обезображенного ползущей по плоти гангрене, и дрожала земля, и оседал на ладонях обожженный ветер. С гноящихся ветвей сорвалось с цепи ошалелое подобие птиц, покрыло больное небо черными пятнами своих чумных тел. Под этим небесным шатром на черном троне восседало черное подобие бога, окруженное своими многочисленными тенями, разжигающими погребальные костры. Человеку хотелось шагнуть в один из этих костров, станцевать с его пленительными стройными силуэтами, раствориться пеплом, отчистив дух от кожуры. Но каплей холодной упал чей-то голос.

- Вы верно дальний родственник покойного тела?
Человек молчал.
- Я Эдимму, к сожжению готовится жена моя Лилит, вы мне простите любопытство, вы слишком плоть и кровь для поминальной сей ватаги.
- Я ищу жену свою на этой стороне.
Эдимму вавилонский с глазами каменными ночи улыбнулся.
- Я знаю где жена твоя, на пустоши за сим костлявым лесом в болотах вдовий вереск собирает. Положи свою тоску мне на ладонь и пернатые кони умчат нас туда, где вы встретитесь, я помогу тебе, Лара.
- Ты знаешь мое имя?
- Я знаю много имен.
- Ты ведь чего-то хочешь, верно?
- Всего-то малость – немного краски с глаз твоих.
Человек молчал.
- Один любовь ты не найдешь, вокруг одна лишь смерть. Вы – дети, крещенные в лужах собственной крови, она обвенчана с душой вашей, пока смерть не разлучит их, поэтому спрошу: на что тебе союз их нерушимый? Душа обязана свободной быть, кровавые оковы ей не нужны, так дай их мне, тому, кто душу потерял в дороге.
- Спрячь свое серое бессилие, я похоронен в другом месте. 

          * * *


В темноте нет места осознанному выбору, каждый шаг измеряется одиночеством.


* * *


         Глава 4


          Песня


Люди бездомные
люди – лишь ветер
Шелест тревожный
цвета морского
Люди – лишь волны
в море прибрежном,
Пеной окрашены
люди-приливы.



           * * *

          Глава 5

          Погост

Когда бы знали мы, чьим голосом поет нам песни ветер, доверились бы зову.

- Как ночь хоронит день в объятьях темных, Шаула, тебя руками я своими погребал в не дольний, но бездонный мир, что сниться мне бессмертными ночами. Как шар земной мне повернуть, чтобы тепло и цвет в твои глаза вернуть? Отчего не плачешь, небо, ты на плече моем? Испить готов я горечь глаз твоих, чтоб с горечью же заключить завет, что обрести ее мне вновь позволит. Ведь сам согреть ее ладони в руках своих, хоть и живых, теперь не в силах я…

В местах, где мраморный покой рисует тишиной, случается едва ли часто услышать голос незнакомый:
 
- Не может душа мирно лежать в могиле, ее музыка вечная белым пламенем сочится сквозь мертвое, грузное тело. Смерть не закрывает двери, человек. Жизнь лишь обещает свободу, смерть – дарует ее. Ты уверен, что со своими воспоминаниями о любви ты пришел в нужное место?
- Когда бы знал я. Я тот, кто не получил дарованной ему жизни, попросту не смог до нее дотянуться. Смерть же, хоть и стоящая у меня за плечом, также непонятна мне, как и все то, что говорит твой вяжущий голос.
- Возвращайся домой, человек. Не место здесь лить погребальные слезы. 
- Земли больше нет, мне некуда возвращаться.
- Она под ногами твоими.
- Под ними лишь черная пыль.
- Придать огню не прочь вы были даже то, что звали трепетно любовью, так отчего ж стенать от сажи под ногами?

По кому льет багряные слезы пылающее в вечерних кострах небо? Видит ли оно, как искусно кует в печах свои печали человек, с какой слепою силой подбрасывают черный уголь в голодную жаровню кузнецы своей рукотворной тоски?  Разогревая сердце до нужной температуры, тяжелым молотом лепят из него причудливые формы.
 
- Только посмотри на себя, ты думаешь, что это багровые пятна закатившейся звезды на теле твоем, на руках твоих, нет, это цвет ее крови.
- В аду, что дом тебе, любовь никто в лицо не знает, так не говори о том, с чем не знаком!
- Верно, в глазах людей в живых там только страх, видать, сильнее он, хвалящейся и восхваляемой любови. 

Темнеет земля, но красками пляшут чертоги с аллеями алой печали. Лоскутными жизнями с рожденья условно обвешанный, безумный народ, видящий странные, кипящие в огне сны, обречен в лиловом одиночестве скитаться вечно. 

- Если ее здесь нет, то где она?
- Там, где ты ее оставил.
- В надежных объятиях дубовых ветвей тень под тенью вековой оставил.
- Коли лишь здесь, то ты поверь кладбищенскому духу, ее ты больше не увидишь.


* * *


Глава 6


Выбор


Человек, обрызганный багряной рудой, стоял на седой скале, с хребта которой неторопливо стекали кружевные волны тумана. Человеку казалось, что когда-то он был велюровым полем, таким же перламутровым рассветом одевало его утро, той же просинью глядели его вересковые глаза. Человеку казалось, что когда-то он был акварельными красками лилового восхода, и чья-то сияющая кисть растворяла в нем солнечный свет. Человек вспомнил, что Она была насыпью фиалковой  у ног скалы седой.

- Когда не было смерти и времени, были ты и я, потом появилось ожидание.

  Неспешными белыми птицами текли по небу облака.
 
- Ведь иллюзии это все, чему не хватает жизни, - подумал он и шагнул.



* * *

       Глава 7

       Вопрос

- Деда, скажи, а куда он шагнул?
- Юный Нилл, он шагнул в любовь.


* * *



09 – 27 июня 2014 года.