Солнце клонилось ближе к закату. Тёплый бархатный воздух как парное молоко расстилался по деревне. Лёгкий ветерок с нежным привкусом белой акации оживлял улицу. Лето! Какая прекрасная пора на деревне! Но не каждый взрослый мог согласиться с этим утверждением. Для них этот период был самым хлопотным временем года: помимо основного занятия на производстве прибавлялись работы в огородах.
Моя мама работала на свинарнике, который находился в центре Ниновки. В летнее время свиней перегоняли вдоль улицы в откормочный лагерь, который располагался за селом, в лугу.
Помню, ранним утром подъезжала телега со свинарками, останавливалась, мама легко запрыгивала в неё и уезжала на целый день в луг.
Вспоминаю, как мама иногда брала меня с собой на работу. Усевшись в телегу рядом с односельчанками Гогенко Феней, Погребной Лидией, сначала чувствовала себя немного неловко, но их доброжелательность и внимательность помогали мне быстро освоиться. По пути подсаживался дядька Илья, очень добрый, приветливый человек. Увидев меня, он участливо спросил:
- Тань, никак к нам в помощники?
В ответ я молча кивнула головой.
А мама засмеялась:
- Да, не знаем за кем теперь присматривать, чтоб не сбежали: за поросятами или за Танькой!
Мне было и весело, и немножко грустно. Грусть от того, что в подшучивании чувствовалось недоверие ко мне.
Телега катилась по проселочной луговой дороге. Мы подъехали к свинарнику. Этот летний откормочный лагерь располагался в живописном месте между небольшими озерами и кустами черёмухи. Справа – лес, вдоль которого извилистой лентой протянулась дорога на Пустынку. Оглядевшись, я сразу подумала:
-Я попала в сказку, а маленькие поросятки - мои друзья.
Наигравшись с поросятами, бегала наперегонки с бабочками и стрекозами. Меня захлёстывала радость полной свободы. Женщины улыбались, глядя на меня.
Набегавшись, с любопытством наблюдала за работой дорогих мне свинарочек. А они быстро и ловко бегали, поднося на плечах большие мешки комбикорма.
Лишь в обеденный перерыв они дружно усаживались за длинные столы, сбитые из досок, доставали свои узелки с нехитрой снедью и не спеша ели. Каждая из них старалась меня угостить самым вкусным. Встречая добрую улыбку в их глазах, на душе было тепло и радостно. Пообедав, собирались с силами. И вдруг ласковой волной разлилась русская душевная песня. В моей маленькой детской душе все как бы переворачивалось.
- Им тяжело, а они поют и, глядя друг на друга, улыбаются. – думала я.
- Таня, подтягивай! - с улыбкой сказала одна из работниц.
Я старалась помочь им, но так красиво, как у них, у меня не получалось. Дружно с песней расходились по своим рабочим местам. С уважением и любовью всегда вспоминаю всех тех тружениц, которые честно отдавали все силы, чтобы наша жизнь была лучше.
Да, труд свинарок – дело нелёгкое и очень ответственное. С утра и до позднего вечера готовили поросятам корм, кормили их, поили, мыли кормушки и снова нужно готовить, кормить, поить, мыть. Этот конвейер работал безостановочно. А в конце лета в свинарник перегоняли огромных розовых свиней. Этот живой поток, который лениво плыл по селу, был доказательством того, женщины с самого раннего утра и до позднего вечера были не на курорте. Откуда только черпали они силы? Возможно, это в крови каждого русского человека, оставив все силы на работе, по пути домой восстанавливать их с помощью задушевной песни и… опять работа, только теперь домашняя.
А между тем вечерело... Я старательно полила грядки - это было одной из моих обязанностей.
-Тань, ты бы хоть ноги помыла, посмотри чёрные какие! - сказала бабушка.
Приближалось время возвращения мамы с работы. Мне хотелось встретить её опрятной.
Я быстро налила в таз тёплой воды и долго оттирала пятки. Пригладила волосы, поправила платьице и при полном параде направилась к скамеечке ждать маму с работы.
Тишину вечера нарушила песня - это ехали с работы уставшие свинарки. Как же они пели! А пели так, что многие односельчане выходили на улицу послушать их. Песня захватывала своей трогательной душевностью. В ней и грусть, и счастье, и какая-то тайная сила, которая не могла оставить равнодушным ни малого, ни старого.
Встретила маму с большой радостью. Я смотрела в её усталые глаза. Видела улыбку на лице, видимо, от магического действия песни или от встречи со мной. Мама обняла меня крепко-крепко, прижала к себе, а я уткнулась лицом в её в колени. Она достала из кармана сверточек, в котором был кусочек хлебушка, и ласково прошептала:
- Это от зайчика тебе гостинчик.
Как же я любила эти моменты и всегда ждала гостинца от зайчика. Я с наслаждением, растягивая удовольствие, ела этот хлеб, и во всём мире для меня ничего вкуснее этого не было.
Мама увидела, что я уже справилась со своими обязанностями и отпустила погулять.
Я с радостью побежала к своим подружкам, по которым успела соскучиться. Издалека я увидела Галю Кислицыну. Она стояла у своего дома. Увидев меня, помахала рукой и крикнула:
- Тань, иди сюда.
Я подошла с доброй улыбкой в предвкушении того, что сейчас вместе найдём мы дело по душе. Позже к нам подошли Лариска и Аллочка. Вчетвером мы вошли во двор к Гале и затеяли игру в дочки-матери. Галя дала каждой из нас по кукле, принесла охапку лоскутов и детскую посудку. Из кирпичей мы сделали печку, кроватки, столики и украсили эту мебель лоскутами. А потом стали воспитывать своих кукол, подражая взрослым. Представляя себя в роли мамы, каждая из нас старательно убаюкивала, заботливо кормила, переодевала свою «дочку».
В двух шагах от нас беседовали Галина мама - тётя Валя и Ларискина мама - тётя Надя. Они время от времени подбадривали нас:
- Какие из вас получатся хорошие мамы!
- Молодцы, девочки.
Вдруг я услышала, как Аллочка заплакала. Все смотрели на неё и не понимали, в чём дело. Возможно, она наступила на краешек кирпича, а он, вывернувшись, придавил ей ногу? Аллочка плакала всё громче. Услышав громкий плач внучки, прибежала её бабушка Маруся. Это женщина высокого роста. Трудолюбивая. Хорошая хозяйка. На её лице всегда была улыбка, смысл которой было трудно понять. Для меня всегда было загадкой: чему она улыбалась. Доброй её улыбку назвать нельзя. Скорее всего, эта улыбка выражала бабушкину радость от того, что подшучивая над кем-то, она заставала человека врасплох.
Бабушка Маруся в полной боевой готовности – с хворостиной в руках - коршуном налетела с вопросом:
- Аллочка, кто тебя обидел?
Алла, обведя всех взглядом, сделала свой выбор и, указав пальцем, сказала:
- Танька.
У меня пересохло в горле. Не успев испугаться и понять всего, что происходит, я не сразу поняла, что меня бьют. Бабушка Маруся отхлестала меня вначале по правому плечу, потом по левому. Было больно. Но боль от тонкой хворостины была намного меньше, чем боль от предательства близкой подруги, поэтому я не заплакала.
Обида, боль, недоумение, растерянность - всё смешалось внутри меня. Женщины, стоявшие рядом, возмутились:
- Как Вы можете бить чужого ребёнка? – задала вопрос тётя Валя Алкиной бабушке. Та, в ответ ничего не сказав, увела Аллу домой.
Подружки, видя, что меня наказали напрасно, утешали как могли. Они отдавали самые лучшие одежды для кукол, а Лариска обняла меня и сказала:
- Завтра пойдём на речку.
Она знала, что речка для меня - самое лучшее утешение.
Интерес к игре пропал. Мы вскоре разошлись по домам. Возвратившись домой, я обо всём рассказала маме. Мама прижала меня к себе и сказала:
- Бог с ними!
Вот так я постигала жизнь, а это был один из её уроков.
Продолжение тут http://proza.ru/2015/05/17/2308