Я расскажу о моей последней заграничной командировке, а точнее, деловой поездке, за время работы в стенах НИИИТа в родном Челябинске. Эта поездка на остров Тайвань не была запланирована, не была ожидаема, а случилась (именно случилась!) совершенно неожиданно, в результате невероятного стечения целой цепочки обстоятельств, соединившихся воедино, которые поначалу никоим образом не были связаны со мной. Такая поездка, сама по себе, просто по нашему желанию, тогда была вообще невозможна, прежде всего, из-за сложности оформления виз.
А началось все в начале февраля 1995 года. Но сначала сделаю небольшое отступление и напомню, что же происходило в то время в стране и в мире, как мы жили и работали. Президентом России был Ельцин Борис Николаевич, полным ходом шла война в Чечне, миротворческие силы ООН прочно обосновались на территории бывшей Югославии, министр иностранных дел России Козырев делал Западу одну уступку за другой, политическая жизнь в нашей стране бурлила, на самый верх политической борьбы выдвигалась фигура генерала Лебедя, на экране телевизора в прямом эфире Жириновский и Немцов выплескивали друг другу в лицо воду из стаканов…
НИИИТ разделился на несколько самостоятельных предприятий. Наш сектор перешел в НИИИТ ВЧК (высокочастотный комплекс). Наговицын Александр Леонидович организовал предприятие «ВЗОР» и теперь занимался выпуском телевизионных антенн, усилителей, разделителей ТВ сигнала и др. Каждое предприятие, образовавшееся на «обломках» НИИИТа теперь вынуждено было искать работу самостоятельно. Той привычной нам работы, которой мы занимались на протяжении многих лет, теперь просто не было. Мы с моим непосредственным начальником Мысляевым Валерием Владимировичем ремонтировали высокочастотные головки спутникового приемника с телецентра, а еще разработали и делали по заказу высокочастотные усилители на импортной комплектации. Я рассчитывал, изготавливал и настраивал высокочастотные фильтры. Это была практически ювелирная работа: вырезал фильтры под микроскопом специально изготовленными и заточенными резачками. Зарплата была маленькая, да к тому же и платили не регулярно. Нашим сотрудникам жилось тяжело, перебивались случайными заработками. Мне то еще повезло, ведь после командировки во Вьетнам хоть и прошло уже два года, но заработанные там деньги все еще поддерживали мою семью.
В начале 1995 года с работой у нас было плохо, пытались найти новые темы. На душе было тоскливо, а я тогда еще подумал, что уже два года прошло, как я приехал из Вьетнама, и если бы эти работы продолжались, как раз сейчас я опять мог бы туда поехать. Но, к сожалению, ничего этого уже не будет, никаких командировок, тем более за границу, не предвиделось, просто их уже не могло быть вообще.
И вот в начале февраля мы на работе собрались отметить чей-то день рождения. Нам тогда выделили еще одно помещение, и мы там отмечали праздники. Когда я туда вошел, Александр Леонидович Наговицын и Виль Ноговский сидели за столом и о чем-то разговаривали. Увидев меня, Виль сказал Наговицыну: «О…, так ведь Володя говорит по-английски». Не понимая о чем речь, я вопросительно взглянул на них.
- Слушай! – обратился ко мне Наговицын, - ты по-английски хорошо разговариваешь?
- Ну…, во Вьетнаме разговаривал, - ответил я.
- А на Тайвань поедешь, на полгода? – спросил Наговицын.
- Да запросто! Чего не поехать-то, поеду! – усмехнувшись ответил я, принимая все это за шутку.
Наговицын задумчиво посмотрел на меня.
- Ладно, потом поговорим об этом, - совершенно серьезно сказал он.
Мы сели к столу и поздравили именинника. И тут до меня стало доходить, что, похоже, Наговицын не шутит. «Но какой может быть Тайвань?!» - с недоумением думал я.
Потом Наговицын мне рассказал, что не так давно ездил на техническую конференцию и случайно встретил там бывшего сотрудника нашего сектора, который работал еще до моего прихода в НИИИТ, а потом уехал во Владивосток и теперь там работал в институте океанологии. В разговоре с Наговицыным тот сказал, что его товарищ, Митник Леонид Моисеевич, океанолог, кандидат наук, сейчас работает по контракту на острове Тайвань. Недавно он позвонил оттуда и попросил найти инженеров, занимающихся высокочастотной техникой, кто бы мог поехать на Тайвань работать по контракту. Но одно из главных требований – знание английского языка. Митника в свою очередь попросил об этом тайваньский ученый Чанг Лу, доктор наук, с которым они случайно там познакомились. Доктор Лу был директором нового отделения коммуникационных технологий научно-исследовательского Индустриально-технологического института из крупнейшего технопарка Тайваня в городе Синьчу. Они хотят разработать и внедрить систему сотовой телефонной связи в новом тогда формате GSM. Своих специалистов по базовым приемо-передающим станциям у них не было, и они решили попробовать обратиться к стране с богатым интеллектуальным и промышленным потенциалом, которая им была совершенно незнакома, долгое время считалась одним из их врагом и совсем недавно подняла свой железный занавес. В перспективе они, видимо, рассчитывали выйти с этой разработкой на огромный российский рынок.
Самого Наговицына, Тайвань конечно же заинтересовал, но английский язык он учил довольно давно, а разговорной практики вообще не имел. Однако он собрался заняться языком. Он разговаривал по поводу работы на Тайване и с другими нашими сотрудниками, но всех останавливал именно английский язык. Наговицын дал мне время подумать и написать краткое резюме – какими темами я занимался (конечно, без упоминания военно-морской тематики). Завтра утром он должен отправить во Владивосток факс с нашими фамилиями и резюме, если я, конечно же, окончательно дам согласие.
Я был совершенно потрясен такой неожиданной перспективой. Было над чем подумать. Я поговорил на эту тему с Мысляевым. Мой шеф сказал, что решать, конечно, мне самому, но отказываться не стоит, ведь если действительно придется туда поехать, так ведь не одному, а с Наговицыным.
Вечером, дома, я рассказал Неле эту неожиданную новость. Она нисколько не возражала против возможной поездки, ведь такой случай может быть только раз в жизни.
И на следующий день Наговицын отправил во Владивосток факс с нашими фамилиями и наши резюме. В ответном факсе нам сообщили, что теперь там, на Тайване, должны оформить разрешение на наш приезд, разрешение на предоставление нам визы на въезд и что-то еще, в общем, на все это нужно два месяца. И мы стали ждать, хотя на самом деле нам обоим как-то не верилось в реальность всего этого. Я предложил Наговицыну пока оформить загранпаспорта, но он сказал, что если будет ответ, тогда и оформим. Больше мы на эту тему не говорили. Я занялся английским языком, взял в библиотеке технический словарь и стал выписывать и учить термины, связанные с моей работой.
Мне было интересно хоть что-то узнать о Тайване. Интернет до нашего Челябинска тогда еще не дошел (он появился лишь в начале 1996 года), и информации было крайне мало. Что же я знал тогда об этом острове? По телевизору про Тайвань ничего не показывали, лишь изредка в новостях упоминали, что на его побережье обрушился тайфун, а как выглядит остров, я вообще себе не представлял. Что же мне было известно об этом острове до сих пор? На географической карте он расположен юго-восточнее Китая, около 400 километров в длину и примерно 150 километров в ширину, главный город – Тайбэй. Почти посередине острова проходит северный тропик, из чего следует, что климат там тропический. И хотя на карте остров обозначен, как территория Китайской Народной Республики, фактически он ей не принадлежал, а являлся самопровозглашенной Китайской Республикой на Тайване, где долгое время существовал диктаторский режим китайского генералиссимуса Чан Кайши. Никаких дипломатических или торговых отношений с СССР не существовало. Советские граждане на острове вообще не появлялись, а тайваньский режим был настроен крайне враждебно к Советскому Союзу. Хотя как-то давно я читал в газете, что однажды советские люди все же «посетили» Тайвань, правда, не по своей воле. В середине 50-х годов советский сухогруз был захвачен тайваньскими военными. Наших моряков привезли на остров и содержали в заключении. Лишь после долгих дипломатических переговоров их, в конце концов, отпустили. А еще в прессе начала 90-х годов появлялись заметки, что правительство Тайваня взяло курс на демократизацию общества, а экономика острова развивается ускоренными темпами. Они хотят развивать дружеские отношения с новой Россией. Однако возможность развития таких отношений вызывает крайнее неудовольствие у руководства Китайской Народной Республики, не признававшего независимость Тайваня и считавшего его своей территорией. Тем не менее в России стали появляться товары, сделанные на Тайване. Все компьютеры у нас на работе были изготовлены именно там. Я сам двумя годами ранее во Вьетнаме и в аэропорту Дубая видел множество товаров бытовой электроники, сделанных на Тайване, и даже привез домой тайваньские радиоприемник и фотоаппарат. Вот, пожалуй, и все, что мне тогда было известно об этом острове.
Я почитал Большую Советскую энциклопедию, справочник по странам мира, историческую литературу, и значительно пополнил свои познания об острове. Тайвань был открыт для европейцев в 1590 году португальскими мореплавателями. Природа острова, видимо, так им понравилась, что они назвали его Формоза, что по-португальски значит «Прекрасный». В середине XVII века на острове обосновались голландские колонизаторы, которые потом были изгнаны китайцами. Почти два века Тайвань находился, как и весь Китай, под властью императорской династии Цин, но в 1895 году японские агрессоры захватили остров и присоединили его к Японии. Только через 50 лет, после окончания 2-й мировой войны Тайвань был возвращен Китаю.
История Тайваня тесно связана с историей Китая. В XIX веке европейские страны – Великобритания, Франция, Германия, Российская Империя, а также Япония, стремились всеми способами «проникнуть» на территорию Китая и установить там свои сферы влияния. То и дело вспыхивали непродолжительные войны за китайские земли. Китайские власти разрешили иностранным купцам вести торговлю на юге, в Гуанчжоу, устраивать там свои торговые дома и представительства. Чуть позже подобная торговая зона возникла в Шанхае. На юге Китая существовали английская колония Гонконг и португальская – Макао. В конце XIX века центральная власть в Китае была столь слаба, что империалистические державы бесцеремонно и безнаказанно, подкупая местных чиновников, захватывали целые города. Японцы оккупировали часть северных китайских земель и Тайвань, немцы захватили город Циндао, а русские войска, опередив англичан, высадились на Квантунском полуострове в Желтом море и основали там базу Тихоокеанского флота – Порт-Артур.
В 1911 году в результате народных волнений и иностранной агрессии императорская династия Цин лишилась власти. Временным главой государства стал Сунь Ять-сен, лидер недавно образованной партии Гоминьдан (китайской национальной народной партии). Но вскоре на севере Китая установилась военная диктатура, и Сунь Ять-Сен вынужден был скрываться. Десять лет он продолжал революционную борьбу, установил контакты с Советской Россией, для борьбы с японскими агрессорами пошел на сближение с китайскими коммунистами, надеялся на поддержку Коминтерна, и в 1923 году возглавил правительство республики Южного Китая в Гуанчжоу. Начальником штаба его революционных отрядов стал преданный сторонник Сунь Ять-Сена - Чан Кайши. В том же году Чан Кайши был направлен в Москву с просьбой о военной помощи. Однако Москва предложила помощь в создании вооруженных сил партии Гоминьдан на ее собственной базе в Гуанчжоу, пообещав направить туда несколько военных специалистов. Так начала создаваться национальная революционная армия, которую после смерти Сунь Ять-Сена в 1925 году возглавил Чан Кайши.
Сунь Ять-Сен навсегда вошел в историю мировой политики своим учением о трех народных принципах и конституции пяти властей. Идея о трех народных принципах заключалась в национализме (сплочении нации в борьбе с внешним врагом), народовластии и народном благосостоянии. Он считал, что в идеальном демократическом государстве должно быть пять ветвей власти: законодательная, судебная, исполнительная, селективная и контрольная. Сунь Ять-Сен мечтал объединить разобщенные китайские провинции, управляемые погрязшими в коррупции чиновниками, вытащить Китай из средневековой отсталости с феодальными отношениями и сделать его процветающей державой, равной развитым европейским странам.
Чан Кайши поклялся продолжать и претворять в жизнь идеи Сунь Ять-Сена. Однако он был сторонником правого крыла партии Гоминьдан и в 1927 году начал непримиримую борьбу с китайскими коммунистами. Но в 1937 году Япония начала агрессию против Китая, и тогда эти две непримиримые политические силы вынуждены были объединиться в борьбе с внешним врагом.
Но после окончания Второй мировой войны гражданская война в Китае вспыхнула с новой силой. Но армия партии Гоминьдан теперь была слабее китайской Красной армии. Китайские коммунисты во главе с Мао Цзэдуном пользовались огромной поддержкой СССР. Советская армия передала им все захваченное у японцев оружие и военную технику. Под натиском китайской Красной армии армия Чан Кайши отступала, и в 1949 году ее остатки переправились через Тайваньский пролив и обосновались на острове Тайвань. В 1950 году Чан Кайши стал президентом самопровозглашенной Китайской республики на Тайване и Верховным главнокомандующим армии Гоминьдан. Китайская Народная Республика этого нового государства не признавала. Его признали лишь США, страны Западной Европы и несколько стран Латинской Америки и Африки.
Чан Кайши был бессменным президентом Тайваня до самой смерти в 1975 году. Все это время страна находилась на военном положении, ожидая нападения с севера. Затем до 1988 года Тайванем правил его сын. За этот период на острове произошли большие перемены. Прежде всего, это было связано с тем, что в КНР в 1976 году умер Мао Цзэдун, и там начались экономические реформы. На Тайване было отменено военное положение, создавались предпосылки для демократизации общества, экономическое развитие Тайваня шло ускоренными темпами. Однако КНР по-прежнему не признает территориальной независимости острова, считает его своей территорией, временно отторгнутой сепаратистами, и периодически угрожает решить этот вопрос с помощью военной силы.
Такую информацию мне удалось собрать о Тайване. Однако же, все это было «исторической справкой», а о том, что собой представлял тогда современный Тайвань, как там жили люди, я не имел ни малейшего представления. Невольно напрашивалось сравнение с одной из стран Юго-Восточной Азии – с Вьетнамом, где мне довелось побывать. Я тогда думал, что на Тайване, наверное, живут немного побогаче, немного получше дороги, побольше машин и поменьше велосипедов и мотоциклов…
Ровно через два месяца Наговицыну пришел факс с сообщением, что наши кандидатуры устраивают доктора Лу, и он просит сообщить данные наших загранпаспортов, чтобы прислать нам официальное приглашение на посещение Тайваня и оформить въездную визу. Мы побежали скорее оформлять загранпаспорта. Вскоре мы узнали, что вместе с нами еще поедет инженер из Петербурга, кандидат технических наук Михаил Левин. А однажды вечером дома раздался телефонный звонок. Попросили меня, и незнакомый голос сказал, что это звонит Леонид Моисеевич Митник с Тайваня. Он, видимо, хотел лично переговорить с каждым из нас, ведь все оформление шло через него, и сообщил, что на Тайване заинтересованы в нашем приезде. Этот телефонный звонок оттуда, прямо с неведомого острова Тайвань, произвел на меня сильное впечатление.
Когда загранпаспорта были готовы (а это было уже в конце мая), нам прислали договор в несколько листов на английском языке, где говорилось, что нас приглашают в научно-исследовательский институт технопарка Синьчу для работы в лабораториях и чтения лекций по высокочастотной технике. Каждый из нас должен будет выступить с докладом на английском языке. На все это выделена большая сумма денег, примерно половина из которой уйдет на дорогу и наше пребывание на Тайване, а остальное мы получим в качестве гонорара. Предполагается, что наша поездка продлится дней десять, а затем, с нами возможно будет заключен более продолжительный контракт. Я занялся написанием доклада и переводом его на английский язык.
Примерно в середине лета каждому из нас прислали официальное приглашение, и теперь можно было оформлять визу. В Москве недавно открылось неофициальное торговое представительство Тайваня, но никаких официальных дипломатических учреждений – консульства или посольства, не было. Леонид Моисеевич Митник сообщил Наговицыну, что оформить визу можно через это торговое представительство. Примерно через месяц визы были готовы, и определились сроки нашей поездки – это вторая половина сентября.
Наговицын постоянно поддерживал связь с Михаилом Левиным и Леонидом Моисеевичем Митником. Митник сообщил, что сам найдет маршрут нашей поездки и даже оплатит нам билеты на самолет за свой счет, а потом, когда нам заплатят деньги, мы с ним рассчитаемся. Прямого рейса из Москвы на Тайвань, конечно же, не было, поэтому в какой-то стране придется делать пересадку. Меня очень порадовало, что мы по пути сможем побывать еще в какой-нибудь стране. Я примерно представлял, что попасть на Тайвань можно через Сеул, Гонконг, Бангкок или даже Сингапур.
Наконец, Леонид Моисеевич сообщил, что наиболее подходящий для нас по стоимости вариант – это рейсы Москва – Сеул и Сеул – Тайбэй. Но для пребывания в Сеуле, столице Южной Кореи, нам нужна транзитная виза. Вскоре этот вопрос через Наговицына был решен, и теперь в наших паспортах были все, необходимые визы.
И так, рано утром 18 сентября 1995 года мы с Наговицыным вылетели в Москву. Там мы впервые встретились и познакомились с Михаилом Левиным. Он был немного старше меня, среднего роста, с аккуратной черной бородкой и усами.
На следующий день, ближе к вечеру мы уже были в Шереметьево-2, проходили таможенный досмотр и паспортный контроль. Наговицын и Левин впервые в жизни выезжали за границу, и для них все эти процедуры были в новинку. У нас с собой было только по одной небольшой сумке, а Михаил еще по просьбе Митника вез большой толстый атлас карт Тихого океана из Гидрометеорологического института.
На посадку в самолет мы шли через тот же выход, откуда я почти три года назад улетал во Вьетнам. Тогда я и представить себе не мог, что какое-то время спустя вновь окажусь здесь же и буду улетать рейсом Москва – Сеул.
Мы полетим на аэробусе Ил-96, новейшем российском самолете, предназначенном для дальних беспосадочных перелетов. Таких самолетов тогда было только три – два у «Аэрофлота» и один – у президента России. Большая часть пассажиров – южнокорейские туристы, но были и россияне, однако салон самолета был заполнен примерно на треть.
Наконец, все заняли свои места, и самолет взлетел. Командир объявил, что продолжительность полета до Сеула – 9 часов. Как и принято на международных рейсах, накормили нас очень хорошо. За стеклами иллюминаторов было совсем темно, и мы попробовали поспать. Мне что-то долго не спалось, немного болела голова. Я заметил, что некоторые пассажиры шли в хвостовую часть салона, где были свободны целые ряды, и ложились прямо на три кресла и спали. Тогда я встал и быстро тоже пошел туда, пока еще там были свободные места, улегся головой к иллюминатору, но все равно долго никак не мог заснуть.
Подремав в каком-то полузабытьи часа два, я взглянул на часы и сосчитал, что летим мы уже шесть часов. С одной стороны самолета в иллюминатор вдали уже видна была полоса света, медленно увеличивающаяся, а с противоположной стороны еще была непроглядная тьма. Небо было совершенно безоблачным. И вдруг самолет стало трясти, да так сильно, что все вокруг буквально заходило ходуном. В салоне появились стюардессы, принялись всех будить и объявили, чтобы все сели в креслах и пристегнулись ремнями. Самолет попал в зону сильной турбулентности. Было ощущение, будто мы едем в телеге без всяких амортизаторов по булыжной мостовой. Ничего подобного раньше мне не доводилось испытывать. Я с волнением поглядывал в иллюминатор на крылья и двигатели самолета, успокаивая себя тем, что самолет новый и должен выдержать такие нагрузки. Все это продолжалось минут пять, а затем внезапно прекратилось.
После этой «встряски» весь сон у меня пропал совершенно. Я сидел и смотрел в иллюминатор. Вот показалось солнце и осветило землю под нами. Небо безоблачное и внизу все прекрасно видно. Наш самолет летел над Монголией. До самого горизонта холмистая безжизненная местность светло-серо-песочного цвета. Затем началась пустыня Гоби. Нигде никакого жилья, лишь прямая и едва заметная ниточка дороги уходила куда-то вдаль. Вероятно, мы уже летели над территорией Китайской Народной Республики.
Вышла стюардесса, пожелала всем доброго утра, сказала, чтобы все заняли свои места и сейчас нам предложат завтрак, а примерно через час мы должны прибыть в Сеул.
За стеклом иллюминатора сплошная облачность – самолет летел над Желтым морем. Вскоре показались зеленые горы – вот и Южная Корея. Еще через несколько минут наш самолет произвел посадку в международном аэропорту Кимпо.
В багаж мы ничего не сдавали, довольно быстро прошли в транзитную зону и оказались в огромном зале с высоченным потолком среди множества пассажиров в основном азиатской внешности. Свои теплые куртки мы убрали в сумки и были теперь в костюмах с галстуком. С одной стороны зала были магазины беспошлинной торговли и дальше в одну и другую сторону множество выходов на посадку. Такого огромного аэропорта мне еще не приходилось видеть. Этот пассажирский терминал был в два раза больше московского Шереметьво-2. Аэропорт Кимпо, один из крупнейших в Азии, был построен к олимпийским играм в Сеуле 1988 года.
Дальше мы должны были лететь самолетом Континентальной Микронезийской авиакомпании и стали рассматривать огромное информационное табло посередине зала. До вылета оставалось три часа, а нашего рейс на табло почему-то не было. Тогда мы подошли к стойке, где сидели две девушки – служащие аэропорта, и я спросил по-английски о нашем рейсе и показал наши билеты. Молодая кореянка посмотрела наши билеты, куда-то позвонила и сказала, что посадка на наш самолет с другого терминала. Мы озадаченно переглянулись и вопросительными взглядами уставились на нее. Девушка улыбнулась, еще раз куда-то позвонила, потом поговорила с кем-то по рации и сказала, что проводит нас. Мы пошли за ней вниз, на летное поле, где стоял небольшой автобус, на котором нас подвезли ко второму такому же огромному зданию аэропорта, находившемуся дальше. Потом девушка провела нас в здание, к точно такой же стойке. Здесь попросили наши билеты и паспорта, выписали посадочные талоны и показали, в каком направлении идти к выходу на посадку. Мы поблагодарили любезных служащих аэропорта и пошли по большому коридору из стекла и бетона, где было множество выходов на посадку. Наконец мы увидели на электронном табло номер нашего рейса. Но на посадку было идти еще рано, и мы встали у огромного стекла по другую сторону коридора и с любопытством рассматривали открывшийся перед нами вид перед зданием аэропорта. Здесь была стоянка машин, и довольно много зелени, аккуратно подстриженный кустарник и небольшие деревья, все чисто и ухожено. Чуть дальше проходила оживленная автомагистраль, по которой в обоих направлениях сновало множество машин и автобусов. А дальше простирались покрытые сочной зеленью невысокие горы. Где-то там, на севере, за этими горами, находится злейший враг Южной Кореи - Северная Корея, где шестью годами ранее бывал в командировке мой шеф, Мысляев Валерий Владимирович.
- Неужели мы в Южной Корее! Не могу поверить!» - задумчиво сказал Наговицын. - Да-а, вот она, Корея! - в тон ему произнес Михаил.
Я их прекрасно понимал. Еще лет пять назад, когда мы с Наговицыным были в море на авианосце, такое было просто немыслимо. У Советского Союза с Южной Кореей не было никаких дипломатических отношений. Кровопролитная война начала пятидесятых годов разделила Корейский полуостров на два непримиримых государства – Корейскую Народно-Демократическую Республику на севере, где, опираясь на поддержку СССР и Китая, безраздельно правил Ким Ир Сен, и Республику Корея, поддерживаемую США. За последние десять лет Республика Корея совершила огромный рывок в экономическом развитии и вошла в число новых индустриальных стран. Наша страна установила дипломатические отношения с Южной Кореей только с 1991 года.
Объявили посадку на наш самолет, и мы пошли к выходу. Сквозь стекло я увидел наш самолет – Боинг-727, похожий на Ту-154, но несколько меньших размеров. На его фюзеляже большими синими буквами написано: Continental Micronesia. Никогда еще нам не приходилось летать самолетом иностранной авиакомпании. У самого прохода на телескопический трап, ведущий прямо в самолет, стоял мужчина европейской внешности в футболке, джинсах и кепке-бейсболке. Увидев нас, он широко по-голливудски улыбнулся и, заговорив по-английски, пожал нам руки. Я только понял, что он приглашает нас на борт самолета и еще что-то вроде того, как если бы, например, таксист пригласил «прокатить с ветерком». Оказалось, что это летчик, американец. Я сказал, что мы русские. Он был крайне удивлен. Белозубая улыбка вдруг исчезла с его лица, и он как-то настороженно, изучающее, уставился на нас. Но увидев наши доброжелательные улыбки, он вновь заулыбался и сказал, что давно летает на самолетах этой авиакомпании, но первый раз видит здесь русских, а затем с еще большей любезностью пригласил нас на борт самолета.
Боинг-727 показался нам весьма комфортабельным. Из всех пассажиров, кроме нас, европейской внешности людей больше не было. Все остальные – корейцы или жители Тайваня. Многие мужчины были, как и мы, в костюмах с галстуком, видимо тоже совершали деловую поездку.
Наш самолет взлетел, и мы, прильнув к иллюминатору, смотрели на живописные горы и открывшееся вдали Желтое море.
Название авиакомпании, самолетом которой мы летели, поначалу меня удивило: причем здесь Микронезия? Я, конечно же, читал о Микронезии - Марианских, Маршалловых и Каролинских островах, разбросанных на большой территории в западной части Тихого океана, и протянувшихся чуть севернее экватора на три тысячи километров. Несколько групп этих островов и коралловых атоллов было открыто и нанесено на карту в первой половине XIX века знаменитыми русскими мореплавателями Отто Евстафьевичем Коцебу и Федором Петровичем Литке. Но Микронезия для меня всегда казалась очень далекой и совершенно недоступной, хотя в тот момент я находился гораздо ближе к тем островам, чем к своему родному Челябинску. Уже сидя в самолете, я увидел рекламные проспекты и узнал, почему авиакомпания носит такое название. Главным местом дислокации авиакомпании является остров Гуам, самый большой из Марианских островов. Остров фактически является подвластной США территорией с местным самоуправлением. Со времен окончания 2-й мировой войны там находится крупная американская военная база. Северная часть Марианских островов с островом Сайпан является «свободно ассоциируемой» с США территорией, и там находится американская администрация. Около половины местных жителей – потомки дикарей микронезийцев, а другие - филиппинцы. Практически все работают в сфере обслуживания американской военной базы и в сфере туризма. В рекламных проспектах было множество цветных фотографий красивейших мест Марианских островов с кокосовыми пальмами и бухтами с бирюзового цвета водой. Высадив нас на Тайване, наш самолет полетит туда, в Микронезию, на остров Гуам.
Одна из стюардесс видимо была представительницей коренного населения островов: смуглокожая, темноволосая, но черты лица не как у негритянок. В ее взгляде улавливалась какая-то свирепость, очевидно доставшаяся ей от предков-дикарей, многие из которых были каннибалами. Другие стюардессы – изящные азиатки, скорее всего были филиппинками.
Наш полет продолжался около двух часов. Тайвань был закрыт густой облачностью. Самолет пошел на снижение. Внизу показалась береговая линия, темно-синие воды Тайваньского пролива, зеленые холмы. Вот он, остров Тайвань!
Мы прильнули к иллюминатору. Заходим на посадку. Под нами вдоль дороги красивые двухэтажные домики с черепичными крышами, будто игрушечные. Кругом все утопает в сочной зелени. Асфальт везде мокрый, моросит дождь.
Наконец наш самолет произвел посадку в международном аэропорту Чан Кайши. По телескопическому трапу мы прошли из самолета сразу в терминал аэропорта. Длинная движущаяся дорожка везла нас по коридору со стеклянными стенами к залу прибытия. В здании аэропорта везде работали кондиционеры. На улице моросил дождь, за стеклами видно только летное поле и стоящие у посадочного терминала самолеты, людей никого не видно и было совершенно непонятно, тепло или холодно на улице. На наш взгляд погода была пасмурная, осеняя, промозглая, и нам казалось, температура должна быть градусов 12 или 15. Потом я увидел на улице двух работников аэропорта в белых рубашках с коротким рукавом, что меня сильно удивило. Значит, несмотря на дождь, на улице тепло.
Мы довольно быстро прошли паспортный контроль, а на таможенном контроле была небольшая очередь. Все люди вокруг азиатской внешности, и кроме нас ни одного европейца. Таможенники в форменной одежде бесцеремонно открывали чемоданы пассажиров и у некоторых буквально перебирали все вещи. Подошла наша очередь. Грузный круглолицый таможенник остановил свой профессиональный взгляд на наших сумках, а затем, подняв глаза, уставился на нас. Мы уже хотели открыть сумки, но он остановил нас, а потом состоялась примерно следующая беседа на английском языке:
- Откуда вы приехали? – поинтересовался таможенник.
- Мы русские, из России, - ответил я и показал свой паспорт.
- Русские?! – недоверчиво произнес таможенник, рассматривая паспорт. – О-о..! Надо же, вы из России! Русских я здесь еще не видел! И какая цель вашего визита?
- Мы инженеры…, специалисты по радиоэлектронике…, - начал я, соображая, как бы попроще ему объяснить, с какой целью мы приехали.
- Мы приехали на научную конференцию, - вдруг сказал Михаил.
- А-а, на научную конференцию?- переспросил таможенник.
- Да, да, на научную конференцию, - подтвердил я.
- Добро пожаловать на Тайвань! – с улыбкой сказал таможенник, указывая жестом, чтобы мы проходили.
Поблагодарив его, мы прошли в зал ожидания и остановились под большим табло, где высвечивалась информация о прибывших и прибывающих рейсах. От Михаила мы знали, что здесь нас должен был встретить Леонид Моисеевич и представители института из Синьчу.
И вот я заметил спешащего к нам человека европейской внешности в рубашке с коротким рукавом и закрытым зонтом в руке. Высокий, худощавый, в очках, зачесанные назад слегка подернутые сединой волосы, приветливая улыбка. Это был Леонид Моисеевич Митник, ученый-океанолог. Мы познакомились. Следом за ним подошли двое тайваньцев в белых рубашках, приехавшие за нами из Синьчу. Митник бегло говорил по-английски, правда, с очень сильным русским акцентом. Но тайваньцы его прекрасно понимали, видимо потому, что английский для них был тоже не родным языком.
Все вместе мы вышли из кондиционированного помещения аэропорта под мелкий моросящий дождик, и нас буквально обдало теплым, насыщенным влагой, воздухом. На улице было примерно градусов 28, не меньше, и очень высокая влажность. Митник сказал, что к восточному побережью острова приближается тайфун. Он движется на север, и западное побережье заденет лишь самым краем.
Мы сели в ожидавший нас микроавтобус и поехали в Синьчу, до которого было километров пятьдесят. Леонид Моисеевич поехал с нами, чтобы помочь нам с обустройством и решить какие-либо проблемы, если таковые появятся.
При выезде из аэропорта я увидел указатель со стрелкой влево и надписью «Taipei». Митник пояснил, что в том направлении – столица острова город Тайпей. Именно так звучит название столицы, а не «Тайбэй», как указано на наших географических картах.
Наш микроавтобус повернул направо и выехал на прекраснейшую автомагистраль, соединяющую северную и южную части острова. Проехали несколько небольших населенных пунктов, и везде аккуратные современные двухэтажные домики, у некоторых на крышах солнечные батареи. Никаких проселочных дорог, все заасфальтировано, чисто аккуратно, всюду много зелени. Полей немного, но и там работала самая современная техника. Вдали видны какие-то промышленные предприятия или идет строительство, но нигде никаких свалок, мусора или неухоженных пустырей. Все дороги здесь называются на американский манер - фривэями (freeway) и хайвэями (highway).
Мы были просто потрясены всем увиденным. Ничего подобного я вообще не ожидал. Я вспомнил, как хотел сравнивать Тайвань с Вьетнамом, но теперь такое сравнение мне показалось просто некорректным: какие уж тут велосипеды и мотоциклы на дорогах или буйволы на полях. То, что я видел вокруг, до сих пор мне доводилось видеть только по телевизору в передачах про США и Японию.
Пока мы ехали, Леонид Моисеевич, проработавший здесь по контракту уже почти три года, рассказывал нам о Тайване. А работал он в городе Килунге, на северо-восточном побережье острова, в местном университете, где занимался изучением тайфунов с помощью специальной аппаратуры, заканчивал по этой теме свою докторскую диссертацию и преподавал.
За два десятилетия Тайвань совершил огромный экономический рывок и к 1995 году по основным экономическим показателям вошел в первую двадцатку среди промышленно-развитых стран мира. Наряду с Южной Кореей, Гонконгом и Сингапуром, он вошел в число новых индустриальных стран, «новых азиатских экономических драконов». А еще Тайвань называют второй Японией.
На Тайване проживает чуть более 21 миллиона человек. Доход на душу населения в 1995 году составлял около 12 тысяч долларов США, что и для некоторых стран Западной Европы очень даже неплохо.
На острове уделяется огромное внимание увеличению благосостояния населения. Созданы все условия для развития малого и среднего предпринимательства. Властные структуры выстроены так (согласно учению Сунь Ять-Сена), что за чиновниками всех рангов ведется строгий контроль.
Правительство Тайваня, пользуясь поддержкой США, уже много раз поднимало вопрос в ООН о признании Китайской республики на Тайване, однако Китайская Народная Республика не желает признавать независимость самопровозглашенного государства, считая остров своей территорией, и всякий раз накладывает вето в Совете Безопасности ООН при рассмотрении этого вопроса.
Наш микроавтобус по автомобильной развязке съехал с фривэя, и мы увидели указатель с надписью Hsinchu. Это был город Синьчу. Высотных зданий не было, много зелени, аккуратно подстриженный кустарник, красивые цветы. В основном вдоль улиц стояли двух или трех этажные особнячки, у многих из которых на первом этаже располагался магазин, аптека, ресторанчик, ремонтная мастерская или что-то еще. Множество всяких красивых вывесок и рекламных надписей на витринах, но все китайскими иероглифами, для нас совершенно ничего не понятно. Очень редко, в основном на дорожных указателях, можно было увидеть надпись латинскими буквами. Все дороги в городе в прекрасном состоянии, везде яркая и четкая разметка. Светофоры на перекрестках не такие, как у нас, а как в американских фильмах – четыре светильника, расположенные горизонтально. А вообще, здесь очень многое было, как в Америке. Раньше я читал книгу про США, и там говорилось, что в Лос-Анджелесе довольно много улиц, где нет тротуаров, а жители передвигаются по городу исключительно на своих машинах. В Синьчу мы проезжали по улице, с двух и трехэтажными домами, где не было тротуара. Но перед каждым магазином непременно небольшая стоянка для мотороллеров.
Тайваньцы рассказывали, что в городе практически в каждой семье, проживающей в двухэтажном доме, обязательно есть, по крайней мере, одна машина. А еще у каждого члена семьи есть свой мотороллер (или мотоскутер, как их еще называют). На них ездят в магазины за покупками. Очень даже удобно: подъехал к магазину, оставил мотороллер на стоянке, сходил, купил, что нужно, и поехал к другому магазину.
Вскоре наш микроавтобус выехали на дорогу, идущую вдоль забора из металлических прутьев. Это и есть технопарк. Через пропускной пункт мы въехали на его территорию, проехали мимо нескольких трехэтажных зданий, по внешнему виду очень напоминающих научно-исследовательские институты или конструкторские бюро и остановились возле одного из них. На улице по-прежнему моросил мелкий дождь. Вдали виднелись промышленные корпуса, где, видимо, делали комплектующие для компьютеров. Кругом идеальная чистота и порядок, около зданий и вдоль асфальтовых дорожек зеленые газоны и кустарники. Нас повели к центральному входу одного из зданий. На вывеске у входа было написано, что это здание отделения коммуникационных технологий. Поднимаемся по лестнице на второй этаж. Здание, видимо было построено недавно, внутри современнейшая отделка, идеальнейшая чистота. Идем по коридору, по обе стороны от прохода лаборатории. В открытые двери, а местами и сквозь стеклянные стены видим отделанные пластиком столы, на каждом компьютер. У одного из кабинетов нас встретил высокий тайванец в светлой рубашке с коротким рукавом и черных брюках. Нас с ним познакомили. Это был мистер Чжу, как мы поняли начальник отдела, где мы будем работать. Он сказал, что директор, доктор Лу, сейчас занят, но скоро освободится и примет нас, а пока мы можем посмотреть лабораторию. Лаборатория занимала помещение без окон, но с прекрасной системой вентиляции и кондиционирования воздуха, метров восемь или девять в ширину и примерно столько же в длину. По обе стороны от прохода стояли рабочие столы, по два в ряд, почти на каждом – компьютер. За несколькими столами сидели работники лаборатории, все молодые ребята, и на экранах мониторов внимательно изучали какую-то информацию. Слева на одном из столов стояли включенные приборы, и здесь один человек занимался регулировкой какого-то макета. Мы с интересом рассматривали приборы. В дальнем углу лаборатории стоял небольшой металлический верстачок, на котором лежала маленькая дрель и разные инструменты. Работники лаборатории проявили к нам интерес и нас с ними познакомили. Было несколько странно, что при знакомстве не жали друг другу руки, а нам просто вежливо кланялись. А вообще ребята вели себя очень сдержанно, особенно в присутствии своего начальства, но все смотрели на нас с огромным любопытством. Все они довольно свободно говорили по-английски.
Мы с любопытством осмотрели лабораторию. Справа на столах лежали паяльники, и была специальная система вытяжки, затягивающая дым во время пайки. Розетки были совершенно не такие как у нас, не для круглых контактов, а для плоских, то есть здесь все вилки у приборов имели плоские ножевые контакты. Мало того, но и напряжение в розетках на Тайване было 110 вольт, 60 герц. Именно такой стандарт электроприборов и напряжения принят в США и Японии.
В общем, сама «структура» лаборатории была примерно такая же, как и у нас: столы, приборы, паяльники, верстачок с инструментами (за исключением такого количества компьютеров). Однако же, выглядело все это совершенно иначе, по-другому, казалось более комфортабельным и удобным.
Через некоторое время в лабораторию пришел доктор Лу – среднего роста, круглолицый, черноволосый, в очках, в светлой рубахе с коротким рукавом и черных брюках. Леонид Моисеевич представил нас ему. В отличие от своих подчиненных он здоровался с нами за руку. Как мы потом узнали, доктор Лу учился в университете в США, а затем некоторое время там работал, и в полной мере перенял европейские обычаи. Из беседы с ним мы узнали, что график у нас довольно насыщенный. Завтра в первой половине дня состоится доклад Михаила Левина, послезавтра с докладом выступит Александр Наговицын, а мой доклад будет уже на следующей неделе. На докладах будет присутствовать большое количество работников института. Вторую половину дня мы будем работать в лаборатории, делиться своим опытом. Потом мы показали наши доклады, но нам сказали, что их нужно будет оформить по-другому. Первый доклад исправлять уже некогда, два других завтра нужно будет поправить.
От предстоящих событий всех нас охватило сильное волнение. Мы и так были изрядно уставшие и утомленные бессонной ночью и длительным перелетом, а кроме того, за первые несколько часов пребывания на этом, совершенно неизвестном для нас острове, были буквально «раздавлены» впечатлениями от увиденного. Приходилось, напрягая мозги, говорить по-английски, а главное, стараться понять, что нам говорят. Хорошо, что с нами был Леонид Моисеевич, и пояснял нам непонятные для нас вещи. Он же помог нам решить финансовый вопрос. Деньги нам могли перечислить только через две недели, то есть когда мы уже уедем домой, и возникала проблема, как это сделать. Леонид Моисеевич оплатил нам дорогу, и мы, конечно же, согласились, чтобы деньги были перечислены на его счет в банк, здесь, на Тайване, а он потом переправит нам оставшуюся часть денег. Это решение вполне устроило и нас и доктора Лу.
Рабочий день в институте уже закончился, но никто из работников не спешил уходить домой. У меня уже просто разболелась голова, и хотелось только одного – поскорее бы нас разместили в отеле, где можно было бы отдохнуть и прийти в себя. Доктор Лу, видимо, заметил нашу крайнюю утомленность и сказал, что сейчас нам организуют ужин, а потом поселят в отеле.
Через несколько минут нас пригласили вниз, где у входа стояли две шикарные машины. Уже стемнело, а дождь все еще моросил. Доктор Лу и мистер Чжу поехали с нами. Через несколько минут мы остановись возле шестиэтажного здания. Внизу, на первом этаже, находился ресторан, а в холле был устроен «сад камней» с декоративным бассейном, выложенным камнями, с перекинутым через него мостиком, фонтанчиком. Все было очень красиво и изящно. В ресторане нас очень хорошо накормили (без всякого спиртного).
Потом мы узнали, к своему большому удивлению, что это здание – студенческое общежитие. А я поначалу подумал, что это какой-то, довольно приличный, отель. Здесь рядом находится университет Синьчу.
После ужина доктор Лу и мистер Чжу с нами простились, и нас повезли в отель. Леонид Моисеевич поехал с нами. Он хотел завтра присутствовать на докладе Михаила. Минут через десять подъехали к двухэтажному зданию у подножия поросшего лесом холма. Вокруг небольшие деревца и кустарник, перед зданием выложенная плиткой площадка и клумба с цветами. Это был принадлежащий технопарку отель, или «гэстхауз», как его называли, где останавливались приезжающие на остров специалисты.
Кроме нас там больше никого не было, поэтому каждого из нас поселили в отдельный двухместный номер. В номере все как в хорошем отеле – две кровати, тумбочки, стол большим зеркалом за ним, шкаф, кондиционер с дистанционным управлением, телевизор, электрический чайник, и, конечно же, все удобства. Но все для нас тогда было новым, незнакомым. Даже попытка умыться вызвала некоторое замешательство. Кран с двигающейся верхней рукояткой я видел впервые, и пришлось поэкспериментировать с его открыванием. Таким же методом узнал, как работает электрический чайник и кондиционер. Телевизор с множеством спутниковых каналов я тогда тоже увидел впервые. Но больше всего меня занимала проблема, как же побриться. Моя электробритва переключалась на 127 вольт, что было близко к напряжению в здешних розетках - 110 вольт. Но как вставить нашу вилку в американскую розетку? Не раз сотрудникам нашего НИИИТа приходилось в командировках выходить из сложных ситуаций, и, подумав, я достал из сумки набор маленьких отверток, который всегда брал с собой в командировки, а затем осторожно вставил в отверстия розетки две плоские отверточки. Затем я сильно сжал контакты вилки бритвы, стянул их толстой ниткой, и осторожно поднес к вставленным в розетку отверткам. Бритва заработала, правда, слабее обычного, ведь напряжение было ниже, но, тем не менее, побриться мне удалось.
У Леонида Моисеевича был большой опыт выступлений на международных конференциях (ему доводилось выступать с докладами в разных странах – в Европе, в США, Канаде и даже в Австралии). Он рассказал нам основные правила и требования, сказал несколько «дежурных» фраз на английском языке, какие должны у нас «вылетать» автоматически, например: «На этом рисунке вы можете видеть…», или «В результате исследований были получены следующие результаты…». Как мы узнали, самым сложным является даже не сам доклад, а задаваемые после доклада вопросы. Нужно точно понять, что тебя спрашивают, и ответить по существу.
Утром встали в семь часов, и вскоре за нами пришла машина. Михаил очень волновался, ведь ему первому предстояло читать свой доклад. Приехали в технопарк, и нас повели на завтрак в столовую, находившуюся в другом здании, метрах в 100 от того, где мы были. Но привычной нам европейской еды здесь не было, а было все китайское. Мы выбрали, как нам показалось, булочки, и что-то похожее на кофе. Спросили у сопровождавшего нас инженера, что это такое, но он не знал, как это назвать по-английски. Расплачивался за нас этот инженер пластиковой карточкой.
Мы сели за стол, и я попробовал эту «булочку». Оказалось, что она была из какого-то странного, практически сырого теста, а внутри была, вроде бы, капуста, хотя точно сказать не могу. Вкус был довольно отвратительный, и никто из нас съесть этого не смог. Я отхлебнул из стакана похожий на кофе напиток, но меня едва не стошнило. Как потом оказалось, это был соевый напиток. Сопровождавший нас инженер, увидев наши кислые физиономии и поняв, что мы остались голодными, предложил пойти в лабораторию и покушать там. Это нас несколько удивило, но мы решили не задавать лишних вопросов.
Когда мы пришли в лабораторию, нас попросили немного подождать. Тот инженер поговорил с начальником и куда-то убежал. Вскоре он появился, держа в руках несколько многослойных бутербродов в целлофановой упаковке. Потом нам показали, где в лаборатории лежат одноразовые бумажные стаканчики и пакетики с чаем или кофе. А в коридоре стоял большой блестящий никелированный бойлер с краником, откуда всегда можно было налить кипятку. Мы сделали себе кофе, сели за стол и наконец-то позавтракали привычными для нас бутербродами. Сразу веселее стало на душе. Интересно, что работники института во время рабочего дня могли в любой момент попить чай или кофе, не тратя время на его кипячение или мытье стаканов.
Чтение доклада Михаила состоялось в зале, представляющем собой хорошо оборудованную большую аудиторию. На стене экран, проекционная аппаратура, на подставке большой телевизор с видеомагнитофоном производства какой-то незнакомой нам фирмы, белая доска для писания стирающимися маркерами, для лектора – маленький радиомикрофон. Все это оборудование было нам незнакомо. Даже доска для писания маркерами была для нас в новинку. Молодые тайваньцы были удивлены, что мы не знаем, как пользоваться проекционной аппаратурой, и как включить радиомикрофон, но очень вежливо все показали и объяснили.
Послушать доклад Михаила собралось много сотрудников института во главе с руководством, все места были заняты. Мы с Наговицыным сидели впереди, немного с краю, а Леонид Моисеевич сидел прямо напротив Михаила. Вначале Михаил очень нервничал, что передалось и нам с Наговицыным, ведь и нам скоро читать свои доклады.
Сам доклад прошел хорошо, но самое сложное, как и предупреждал Леонид Моисеевич, началось после, когда стали задавать вопросы. Порой было очень сложно понять, что спрашивают, ведь произношение у некоторых было далеко не идеальным. Леонид Моисеевич по мере своих возможностей, если это было нужно, старался подсказать Михаилу смысл задаваемого вопроса. Михаил справился с этой задачей и можно сказать, что тайваньские специалисты были вполне довольны его докладом.
В 12 часов начинался ланч, как здесь говорили, а по-нашему – перерыв на обед. Дождь ненадолго прекратился, но небо по-прежнему было затянуто серыми тучами. Нас повели в столовую, туда же, где мы были утром. К нашему удовольствию, обед отличался гораздо большим разнообразием блюд. Вместе с нами пошли несколько молодых инженеров из лаборатории и еще тот, что сопровождал нас утром на завтрак. Он же опять расплачивался за наш обед пластиковой карточкой.
Как и положено, в обеденный перерыв, в столовой было довольно много народу, но никакой сутолоки, толкотни, никто не лез без очереди. Мы все встали в очередь, которая двигалась достаточно быстро. Многие поглядывали на нас с любопытством, ведь мы были там единственными европейцами, да еще в костюмах с галстуком.
Каждый брал поднос с вставленными в него тарелочками, на которые на раздаче клали еду. Повара работали в прозрачных перчатках и шапочках, везде идеальная чистота. Я взял вермишель (как мне показалось), кусочек мяса, яичницу с устрицами, пиалу с бульоном, какой-то сок. Мы сели за большой стол. Ложек и вилок не было вообще, все брали лежавшие на столике китайские палочки в бумажной упаковке. Нам показали, как правильно их держать, и мы довольно быстро научились ими пользоваться. В центре зала стоял большой блестящий чан, наполненный вареным рисом, а рядом с ним стояли баночки с красными соусами разных оттенков. Рису можно было брать себе сколько угодно, соусы тоже, но удивило нас то, что это все было совершенно бесплатно.
Попробовав «вермишель», я сразу понял, что это нечто совершенно иное, вероятно, растительного происхождения. Наши тайваньские товарищи сказали, что это вареные корни бамбука. Они были какими-то пресными и довольно безвкусными, но с остреньким соусом мне даже понравились. Кусочек мяса также вызвал некоторое замешательство. На вид, цвет и запах это был настоящий кусочек тушеного мяса. На вкус, несомненно, это было настоящее мясо, но почему-то внутри совершенно не было мясных волокон, что меня очень удивило. Заметив мое замешательство, сидевший напротив меня тайванец пояснил, что это соевое мясо. О том, что такое вообще бывает, я тогда даже и не знал. А устрицы не произвели на меня особого впечатления, тем более, что во Вьетнаме мне приходилось есть вареных улиток.
Сидевший рядом Наговицын шепнул мне: «Даже как-то неудобно перед ними, то не знаем, это не знаем. Подумают, что приехали из дикой северной страны». У меня тогда тоже появлялись такие мысли, но что мы могли сделать, если буквально все вокруг было для нас совершенно незнакомым.
Во время обеда разговаривали с тайваньцами, рассказывали о России. Все очень удивились, когда я сказал, что перед нашим отъездом температура у нас в Челябинске опустилась до нуля, и шел снег. В интеллектуальном плане все ребята были на высоком уровне. Все они окончили местный университет, много читали и много знали. Но про наш Челябинск никто из них не слышал, хотя Урал и, конечно же, Сибирь, знали. О России они имели представление по сообщениям зарубежных средств массовой информации, в основном о войне в Чечне, спрашивали нас, далеко ли Чечня от Челябинска.
После обеда мы были в лаборатории, смотрели их приборы, делились своим опытом. Я и Наговицын занимались своими докладами, набирали его на компьютере и распечатывали на принтере. Клавиатуры у них были китаезированные. Под английскими буквами были какие-то черточки, палочки – иероглифические графемы. Меня очень интересовало, как китайцы печатают свои иероглифы в редакторе Word, и я попросил одного сотрудника показать. Как оказалось, у них внизу была специальная строка, где из графем «собирался» иероглиф. Когда он был готов, его помещали в текст.
Леонид Моисеевич рассказывал, что в тайваньском обществе уже не один год идут дебаты по поводу того, что традиционная китайская письменность является тормозом технического прогресса, и уже давно пора ввести буквенный или слоговый алфавит, с помощью которого будет удобно писать как любые китайские слова, так и технические термины, заимствованные из европейских языков. Действительно, в современной китайской письменности существует примерно две тысячи наиболее употребительных иероглифов и еще столько же менее употребительных, часть из которых постепенно выводится из употребления. В тайваньских школах первые пять лет учатся читать и писать, что, несомненно, задерживает процесс обучения другим наукам. А технические и научные термины, которые записываются несколькими иероглифами, приходится учить всю жизнь. Казалось бы, реформа письменности просто необходима. Например, в Японии существует слоговый алфавит, а точнее, две слоговые азбуки – хирагана и катакана, примерно по 50 знаков в каждой. Хираганой можно записать любое исконно японское слово, а катаканой пишут слова, заимствованные из других языков, технические термины, европейские имена, географические названия. Причем, эти азбуки взаимодействует с традиционной иероглифической письменностью. Однако же на Тайване достаточно много сторонников защиты многовековой китайской культуры. Они полагают, что реформа письменности разрушит китайскую культуру. Для нас это может показаться непонятным, но при ближайшем рассмотрении, такие опасения могут быть вполне обоснованными. Ведь между европейцем и китайцем в силу своего менталитета существует огромная разница в процессе восприятия информации из прочитанного текста. Когда мы читаем, у нас из набора букв складывается определенное слово, которое и воспринимается нашим мозгом. У китайцев же развито образное восприятие. Каждый иероглиф сам по себе несет смысловую информацию. Нужно точно знать значение каждого иероглифа, а именно его образ, соответствующий определенному значению. Когда китаец читает, он сначала внимательно просматривает ряд иероглифов, а уж потом произносит фразу, сформировавшуюся в его сознании. Если же просто ввести алфавит и упразднить иероглифическое письмо, то изменится процесс восприятия информации, и огромный пласт самобытной культуры, действительно, будет утерян. Поэтому к решению этого вопроса надо подойти очень взвешенно.
Вечером, в начале шестого, когда рабочий день уже закончился, нас повели в столовую ужинать. Как обычно в тропиках в 20 минут шестого солнце скрывалось за горизонтом (хотя в тот день была сплошная облачность), а через полчаса, когда мы вышли из столовой, было уже совсем темно. Потом нас повезли в «гэстхауз». Леонид Моисеевич должен был нас покинуть и поехал на автобусе к себе в Килунг. Он приглашал нас к себе в гости в выходные, однако мы еще не знали, удастся ли нам туда съездить.
На следующий день, в пятницу, свой доклад делал Наговицын. Все прошло очень хорошо. А потом все было, как в предыдущий день.
По субботам в институте обычно работали полдня, но на этот раз из-за возможного приближения тайфуна был объявлен выходной. Правда некоторые сотрудники по производственной необходимости все-таки на работу пришли. Мы тоже отправились на работу. За нами заехал мистер Чжу на своей машине.
Многие сотрудники технопарка проживали в соседних городах и ездили на работу на своих машинах. Во врем тайфуна это очень опасно – порывы ветра достигают такой силы, что машину может просто сдуть с дороги, или ее может залить потоками воды и грязи, несущимися с гор. Поэтому во время прохождения тайфунов объявляют нерабочий день.
Леонид Моисеевич был специалистом по наблюдению за тайфунами. Он рассказывал нам, что сезон тайфунов – с мая по октябрь. Обычно за год бывает 6 или 7 тайфунов, однако в 1995 году этот тайфун был уже девятым по счету. Он двигался по сложной траектории, сначала показал свою мощь у юго-восточного побережья острова, но затем вдруг сменил направление и двинулся на север, с небольшим отклонением на восток, и северную часть острова задел лишь самым краем. Днем мы видели, как над нами с огромной скоростью проносились тучи, хотя у земли ветер был не очень сильный.
Испокон веков тайфуны были страшным бедствием для Тайваня, а также для побережья материкового Китая, Кореи и Японии. Страшной силы ветер гнал на берег огромные волны, вырывал с корнем деревья, разрушал ветхие постройки. Огромные массы воды обрушивались с небес, и за несколько часов выпадала месячная норма осадков. Речки, обычно небольшие и тихие, вдруг разом превращались в страшные и бурные могучие потоки, смывающие все на своем пути. Уровень воды в реках поднимался на 10, а то и на 12 метров. Полностью смывались урожаи с полей, и наступал голод...
Теперь, когда за несколько десятилетий Тайвань превратился из аграрной провинции в индустриально развитую страну, такие удары стихии уже не так ощутимы. Люди научились противостоять тайфунам – укрепили камнем русла рек, построили дамбы в самых опасных местах побережья, а главное, научились наблюдать за продвижением тайфунов и вовремя предпринимать надлежащие меры. Но все равно стихия ежегодно наносит ощутимые удары по острову.
Перед обедом Михаил спросил у мистера Чжу, как можно позвонить в Килунг Леониду Моисеевичу и сообщить, что после обеда мы собираемся к нему поехать. Чжу сходил к доктору Лу, и тот разрешил позвонить из своего кабинета. Потом мы хотели выяснить, как нам добраться на автобусе до Килунга, но неожиданно нам предложили помочь. Мистер Чжу подошел к нам вместе с молодой девушкой из соседней лаборатории и сказал, что она сама из Килунга и собирается туда на своей машине буквально через час. Если мы не против, то она может нас подвезти. Мы, конечно же, были не против. А еще договорились, что вечером в воскресенье мы встретимся на автовокзале в Килунге с одним инженером, который поедет в Синьчу, и заодно будет нас сопровождать. Такое решение вопроса нашего путешествия в Килунг нас очень порадовало.
Быстро пообедав, мы подошли к зданию института, где уже стояла новенькая белая «Тойота». Девушку звали мисс Чанг. Год назад она окончила местный университет и работала инженером. Она вполне сносно говорила по-английски, только как-то немного стеснялась. Нас несколько удивило, что у такой молодой девушки уже есть такая машина, но здесь это было в порядке вещей.
По дороге мы заехали в «гэстхауз», быстро взяли кое-какие вещи, но переодеться не успели и поехали в своих костюмах, с галстуками. Я приготовил свой фотоаппарат «Зенит» с цветной пленкой. Машина выехала на «фривэй» и помчалась по великолепной скоростной магистрали на север острова.
Мисс Чанг сказала, что мы еще заедем в столицу острова, город Тайпей, где ее ждет друг. Он тоже собирается ехать в Килунг. Это нас порадовало, ведь очень хотелось посмотреть на Тайпей.
В одном месте дорога расширялась и была перегорожена множеством ворот-проездов: одни для автобусов, другие - для грузовиков, третьи - для легковых автомобилей. Здесь взималась плата за проезд. Вся процедура занимала всего несколько секунд, и не было никаких очередей и пробок.
Чем ближе к столице, тем больше было машин на дороге. Дорога расширилась до шести рядов в каждом направлении, а слева возвышалась на эстакаде новая строящаяся дорога. Машины шли сплошным потоком, но без остановок и пробок.
Вот и жилые кварталы пригородов Тайпея. Видимо, это были рабочие кварталы с узкими улочками. Четырех или пятиэтажные дома, уже далеко не новые, совершенно не такой постройки, как у нас. Кое-где на веревках весит белье. А дальше, справа, начинался город Тайпей, широкие утопающие в зелени улицы. Проезжаем по высокому мосту, над речкой и наблюдаем открывшуюся перед нами панораму центральной части города. Вдали возвышается высокий небоскреб. Речка под мостом по ширине примерно как наш Миасс, но круто поднимающиеся метров на десять берега сплошь забетонированы, а вдоль всей набережной еще возвышается бетонная стена метра три или четыре высотой в некоторых местах с большими металлическими воротами. Все это сделано для того, чтобы во время тайфуна эта речка, превращающаяся в бурный поток, не затопила город.
Друг мисс Чанг работал в аэропорту местных авиалиний, находившемся прямо на окраине города. И вот мы остановились на автостоянке перед зданием аэропорта. Мисс Чанг побежала искать своего друга, а мы пошли прогуляться возле красивого фонтана вдоль аллеи стройных высоких пальм с пышными зелеными верхушками.
Скоро вернулась мисс Чанг вместе со своим другом. Среднего роста, китайской внешности, в футболке и джинсах, молодой человек с интересом смотрел на нас. Мы познакомились. Он сказал, чтобы его называли Стив. Первый раз в жизни он видел русских.
Стив сел за руль, и мы поехали в Килунг. Тайпей мне очень понравился. Большой, чистый, ухоженный, с множеством зелени, город. Улицы, дороги, здания – все совершенно не такое, как у нас. Жаль только, что не было времени погулять по его улицам, посмотреть мемориальный комплекс Чан Кайши.
Мы много разговаривали с нашими новыми тайваньскими знакомыми. Они очень интересовались Россией, спрашивали, какая там у нас природа, какие холода бывают зимой и много ли бывает снега. Настоящий снег и лед они видели только в холодильнике, да по телевизору. Мы интересовались жизнью на Тайване, тайфунами. Я спросил, хотели бы они, чтобы Тайвань присоединился к Китайской Народной Республике. Они в один голос ответили, что нет, ни за что.
Дорога до Килунга пролегала вдоль живописнейших невысоких гор, поросших густым тропическим лесом. Отсюда горные хребты тянутся вдоль всего острова на юг. В горных лесах обитают уникальные животные, больше нигде в мире не встречающиеся. Есть там и обезьяны и попугаи.
Килунг расположен на берегах залива, на несколько километров врезавшегося в сушу. Его порт является главными морскими воротами острова. В окрестностях города множество поросших буйной растительностью сопок.
Вот мы уже едем по улицам Килунга. Я увидел вдали стоящий у причала корабль и хотел его сфотографировать. Но пока опустил стекло, пока наводил, это место уже проехали. Остановившись на перекрестке, Стив обернулся, бросил взгляд на мой большой фотоаппарат и, усмехнувшись, произнес:
- Кэй Джи Би?!
- Что, что…, - не поняв, переспросил я и посмотрел на Наговицына.
- Кэй Джи Би…, гм…, - прошептал Наговицын, - это же КГБ по-английски…
- О-о! Нет, нет, не Кей Джи Би, - рассмеялся я.
Стив сказал, как я понял, что он как-то раз видел фильм (видимо, какой-то гонконгский боевик), где агент КГБ тоже был в костюме с галстуком и с фотоаппаратом.
Мы втроем дружно расхохотались, несколько озадачив наших тайваньских знакомых.
В двадцать минут шестого стало темнеть. Мы хотели до наступления темноты добраться до университетского городка Килунга. Стив сказал, что знает, куда нам нужно, и через несколько минут мы будем там. По правую сторону извилистой дороги стояли в основном трехэтажные дома, а слева возвышались покрытые зеленью сопки. Некоторые особо крутые склоны были затянуты металлической сеткой из толстых прутьев для предотвращения оползней во время тайфунов.
Машина остановилась у входа в студенческий городок. Мы тепло поблагодарили мисс Чанг и Стива, и прошли на территорию студенческого городка. Уже почти совсем стемнело. Мы с интересом осматривали великолепный спортивный комплекс, с беговой дорожкой, по качеству, видимо, не уступающей первоклассным стадионам. Леонид Моисеевич рассказал Михаилу, как его разыскать, и мы представляли себе, куда нам нужно идти. Впереди стояло двухэтажное здание старой постройки из красного кирпича, за ним, один за другим – несколько новых корпусов, а дальше возвышалась живописная цепь высоких зеленых холмов.
Мы вошли в двухэтажное здание, поднялись на второй этаж и постучали в дверь лаборатории. Мы обратили внимание, что на стенах у дверей таблички с иероглифами. Дверь открылась, и на пороге показался Леонид Моисеевич. Он был очень рад нашему приезду, пригласил в свою лабораторию, но сказал, что сейчас у него в гостях два профессора из университета Тайпея. Мы познакомились с профессорами, и они с неподдельным интересом рассматривали нас. Леонид Моисеевич проводил нас в небольшую комнатку за шкафами, показал, куда положить вещи и сказал, чтобы мы переодевались, снимали свои костюмы с галстуками и надевали простые футболки, а то здесь никто так не ходит. Ему нужно было закончить работу с профессорами, а то им через час уезжать в Тайпей, а нам он предложил пока прогуляться по тропинке среди холмов за учебными корпусами.
Переодевшись, мы отправились прогуляться, но на всякий случай спросили, насколько здесь безопасно гулять, ведь на улице уже совсем темно. Леонид Моисеевич заверил нас, что здесь можно ходить где угодно, днем и ночью, ничего не опасаясь.
Мы прошли за учебные корпуса. На улице было тепло, градусов 26 или 27, и довольно высокая влажность, ведь рядом океан. В свете фонарей я увидел знакомый мне по Вьетнаму тропический кустарник с красными цветам – гибискус. Дальше начиналась бетонированная дорожка примерно в метр шириной, которая уходила к подножью холма и скрывалась в темных зарослях. Леонид Моисеевич говорил, что эта дорожка идет на вершину холма, а затем спускается вниз и возвращается сюда же, к учебным корпусам. Слева от дорожки был крутой обрыв, поросший густой травой. Там внизу, видимо, протекал ручей, но в темноте ничего не было видно. Но самое главное, что поразило нас больше всего, так это сплошной гул незнакомых звуков, издаваемых обитателями зарослей: стрекотанье и «треск» цикад, протяжные или короткие, постоянно повторяющиеся трели лягушек, чьи-то пронзительные крики.
По дорожке мы поднялись на вершину холма. В лицо пахнуло свежим морским ветром. Вдали, внизу множество огней, а где-то там, в непроглядной ночной темноте должен быть Тихий океан. Я подумал, что завтра утром нужно будет непременно сюда подняться. Потом мы пошли по дорожке вниз по склону и вскоре вернулись туда же, к корпусам университета.
Пока мы гуляли, Леонид Моисеевич проводил своих гостей и теперь готов был уделить время нам. Он показал свою лабораторию, где было несколько компьютеров, принтер, еще какие-то приборы, рассказал о своей работе. На столе лежали географические карты, тот большой атлас, что мы ему привезли. Посередине лаборатории стояли кресла, диванчик, небольшой столик, на шкафу – большие цветные фотографии видов Петербурга.
В первый день нашего знакомства с Леонидом Моисеевичем нам было некогда говорить о его работе, а теперь можно было подробнее расспросить о его научной деятельности. Меня это очень интересовало, ведь я сам когда-то очень хотел стать океанологом, и вот теперь передо мной был настоящий океанолог, ученый с мировым именем. Леонид Моисеевич – прекрасный в общении человек, интересный собеседник и рассказчик, очень эрудированный, интересующийся окружающим его миром.
После окончания Ленинградского электротехнического института Леонид Моисеевич работал в научно-исследовательских институтах Москвы, защитил кандидатскую диссертацию. В середине 70-х вернулся в родной Ленинград, где несколько лет проработал в Гидрометеорологическом институте, в том самом, в который я собирался поступать. После создания Дальневосточной академии наук (в конце 70-х) получил приглашение во Владивосток, в Тихоокеанский океанологический институт. Довольно долго его работа была связана с исследованиями для военно-морского флота, и выезд за границу ему был закрыт. И только в разгар перестройки, в 1989 году, он впервые попал на научную конференцию в Сеул. В то время Леонид Моисеевич занимался проблемами дистанционного зондирования Земли из космоса, исследованием взаимодействия атмосферы и океана, изучением тайфунов, наблюдением за их продвижением со спутников и расчетом траектории их движения. Он стал участником длительной океанографической экспедиции по Тихому океану, побывал в странах Юго-Восточной Азии и Центральной Америки, высаживался на коралловые острова в Микронезии и Полинезии. Затем была экспедиция по Индийскому океану. Регулярно участвовал в научных конференциях, посвященных исследованию тропических ураганов в разных странах Европы, Азии, в США и Канаде, в Австралии. На Тайване он работал уже третий год. Здесь у него была аппаратура по приему информации с американского метеорологического спутника. Отсюда он ездит на конференции в разные страны. Некоторое время назад летал в Чили, через Сан-Франциско, а через месяц поедет в Австралию. По этой теме он уже почти закончил свою докторскую диссертацию, которую в скором времени будет защищать в Петербурге. У него множество публикаций в российских и зарубежных научных журналах, и в своей области он всемирно известный ученый.
Мы посмотрели полученные со спутника снимки тайфуна, который сейчас удалялся от Тайваня. Это был закрученный по кругу сгусток белых облаков с круглым отверстием в самом центре. Это отверстие называют глазом тайфуна. Попадавшие туда и уцелевшие моряки говорили, что там совершенно нет ветра, а только бушуют огромные волны. Информация о прохождении тайфунов и прогнозирование их движения, безусловно, очень важно для стран тихоокеанского региона, ведь вовремя предпринятые меры могут значительно уменьшить ущерб, наносимый разбушевавшейся стихией. Митник посетовал, что вынужден получать информацию с американского спутника, а получить аналогичную информацию с нашего российского спутника сейчас практически невозможно. После развала СССР орбитальная группировка наших спутников значительно уменьшилась. Наша космическая отрасль, некогда самая передовая, переживала не лучшие времена. Впрочем, это не было для нас большой новостью, ведь мы не понаслышке знали о положении дел в нашей науке и промышленности.
Здесь, в лаборатории у Митника мы впервые увидели Интернет и электронную почту. Для нас тогда все это было совершенно незнакомо. Леонид Моисеевич продемонстрировал нам недавно полученные электронные письма: из научно-исследовательских институтов Америки, из Австралии, из Парижа. Еще несколько писем было от местных студентов. Здесь уже давно принята такая форма общения: выполненное задание студент отправляет преподавателю по электронной почте и затем получает ответ. Мы были просто потрясены, на Тайване уже давно был XXI век.
Мы уже заметно проголодались, и Леонид Моисеевич сказал, что сейчас быстро организуем ужин, а затем пойдем в центральную часть города прогуляться. Мы пошли в маленький ресторанчик, владелец которого хорошо знал Митника. Там можно было брать еду «на вынос». В специальные закрывающиеся коробочки каждому из нас положили рис с осьминогом, полили хорошим соусом, и мы вернулись в лабораторию.
Поужинав, мы вышли на автобусную остановку, сели в автобус и поехали. Леонид Моисеевич снабдил нас монетами по одному новому тайваньскому доллару, которые при входе в автобус нужно было бросить в специальную кассу.
Тогда мы впервые увидели тайваньские деньги. Денежная единица Тайваня – новый тайваньский доллар. По курсу за один американский доллар давали 27 тайваньских. На монетах в 1 и 5 тайваньских долларов был изображен Сунь Ять-Сен, а на бумажных купюрах большего достоинства – Чан Кайши. Денег у нас не было совсем, и Леонид Моисеевич дал каждому по 20 американских долларов в счет будущей выплаты, чтобы мы могли купить сувениров и подарков.
Мы поинтересовались у Митника об уровне преступности на острове. Он сказал, что уличной преступности здесь практически нет, и даже ночью везде можно спокойно гулять. Почти за три года проживания на Тайване, ему ни разу не доводилось слышать о грабежах или нападениях на иностранцев.
Скоро мы оказались в центре города. Здесь множество магазинов и ресторанчиков, небольшой рынок, где продавали фрукты, различные сувениры, изделия «народных промыслов». В ночь с субботы на воскресенье здесь все работает чуть ли не до утра. Различные частные фирмы привозят сюда свой товар и устраивали ночную распродажу по очень низким ценам. Кругом разноцветная иллюминация, неоновая реклама, светящиеся красные китайские шарики, все так красиво. Среди множества китайских иероглифов изредка встречаются и латинские буквы. Издалека виден фирменный рекламный знак Макдональдса. На одном здании, обращенном к бухте Килунга, возвышалась точная копия, только уменьшенная, американской статуи свободы, подсвеченная прожекторами.
Художники продают свои картины и различные художественные поделки. Очень популярно художественное каллиграфическое письмо иероглифами. За небольшую плату мастер этого ремесла тут же сделает вам на листе бумаги кисточкой красивую надпись – поздравление или стихи. Это древнее китайское художественное ремесло, которому, наверное, уже несколько тысячелетий, здесь бережно сохраняется.
Я решил купить в качестве сувенира красивый заварочный чайничек с носиком в виде головы дракона. Леонид Моисеевич сказал, что сам процесс продажи какого-нибудь сувенира тоже является искусством, и поэтому мы должны обязательно выслушать продавца. Девушка стала мне показывать чайничек, и что-то говорила по-китайски. Потом она взяла красную тесемочку, ловко заплела ее в косичку, при этом, соединив ручку чайничка с крышечкой, и вручила его мне. По-английски она не говорила, и я, как мог, жестами выразил свое восхищение. Наговицын тоже решил купить такой чайничек, и вся эта «процедура» повторилась еще раз. Мы, конечно же, ничего не поняли из того, что она нам говорила, но все терпеливо выслушали и согласно кивали головой. Хорошая доброжелательная атмосфера способствовала хорошему настроению, а продавцы и покупатели остались довольны друг другом.
Вокруг было довольно много народу. Тайваньцы не спеша прогуливались по улицам, многие с детьми, ведь впереди был выходной день. Ни разу мы не видели пьяных или даже просто подвыпивших, никаких возбужденных компаний с пивом, никаких попрошаек или нищих. Но и полицейских не было видно. Лишь однажды я заметил проезжавшую патрульную полицейскую машину, точно такую же, как в американских фильмах. Чувствовалось, что даже атмосфера вокруг была совершенно другая, не такая напряженная и нервозная, как тогда у нас в России. Невольно возникало ощущение, что мы попали на другую планету.
Вернулись в лабораторию университета мы уже далеко заполночь, под впечатлением от увиденного. Там мы и собирались переночевать, на диванчиках и креслах. Перед сном обсуждали возможность нашей работы по контракту. Леонид Моисеевич говорил, что если контракт подписан на срок не менее полугода, то там обязательно оговаривается возможность приезда жены с несовершеннолетними детьми на срок не более месяца.
Утром встали довольно рано, и пока Леонид Моисеевич ходил в ресторанчик за завтраком, мы взяли фотоаппараты и пошли прогуляться за учебными корпусами и посмотреть все при дневном свете. На улице было тепло, градусов 25, но небо по-прежнему было закрыто облаками, и лишь изредка на какое-то мгновение пробивалось солнце.
У подножия холма росли настоящие древовидные папоротники метра по три высотой и толщиной ствола сантиметров пятнадцать. Такие папоротники, произраставшие во времена динозавров, и сейчас можно встретить в тропиках и субтропиках, особенно в странах тихоокеанского региона. Вдоль бетонированной дорожки были густые заросли молодого бамбука и различные тропические деревья. На одном большом дереве с густой раскидистой кроной на высоте примерно шести метров в развилке обломанных веток висел велосипед, изрядно покореженный. Потом Митник сказал, что его туда забросило тайфуном в прошлом году, и до сих пор никто не может туда залезть и снять его. Местами на склонах холмов видны следы оползней, тоже свидетельства прохождения тайфунов.
Поднимаемся на поросшую травой вершину холма, и… перед нами открывается великолепный вид на океан. Вот он, могучий Тихий океан до самого горизонта. Прямо перед нами небольшой морской залив врезается в сушу, за ним холмы, а на самом океанском берегу – довольно высокая дамба, предохраняющая берег от разрушительных океанских волн. Слева открывается вид на весь студенческий городок и город до самого порта вдали. У входа в бухту Килунга на рейде стоят корабли. Справа вдоль берега возвышаются зеленые холмы. Вдали, в морской дымке, виден остров, неправильным треугольником поднимающийся из океанской пучины. Потрясающее зрелище…
Мы пошли по дорожке вниз по склону. Вглядываясь в заросли в надежде увидеть кого-нибудь из обитателей, я вдруг краем глаза заметил на небольшой поляне, на фоне листвы деревьев, едва уловимое движение. Я сошел с бетонной дорожки, пробрался на поляну, увидел паутину с огромным черно-желтым пауком посередине. Его тело с мощными челюстями впереди было сантиметров шесть в длину, а толщиной с мой указательный палец. Длинные лапы, сантиметров по восемь или девять, крепко держались за паутину, издали почти незаметную. Паутина поразила меня не меньше, чем сам паук. Она была не менее двух метров в диаметре, и невероятно прочная. Я попробовал на нее надавить с краю, но она только пружинила и не рвалась. Тут паук, сидевший неподвижно, рванулся в мою сторону, и я быстро отдернул руку. Подошли мои товарищи и с любопытством посмотрели на паука. Я его сфотографировал, и попросил Наговицына сфотографировать меня на фоне паутины. А когда мы уже подходили к учебным корпусам, мимо пролетела большая красивая бабочка – черная, с синим металлическим отливом на крыльях. Очень довольные этой прогулкой, мы вернулись в лабораторию, где нас уже ждал Леонид Моисеевич.
После завтрака он повел нас на берег океана и сказал, что там, в зоне местного парка развлечений, можно будет даже искупаться.
Мы вышли с территории университета, пошли по улице и скоро вышли к тем самым холмам, которые мы видели сегодня утром. Здесь был небольшой рынок самых свежих морепродуктов добытых рыболовецкими шхунами, вернувшимися с промысла сегодня утром. Шла бойкая торговля самой разнообразной рыбой. Я даже видел полутораметрового тунца. В специальных садках ползали живые лангусты – похожие на большого рака, сантиметров тридцать в длину, только без клешней, но с большими усами, такой же длины, как и тело. Это деликатес для любого ресторана.
Мы прошли за холмы, мимо большой дамбы и оказались на самом берегу океана. Берег здесь был довольно высокий и представлял собой какое-то хаотическое нагромождение земных пород причудливой формы темно-желто-песчаного цвета. Прибойные океанские волны неторопливо накатывались на крутой берег и с шумом разбивались, превращаясь в миллионы брызг. Местами в берег вдавались огромные трещины, из которых после удара волны летели брызги. Накатывающиеся волны были ярко-синего цвета. Казалось, что эта завораживающая синева исходила откуда-то из неведомых океанских глубин. Расстояние между волнами было довольно большим, и в неторопливости катящихся волн чувствовалась невероятная сила и мощь бескрайнего Великого океана. С трудом оторвав взгляд от этого зрелища, мы пошли дальше по берегу.
Слева возвышались крутые каменистые склоны холмов. Берег понизился и превратился в беспорядочное нагромождение скалистых выступов, огромных покатых валунов и россыпи мелкой морской гальки. Эта часть берега во время приливов заливается водой. Как раз в это утро прилив был очень сильный из-за полнолуния, и вода местами доходила до самых скалистых холмов. Мы разулись, разделись и дальше пошли в одних плавках по воде. Леонид Моисеевич предупредил, чтобы мы смотрели под ноги и случайно не наступили на какую-нибудь опасную морскую живность, занесенную приливом, а также не наступали на большие округлые камни, потому что они очень скользкие и можно подвернуть ногу. Примерно метрах в семидесяти от нас, на самой границе берега и океана, где берег обрывался отвесно вниз, прибойные волны с грохотом разбивались об огромные камни.
После залитого водой участка берег поднимался. Здесь был какой-то невообразимый инопланетный, прямо-таки марсианский пейзаж. Мы шли среди множества причудливых фигур, многие из которых имели шарообразную форму, местами разрушенные выветриванием. Все это было желтовато-оранжевого цвета, похожее на песчаник, но только твердое, как камень. Совершенно удивительное место.
Наконец, мы дошли до парка развлечений. Здесь рядом с каменистыми выступами, о которые разбивались океанские волны, был сделан своеобразный бассейн метров тридцать длинной, метров десять шириной, а глубина примерно от двух до трех метров. Бетонные стены стояли на естественном морском дне. Через канал метра полтора шириной в бассейн постоянно поступала гонимая волнами чистая океанская вода, а с другой стороны она вытекала. Мы, конечно же, сразу пошли купаться. Впрочем, кроме нас никто больше не купался. Леонид Моисеевич сказал, что сегодня для местных жителей прохладно, и вода, и воздух 26 градусов. В парке было довольно много народу, много детей, все в ветровках. Многие подходили к бассейну и с любопытством взирали на нас.
Мы договорились с Леонидом Моисеевичем, что он сейчас вернется к себе в университет, у него там дела, а мы придем туда сами часам к двум. Я его спросил, а нельзя ли здесь где-нибудь еще искупаться прямо в океане, на что он категорически ответил, чтобы мы даже и не пытались лезть в океан – назад не выбраться, прибойной волной разобьет о камни, а, кроме того, здесь на дне острые кораллы.
После ухода Митника мы пробыли здесь еще часа два, и когда уже оделись и собрались уходить, к нам подошли три семьи с детьми, видимо очень состоятельных, потому что мужчины в руках держали мобильные телефоны, для нас тогда еще большая редкость. Их привлекли бородатые лица Наговицына и Левина. Один мужчина спросил по-английски, откуда мы, из Америки или из Европы? Мы ответили, что из России. Это их очень удивило, они переговаривались между собой по-китайски, а потом достали свои фотоаппараты и спросили, можно ли с нами сфотографироваться. Несколько удивившись, мы согласились, и они буквально окружили нас и вдоволь нафотографировались с нами, будто мы были пришельцами с другой планеты.
К двум часам мы без приключений вернулись в университет, пообедали и стали собираться. Через несколько дней нам уезжать домой, а Леонид Моисеевич в тот же день, только утром, тоже собирался ненадолго улетать в Россию по делам защиты своей диссертации. И он и мы собирались лететь через Сеул, где должны были переночевать и на следующий день лететь дальше, в Россию. Митник знал в Сеуле один отель, небольшой и довольно дешевый, и мы договорились, что он забронирует по электронной почте там места для себя и для нас.
Мы уже собирались уходить, как вдруг к Леониду Моисеевичу пришли гости: преподаватель университета, американец из Нью-Йорка, уже лет пять проживающий в Килунге и его жена, местная китаянка, с маленькими детьми. Мы познакомились, немного пообщались с американцем, но нам уже пора было идти. Леонид Моисеевич сказал, что нам бы лучше всего поехать на такси до самого автовокзала, но тут проблема была в том, что большинство местных таксистов не говорят по-английски. Американец, поняв, в чем дело, сказал, что это не проблема. Его жена или даже он сам смогут сказать таксисту, куда нас надо отвезти.
Все пошли нас провожать. Прямо у входа в студенческий городок тут же поймали такси – желтый «Форд», как в американских фильмах. Таксист совершенно не говорил по-английски. Американец и его жена объяснили ему, куда нас вести. Мы попрощались с Леонидом Моисеевичем, поблагодарили его за радушный прием, поблагодарили американца и его жену и поехали.
На автовокзал мы прибыли довольно рано и у нас еще был час времени. Мы прогулялись по улице, сфотографировались, зашли в небольшой буддистский храм. В назначенный срок мы вернулись к автовокзалу и у входа стали ждать инженера, который должен был нас сопровождать.
Прошло десять минут, а его все не было. Михаил стал заметно волноваться и нервничать, переживал, что же будет, если он не придет, как же мы будем добираться, ведь здесь мало кто говорит по-английски. Мы с Наговицыным особо не волновались, думали, что и сами вполне сможем добраться. Я сказал, что пойду посмотрю расписание и выясню, во сколько будет автобус в Синьчу. Расписание я нашел довольно быстро, однако все оно был написано китайскими иероглифами. Только справа была колонка цифр, видимо указывающих время отправления. Внизу под расписанием была стойка, за которой сидели две девушки за компьютерами и продавали билеты. Я обратился к ним по-английски, но они сказали, что не понимают. Тут ко мне подошел Наговицын, и мы обсудили создавшуюся ситуацию. Вглядываясь в расписание, Наговицын сказал:
- А по-моему, вон те иероглифы как раз и есть Синьчу. В первый день я пытался их запомнить...
- Слушай, ну, по-английски они не понимают, но слово Синьчу они должны понять? – сообразил я.
Народу здесь больше никого не было, и сидевшие за стойкой девушки все это время внимательно наблюдали за нами. Я опять обратился к ним и громко и четко повторил название нужного нам города, указывая на расписание. Одна из девушек встала, подошла к расписанию и указала как раз на те иероглифы, про которые говорил Наговицын. Теперь мы знали время отправления автобуса, однако до его ухода оставалось всего три минуты. Но тут вдруг мы увидели того самого инженера, которого ждали. Он извинился, что задержался и сказал, что мы поедем на другом автобусе, до Тайпея, а там пересядем на автобус до Синьчу. Так будет дешевле.
Минут через двадцать мы покинули Килунг. В Тайпей мы прибыли, когда уже было почти совсем темно. Оказалось, что там нужно было пройти на другой автовокзал. Мы шли по широкой улице с оживленным движением, мимо огромного небоскреба. Я попытался сосчитать, сколько там этажей, но сбился. Во всяком случае, этажей было не меньше шестидесяти. Потом мы прошли мимо красивого здания в китайском стиле из стекла и бетона с желтой покатой крышей, поднимающейся в центре, как у китайских дворцов или храмов. К огромному нашему удивлению, это был железнодорожный вокзал. Сквозь стекло мы увидели у перрона красивый скоростной поезд обтекаемой формы.
Наконец, мы пришли на автовокзал, почти сразу купили билеты и поехали в Синьчу. Часов в десять вечера мы уже были в «гэстхаузе». На следующий день должен состояться мой доклад.
Утром я сильно волновался. Как обычно, на машине нас привезли в институт, где в лаборатории мы позавтракали, а через час началось мое выступление с докладом. Проходило оно в другой аудитории, народу было меньше, чем в первый день. Не буду утомлять читателя подробностями своего выступления, скажу только, что прошло оно успешно, как сам доклад, так и ответы на вопросы.
В последний день нашего пребывания на Тайване нас пригласил к себе в кабинет доктор Лу. Больше часа мы разговаривали с ним о перспективах. Он интересовался российскими комплектующими изделиями, высокочастотными транзисторами и возможность организации в России высокотехнологичного производства на базе предприятий бывшего оборонного комплекса. Как мы поняли, теперь будет решаться вопрос о нашей работе по контракту на длительный срок.
После обеда, на прощание, мы подарили доктору Лу уральские сувениры: несколько небольших картин из разноцветной каменной крошки. В ответ он вручил каждому из нас по черной коробочке с сувенирными позолоченными часами, изготовленными здесь, в технопарке, с эмблемой ITRI (Industrial Technology Research Institute). Тепло попрощавшись с сотрудниками лаборатории, мы поехали а аэропорт.
Обменяв оставшиеся тайваньские доллары на южнокорейские воны, мы пошли на таможенный контроль, где у сотрудников аэропорта произошла некоторая заминка. Мы предъявили наши паспорта молодому человеку, и он долго их рассматривал. Потом он вдруг спросил по-английски откуда мы. Мы сказали, что из России, однако это, видимо, не внесло никакой ясности в его сознание и, как нам показалось, еще больше его озадачило. Тут к нему подошла девушка и тоже с интересом стала рассматривать наши паспорта. Она тоже спросила, откуда мы, но и ей наш ответ ни о чем не сказал. Потом вдруг они ушли вместе с нашими паспортами в служебное помещение, и мы несколько заволновались, в чем тут дело. Через пару минут они вернулись улыбающиеся, и парень спросил: «Soviet Union?» (Советский Союз?) С некоторым недоумением мы сказали, что, да-да, оттуда. Нам вернули паспорта и пригласили пройти дальше.
Самолет Континентальной Микронезийской авиакомпании, прилетевший с острова Гуам, вылетел вовремя. Мы прильнули к иллюминаторам, провожая взглядом поросшие зеленью холмы. Вот и океанское побережье, порт Килунга вдали. Позади остался удивительный остров Тайвань, совершенно справедливо названный португальцами Formosa (Прекрасный), остров, где многовековая китайская культура соединилась с американской роскошью.
Приземлившись в южнокорейском аэропорту Кимпо, мы взяли свои вещи и направились к выходу из самолета. Я шел первым, и миловидная стюардесса микронезийка заговорила со мной по-английски, сказала, что мы могли бы оставить вещи в самолете, ведь завтра утром все равно лететь дальше. Я с некоторым недоумением уставился на нее. После небольшой паузы она вдруг спросила, разве мы не на Сайпан летим? Видимо она приняла нас за представителей американской администрации северной части Марианских островов, ведь мы были в костюмах с галстуком. Я сказал:
- Завтра утром мы летим, но только в другую сторону, в Россию, в Москву.
- В Москву?! – переспросила она в полном изумлении. – А вы что, русские?!
- Да, русские. Летим с Тайваня домой.
Она окинула нас любопытным взглядом, сказала, что еще никогда не видела русских, и пожелала нам счастливой дороги.
Пройдя таможню и паспортный контроль, мы вышли из здания аэропорта и стали искать остановку нужного нам автобуса. Леонид Моисеевич написал нам на листке бумаги номер автобуса, где нам выходить в Сеуле и как найти отель. Уже почти стемнело. У входа мы увидели группу американских военных в камуфляжной форме. На территории Южной Кореи находится тридцатитысячная группировка американских войск. Эти, наверно, ехали в отпуск.
Остановку мы нашли довольно быстро. Вскоре пришел автобус, и мы поехали в Сеул. Все места в автобусе-экспрессе были заняты, но кроме нас никого европейцев больше не было. Впереди над проходом висел телевизор, по которому показывали матч по бейсболу. Все корейцы с большим интересом смотрели телевизор. Мне это зрелище скоро наскучило, и я смотрел в окно, ведь за окном автобуса была еще одна неведомая нам страна.
Через час въехали в Сеул. Огромный город с населением 10 миллионов человек раскинулся среди холмов. Вдали на холме видна телевизионная башня. Везде множество разноцветной светящейся рекламы, причем надписей латинскими буквами тоже довольно много. У корейцев слоговый алфавит, знаки которого похожи на упрощенные иероглифы.
По своей архитектуре Сеул заметно отличался от своеобразного Тайпея и больше походил на какой-нибудь большой европейский город, если, конечно, не принимать во внимание надписи по-корейски. Здесь не было такого лоска, ухоженности до мелочей и самобытности, как на Тайване.
После того, как автобус проехал по мосту через реку и оказался в центральной части города, мы стали внимательно смотреть в окна, пытаясь увидеть указанный Митником ориентир – высотное здание с надписью «FIRST BANK». Сидевший позади кореец, немного говоривший по-английски, спросил, куда нам надо. Мы сказали, и он, немного подумав, заверил нас, что знает этот отель и подскажет, где лучше выйти.
Через несколько минут он собрался выходить и сказал, что и нам лучше всего выйти сейчас. Мы вышли, огляделись по сторонам, но, не увидев нужного нам здания, вопросительно уставились на корейца. Он вдруг неуверенно посмотрел в одну сторону, в другую, почесал затылок и сказал, что надо куда-то позвонить. Потом он вдруг еще что-то сказал и быстро ушел.
Мы оказались в интересной ситуации: в десятом часу вечера, в незнакомой стране, на одной из улиц где-то в центре Сеула, совершенно не представляя, куда нам идти. Михаил опять приуныл. Мы с Наговицыным решили, что надо попытаться спросить у прохожих. Обращаемся к одному, второму, третьему… К сожалению, никто не говорил по-английски. Мы показывали им наш лист бумаги с указанием места расположения отеля, но они лишь отрицательно мотали головой. Некоторые от нас просто шарахались в сторону. Я подумал, что надо обращаться к молодым, быть может встретится какой-нибудь студент, владеющий английским. Минут через десять я увидел молодую девушку лет двадцати и обратился к ней с вопросом, говорит ли она по-английски. Она обернулась, внимательно нас осмотрела, улыбнулась и заговорила по-английски. Я быстро объяснил ей, откуда мы и что мы ищем, показал лист бумаги. Она посмотрела, подумала и сказала, что отеля этого она не знает, но то высотное здание с надписью «FIRST BANK» находится довольно далеко отсюда, три остановки на сабвэе. Это меня несколько озадачило. Я знал, что в Америке так называют метро (Subway), но мне не доводилось слышать, что в Сеуле вообще есть метро. Девушка сказала, что нужно доехать до станции Чонг Но и указала на находящийся поблизости подземный переход с надписью SUBWAY. Мы спустились вниз, и девушка показала нам, где купить билеты и как пройти через турникет. Я еще раз переспросил название станции, а потом мы поблагодарили нашу спасительницу за помощь и спустились в сеульское метро.
Эскалаторов здесь не было, метро проходит не глубоко. Вагончики похожи на московские. Среди пассажиров не видели ни одного европейца, одни корейцы, но на нас никто не обращал внимания. Мы внимательно вслушивались в объявления остановок, и когда прозвучало название Чонг Но, направились на выход.
Выйдя на улицу, сразу же впереди увидели надпись «FIRST BANK». Но куда идти дальше? Леонид Моисеевич рассказывал, что надо свернуть в проулок и пройти прямо, но здесь проулков было несколько. Я решил опять обратиться к прохожим. По-английски опять никто не говорил и все, даже не пытаясь посмотреть на наш лист бумаги, отрицательно качали головой и проходили мимо. Один парень, очень скромно одетый, тоже сначала замотал головой, но видимо заметив на бумаге знакомое название отеля, остановился и стал объяснять по-корейски, при этом жестами показывая направление. Поблагодарив его, мы свернули в указанный проулок и метров через шестьдесят слева наконец-то увидели тот самый отель. Он располагался в двухэтажном старом здании и выглядел довольно невзрачно. В холле мы увидели поджидавшего нас Леонида Моисеевича. Он забронировал здесь два двухместных номера и уже начал волноваться, куда это мы запропастились.
Поужинав, мы все пошли прогуляться по вечернему Сеулу. Народу на улицах еще было довольно много. В проулках находится множество ресторанчиков, где подавали блюда из свежих морепродуктов. Там в больших аквариумах сидели громадные живые осьминоги. Стеклянная крышка одного из аквариумов была сдвинута буквально сантиметра на полтора, и один большой осьминог метровой длины наполовину пролез в это отверстие. Его длинные щупальца присосались к стеклу аквариума с внешней стороны.
На улице, в разных местах, в подземных переходах, раздавали какие-то бумажки, причем только своим, корейцам. Нас же никто не замечал. Даже и смотрели-то как бы не на нас, а сквозь нас, будто мы были невидимыми.
Но, пожалуй, больше всего нас поразило огромное количество пьяных на улицах, хотя была середина недели. И даже не столько сам этот факт нас поразил, а то, что все они были хорошо одеты – в костюмах с галстуком, то есть были служащими всевозможных учреждений и фирм, расположенных в центре города. Видимо после работы они идут в многочисленные ресторанчики, а часов в одиннадцать вечера, покачиваясь из стороны в сторону, расходятся по домам.
Когда мы поднимались по лестнице подземного перехода, навстречу шел молодой парень, по виду - студент. Тут к нему подошли два здоровых парня с татуировками драконов на руках. Прижали его к стенке, оглянулись по сторонам – никого. Нас будто бы не было вообще. Потом один быстро вытащил у парня кошелек, и они пошли дальше.
В двенадцатом часу мы вернулись в отель. Потом еще часа полтора сидели в номере у Митника и разговаривали. Леонид Моисеевич рассказал о своей недавней поездке в Чили, показал фотографии. Ему довелось побывать во многих странах мира, почти на всех континентах, и больше всего понравилось на Тайване и в Чили.
Утром встали рано, позавтракали и отправились прогуляться, посмотреть город при дневном свете и сфотографироваться. Вообще, Сеул не произвел на меня какого-то сильного впечатления, особенно после Тайваня.
Наш самолет вылетал в середине дня, а у Леонида Моисеевича рейс во Владивосток был вечером, и он пошел проводить нас на автобус. Мы расстались с ним на улице Сеула, надеялись, что в скором времени увидимся вновь. Однако, случиться этому было не суждено. Мы, конечно же, очень благодарны Леониду Моисеевичу, видному российскому ученому-океанологу, за огромную помощь в организации этой нашей невероятной поездки и за теплый прием на Тайване.
Автобус отправился точно по расписанию. На одной из улиц мы вдруг увидели множество бело-сине-красных флагов, но как-то даже не сразу сообразили, что это флаги Российские, совсем не ожидая их здесь увидеть. На вывесках и плакатах мы прочитали, что сейчас проходят дни России в Южной Корее, открылась большая Российская торгово-промышленная выставка.
В аэропорту посадку на самолет задержали минут на сорок. Представители Аэрофлота сказали, что ожидают прибытия российской делегации, которая полетит нашим самолетом. Вот у выхода на посадку появилось несколько человек в костюмах с галстуком, крепкого телосложения и офицерской выправки. Они встали вдоль прохода и пристально поглядывали на толпу ожидающих пассажиров. Мы втроем стояли здесь же поблизости. Я повернулся в сторону и не сразу заметил, как члены прибывшей делегации пошли на посадку в самолет. У Наговицына и Левина вдруг вытянулись лица. Я обернулся и успел заметить проходившего в нескольких метрах от нас человека, далеко не молодого, немного грузноватого, в очках, подернутые сединой волосы, но главное, знакомое мне лицо. Наговицын прошептал: «Это же Примаков!»
В составе делегации, которую все мы ожидали, был Евгений Максимович Примаков, в то время директор Службы внешней разведки России. С советских времен его лицо хорошо было нам знакомо: известный советский ученый-международник, директор Института востоковедения АН СССР, регулярно появлялся на экранах телевизоров в передаче «Международная панорама». Через несколько месяцев он станет министром иностранных дел, а через два года президент Ельцин назначит его на пост премьер-министра России.
В Москву мы летели на одном самолете с Примаковым. Правда, его мы больше не видели, вся делегация сидела в первом салоне. Десять часов полета, и мы в Москве. Так завершилась наша далекая поездка на удивительный остров Тайвань.
После возвращения Наговицын примерно два месяца вел переписку с доктором Лу по поводу нашей возможной работы по контракту.
Однако вскоре международная обстановка вокруг Тайваня сложилась так, что коренным образом повлияла на дальнейшее наше сотрудничество с ними. Китайская Народная Республика в очередной раз заявила, что Тайвань является частью ее территории. Китайцы хотели решить эту проблему с помощью силы и привели свои войска на берегу Тайваньского пролива в полную боевую готовность. Этот вопрос вновь был поднят в ООН. Американцы направили к берегам Тайваня эскадру кораблей во главе с авианосцем, чтобы защитить остров от возможного нападения. Обстановка накалилась до предела. И в это время Борис Николаевич Ельцин на встрече с китайским лидером заявил, что проблема Тайваня, это внутреннее дело Китая. Это заявление было услышано и тайваньскими лидерами. В результате они решили приостановить начавшее развиваться сотрудничество с Россией. Все контракты были разорваны. От доктора Лу больше не было никаких сообщений.
Леонид Моисеевич, к концу года успешно защитивший докторскую диссертацию, сообщил Наговицыну, что тайваньцы разорвали все контракты с русскими и переориентируются на американцев. Даже с ним новый контракт пока не заключают, несмотря на то, что его работа очень важна для самих тайваньцев. На этом наши отношения с Тайванем закончились.