Свое суждение иметь

«СВОЕ СУЖДЕНИЕ ИМЕТЬ…»

В 2015 году исполнилось 220 лет со дня  рождения  великого русского писателя, дипломата Александра Сергеевича  Грибоедова.
Его жизнь полна легенд.
А.С. Грибоедов принадлежал к дворянскому роду, получил серьезное домашнее образование. Рано обнаружилась его многосторонняя одаренность. Обучался в Московском университетском благородном пансионе,  в 11 лет поступил в Московский университет. За шесть лет окончил словесный и юридический  факультеты, занимался гуманитарными и точными науками. Владел французским, английским, немецким, итальянским, греческим, латинским языками, позднее освоил арабский, персидский, турецкий языки. Замечательный дипломат. Один из самых образованных людей своего времени. 
Вспоминая  разговор о Шекспире, литератор К. Полевой,  записал: «Грибоедов спросил у меня: на каком языке я читаю его? Я читал его тогда во французских и немецких переводах и сказал это». На что Грибоедов сказал: «А для чего же не в подлиннике? Выучиться языку, особенно европейскому, почти нет труда: надо только несколько времени и прилежания. Совестно читать Шекспира в переводе, если кто хочет вполне понимать его».
От Шекспира, видимо, у Грибоедова такое мастерство в комедии «Горе от  ума». И Пушкин учился у Шекспира, открыв для себя постулат драматургии   – у каждого своя правда.
Первую легенду о Грибоедове  я узнал из романа Тынянова «Кюхля». Корнет Александр Якубович на дуэли  прострелил  другу Грибоедову ладонь, так, что он не смог играть на фортепьяно. Зато тот же Якубович на Сенатской площади   не выстрелил в царя – не хватило духу.  Думаю, что это – легенда, потому что на самом деле есть другая история.
Государь Александр II раздал много участков земли заслуженным генералам, в том числе и генералу от кавалерии барону Иосифу Велио, за то, что во время декабрьского мятежа 1825 года на Сенатской площади он спас жизнь Императора Николая I, отразив сабельный удар декабриста Якубовича. Удар пришелся по руке Велио в такой степени сильный, что ему пришлось отнять руку. За это он получил в награду шесть тысяч десятин земли при селе Грачевым Кусте и деревне Смородинке в Николаевском уезде.
И Якубович не был другом, а всего лишь  давним  сокурсником Грибоедова. Причина дуэли была  банальной – из-за балерины Авдотьи Истоминой (которая у Пушкина «быстрой ножкой ножку бьет»), возлюбленной Шереметьева, которую Грибоедов подвез к дому влюбленного в нее Завадовского, в квартире которого тогда жил. А Шереметев стал свидетелем отъезда Грибоедова и Истоминой. Разбираться, кто виноват, не стал, и обратился за советом к своему другу Якубовичу. Тот сразу, по вредности, заявил, что выход один – дуэль Шереметева с Грибоедовым, а чтобы и Завадовский не ушел от возмездия, его он вызовет сам. Грибоедов стреляться с Шереметевым отказался, заявив, что не видит для этого причины, но оговорился, что готов принять вызов Якубовича. И «четверная» дуэль состоялась. Заводовский убил Шереметева, а после вынужденного перерыва Якубович на второй дуэли целился в живот Грибоедову, а попал в кисть левой руки. Рана на руке от дуэли на долгое время лишила Грибоедова возможности играть на фортепиано. А поэт был еще музыкантом и композитором. По традиции, в дворянских семьях с детства учился музыке.  Превосходно играл на фортепиано и обладал большими познаниями в теории музыки. «Он был отличный пианист и большой знаток музыки: Моцарт, Бетховен, Гайдн и Вебер были его любимые композиторы»  (П. Каратыгин). Большинство сочиненных Грибоедовым пьес не было им записано на нотную бумагу. Сохранились лишь два знаменитых вальса Грибоедова: Вальс ля-бемоль мажор и Вальс ми минор.  Их музыка — лирико-элегического характера, более светлого в первом вальсе, более печального – во втором.
Но главное для Грибоедова – литературное творчество.  По классификации Ю. Н. Тынянова, по литературной позиции Грибоедов относился  к так называемым «младшим архаистам». Его ближайшие литературные союзники — П. А. Катенин и В. К. Кюхельбекер; впрочем, ценили его и «арзамасцы», например, Пушкин и Вяземский, а среди его друзей — такие разные люди, как П. Я. Чаадаев и Ф. В. Булгарин.
В 1817 году еще далеко от «Горя от ума», в свет выходит комедия Грибоедова «Студент». Небольшое участие в ней, скорее как редактора,  принимал Катенин. Произведение направлено против «младших карамзинистов», сентименталистов.  Грибоедов принимает также участие в написании «Притворной неверности» совместно с А. А. Жандром. Эта комедия – обработка французской комедии Николя Барта. В ней появляется персонаж Рославлев, предшественник Чацкого. Это странный молодой человек, находящийся в конфликте с обществом, произносящий критические монологи.  Отсюда недалеко обращение Грибоедова и к «Мизантропу» Мольера?  В соавторстве написаны и «Притворная неверность» (совместно с А. А. Жандром); «Своя семья, или Замужняя невеста» (с А. А. Шаховским и Н. И. Хмельницким).

Летом 1816 года Грибоедов сменил военную службу на дипломатическую, заняв должность губернского секретаря Коллегии иностранных дел (позже – переводчика). К этому периоду его жизни относятся знакомства с  А. С. Пушкиным и В. К. Кюхельбекером.
В начале 1819 года Грибоедов отправился в свою первую командировку в Персию, к шахскому двору. По дороге в назначенное место через Тебриз (январь — март) продолжил вести путевые записки, начатые в прошлом году. Там  принялся хлопотать за участь русских солдат, находившихся в иранском плену. И в сентябре во главе отряда пленных и беглецов выступил из Тебриза в Тифлис. Некоторые события этого путешествия описаны на страницах грибоедовских дневников, а также в повествовательных фрагментах «Рассказ Вагина» и «Ананурский карантин».
Больше полутора лет Грибоедов был в Персии, пока по состоянию здоровья (из-за перелома руки),  его не перевели поближе к родине — в Грузию. Там он сблизился с прибывшим туда на службу Кюхельбекером и начал работу над черновыми рукописями первой редакции «Горя от ума».
С февраля 1822 года Грибоедов — секретарь по дипломатической части при генерале А. П. Ермолове, командовавшем русскими войсками в Тифлисе. И работал над драмой «1812 год».
В 1823 году Грибоедов на время покинул службу и вернулся на родину, продолжил  работу с текстом «Горя от ума», написал драматургическую сцену в стихах «Юность Вещего», первую редакцию знаменитого Вальса «e-moll», начал создавать «Desiderata»  (это  используемое историками условное имя одной из дочерей короля лангобардов Дезидерия,  VIII  век) — журнал заметок по дискуссионным вопросам русской истории, географии и словесности. 
Комедию в стихах «Горе от ума» А.С. Грибоедов закончил в 1824 году в Петербурге. Это замечательное произведение проникнуто духом борьбы за достоинство человека, за русскую национальную культуру. Поэт  оставался на рубеже веков признанным классиком, но актуальность его образов и поднятых им вопросов была как бы приглушена, оставаясь в прошлом, имея не слишком заметные исторические параллели с настоящим. Литературовед М. О. Гершензон считал, что двор и быт Фамусова чуть ли не скопирован  с со старого семейства Римских-Корсаковых. 
Надо признаться, что автор этой статьи, прочитав пьесу «Мизантроп» Мольера, был удивлен в схожести ее главного героя Альцеста с Чацким. Обидно стало, что русский герой имел французского прототипа. Достаточно сравнить их финальные фразы.

В конце пьесы «Мизантроп» Альцест говорит  :

А я, измученный  поруганный  жестоко,
Уйду от пропасти царящего порока
И буду уголок искать вдали от всех,
Где мог бы человек быть честным без помех!

В конце  пьесы «Горе от ума» Чацкий говорит:

С кем был! Куда меня закинула судьба!
Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,
В любви предателей, во вражде неутомимых
…………………………………………………..,
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!..
Карету мне, карету!

Об этом сказано в моей статье «Живая книга в библиотеке»  в журнале «Юность».
Самое обидное было узнать намного позже, что  мои сомнения не оригинальны. Ведь  комедию  Грибоедова  стал  в том же уличать  его современник  язвительный Михаил Дмитриев.
Хорошо, что отповедь этому критику в то время  дал  В. Одоевский в своей статье «Замечания на суждения Мих. Дмитриева о комедии «Горе от ума».
Владимир Одоевский сразу взял быка за рога:  «Начну с того, что критика г. Мих. Дмитриева не могла существовать — это мечта, литературная мистификация; ибо каким образом можно судить по отрывку о целой комедии? Вот вопрос, который должен представиться всякому при первом — и последнем — взгляде на статью г. Дмитриева. Но г. Дмитриев предусмотрел  этот  вопрос и потому сказал: по отрывку нельзя судить о целой комедии; но о характере главного действующего лица можно. Не  знаю,  отвечать  ли  на  уверение  ваше,  что  Чацкий есть Мольеров Мизантроп  в  карикатуре. Не постигаю, как можно с такою уверенностию писать вещи,  которые  не  имеют  ни тени вероятности!» 
Все это передавать, как литературные сплетни, не хочется.
Гораздо интереснее мне было в раннем возрасте узнать о таланте А.С. Грибоедова мнение Александра Блока из его статьи «О драме». «Горе от ума», например, я думаю — гениальнейшая русская драма; но как поразительно случайна она! И родилась она в какой-то сказочной обстановке: среди Грибоедовских пьесок, совсем незначительных; в мозгу петербургского чиновника с лермонтовской желчью и злостью в душе, с лицом неподвижным, в котором «жизни нет»; мало этого: неласковый человек с лицом холодным и тонким, ядовитый насмешник и скептик — увидал «Горе от ума» во сне. Увидал сон — и написал гениальнейшую русскую драму. Не имея предшественников, он не имел и последователей, себе равных».
Поразительно, Блок считал, что кроме Грибоедова драматургов в России нет.
В 1905 году, будучи студентом университета, Александр Блок по заданию проф. С. А. Венгерова составляет подробный систематизированный обзор критической литературы о Грибоедове.  Позже Блок начинает видеть в Грибоедове загадочную фигуру, его захватывает трагизм грибоедовской судьбы, предопределенность этого трагизма и то исключительное положение в литературной среде начала XIX века, которое Грибоедов занимал. Блок объединяет Грибоедова с Пушкиным, находя, что именно они «заложили твердое основание зданию истинного просвещения».  Блок, по свидетельству С. М. Соловьева, «был страшно увлечен Грибоедовым, говорил даже: «он мне дороже Пушкина».

От комедии  вернемся к трагедиям  классика.
В конце 1824 года (15 декабря) А.С. Грибоедов стал действительным членом Вольного общества любителей российской словесности. Надо сказать, что воля – обычная мечта поэтов. Еще весной 1816 года имя Грибоедова появилось в списках действительных членов масонской ложи «Les Amis Reunis» («Соединенные друзья»). В начале 1817 года Грибоедов стал одним из учредителей масонской ложи «Du Bien» (фр. «Хорошо»). 
Все масонские ложи и вольные общества привели Грибоедова к тому, что в феврале 1826 года он оказался в Петербурге — в качестве подозреваемого по делу декабристов. Оснований для ареста было немало: на допросах четыре  декабриста, в том числе С. П. Трубецкой и Е. П. Оболенский, назвали Грибоедова среди членов тайного общества. В бумагах многих арестованных находили списки «Горя от ума». Хорошо еще что, предупрежденный Ермоловым о предстоящем аресте, Грибоедов успел уничтожить часть своего архива. На следствии он категорически отрицал свою причастность к заговору декабристов. И в начале июня был освобожден из-под ареста с «очистительным аттестатом».
Но был отправлен на Кавказ (осень 1826 года), где принимал участие в нескольких сражениях начавшейся русско-персидской войны.
В сентябре 1826 года Грибоедов должен был вернуться на службу в Тифлис. По пути на место назначения вновь провел несколько месяцев в Тифлисе и женился там  на княжне Нине Чавчавадзе, с которой ему довелось прожить всего несколько недель. Это сюжет, сравнимый со средневековым рыцарским  романом XII века «Тристан и Изольда».
Романтизм и сентиментализм всегда вызывали у Грибоедова ядовитую улыбку. Но история его любви, совпавшая с самым сложным периодом жизни, началась именно по законам сентиментализма... Отец семейства – А.Г. Чавчавадзе, друг Грибоедова, знаменитый поэт, образованнейший человек, имеющий двух красивых и умных дочерей Нину и Екатерину. В его кавказском «приюте муз и вдохновенья», по словам современников, каждый мог вести душевную беседу с крупнейшими грузинскими деятелями того времени.  Нину Чавчавадзе Грибоедов знал с детства, учил игре на фортепиано. С 1801 года Грузия уже входила в состав Российской империи. Грибоедов отличался глубоким знанием обычаев кавказских народов. Он полюбил Грузию всем сердцем и прекрасную грузинскую девушку княжну Нину Чавчавадзе.
«В тот день, – писал Грибоедов, – я обедал у старинной моей приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзе. Загляделся на нее, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из стола, я взял ее за руку и сказал ей по-французски: "Пойдемте со мной, мне нужно что-то сказать Вам". Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу ее за фортепиано. Мы взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и всё живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили...».
Двадцать второго августа 1828 года в Сионском соборе в Тифлисе их венчали. Ей не было и 16 лет, когда они поженились. Сохранилось свидетельство, что во время венчания в соборе Грибоедов уронил обручальное кольцо Нины. Это был плохой знак. Накануне у поэта были жестокие приступы малярии. Один из них случился во время самого венчания – выпавшее из дрожавшей руки кольцо всех смутило.  Иерей записал в церковной книге: «Полномочный министр в Персии Его Императорского Величества статский советник и Кавалер Александр Сергеевич Грибоедов вступил в законный брак с девицею Ниною, дочерью генерал-майора князя Александра Чавчавадзе».
Александру Грибоедову необходимо было уезжать в Персию. Нина решила ехать с ним. Пока шли приготовления к отъезду, молодые супруги часто гуляли по окрестностям. Любимым местом стал подъем от Сололакского ручья к горе Мтацминда. Как-то во время прогулки Грибоедов сказал:  «Если что случится со мной, похорони останки мои вот здесь» – «О, нет, мой Александр!»  – воскликнула тревожно Нина.
Влюбленный в юную жену, Грибоедов пишет Варваре Миклашевич: «Женат, путешествуем с женой с огромным караваном, ночуем под шатрами на высотах гор, где холод зимний. Нинуша, моя жена, не жалуется, всем довольна... Полюбите мою Ниночку. Хотите ее знать? В Эрмитаже… есть Богородица в виде пастушки Мурильо – вот она».
По пути Грибоедовых  ждали и в освобожденном русскими городе Эривань. Встречали пятьсот всадников, ханы, армянское и православное духовенство, полковая музыка. Приехал на встречу  тесть Александр Чавчавадзе, начальник Эриванской области. Отец и мать Нины проводили Грибоедовых с миром.
Не желая подвергать Нину опасности в Тегеране, Грибоедов на время оставил жену в Тавризе – своей резиденции полномочного представителя Российской империи в Персии, и поехал в столицу на представление шаху один.
Он многого  достиг на дипломатическом поприще. По словам Н.Н. Муравьева-Карского, Грибоедов «заменял... единым своим лицом двадцатитысячную армию». Самое главное дело дипломата Грибоедова – заключение  выгодного для России Туркманчайского мира. Поэтому, доставив в Петербург документы этого мирного договора (март 1828 года), он получает награды и новое назначение — полномочным министром (послом) в Персию. В сторону планы, наброски — стихи, трагедии «Родамист и Зенобия», «Грузинская ночь», драма «1812-й год».  Грибоедов вынужден был принять эту высокую должность.
В Персию Грибоедов возвращался в угнетенном состоянии духа. Перед отъездом он сказал Пушкину: «Вы не знаете этих людей: вы увидите, дело дойдет до ножей». Нет, о степени своего мужества  Александр Грибоедов уже не волновался. Это он в начале персидской войны, вдруг заподозрив в себе постыдную трусость, выскочил на холм, обстреливаемый особенно сильно, и простоял отмеренный им самим срок под свистом пуль и снарядов.
Подписанный 10 (22) февраля 1828 года в деревне Туркманчай (близТебриза), Туркманчайский трактат — мирный договор между Российской империей и Персией (Ираном) завершил русско-персидскую войну 1826—1828 годов. В разработке условий договора участвовал Александр Грибоедов
Договор подтверждал территориальные приобретения России по Гюлистанскому мирному договору 1813 года. По Туркманчайскому договору к России также отходили территории Восточной Армении — Эриванское и Нахичеванское ханства. Также Персия обязалась не препятствовать переселению армян в русские пределы. На Персию налагалась контрибуция в 20 млн. руб. серебром. Русское правительство признало Аббас-Мирзу, подписавшего договор с Россией, наследником персидского престола.
Договор подтверждал еще свободу плавания в Каспийском море для русских торговых судов и исключительное право России иметь здесь военный флот. По оценке западных и иранских специалистов, Туркманчайский договор имел отрицательные последствия на дальнейшую судьбу Ирана. Был «глубоко оскорбительным для Ирана».  Например, Фридрих Энгельс указывал, что «Туркманчайский договор превратил Персию в вассала России».
«Внесенный Грибоедовым в Договор между Россией и Персией 15-й пункт позволил вернуть  в присоединенную к России Восточную Армению около 50 тысяч освобожденных из плена армян.  Это помогло армянам не потерять значительную часть своей метрополии», – сказал нынешний  председатель Совета Армянского культурно-просветительского общества «Арарат» Эмануэл Долбакян недавно в Библиотеке  имени Н.А. Некрасова на  презентации романа Юрия Хичинова  «Жизнь и смерть Александра Грибоедова».
Действительно, договор имел большое значение для армян, проживавших в Персии, за что они прониклись вечной благодарностью к великому русскому дипломату Александру Грибоедову.
 Однако,  договор способствовал усилению влияния России на Среднем Востоке и подрывал позиции Великобритании в Персии. А с этим она не смирилась.
Въезд российского посланника   в город пришелся на воскресенье пятого дня месяца реджеб, когда солнце стоит в созвездии Скорпиона. В глазах персов это было дурным знамением и сразу подогрело неприязнь населения к послу Грибоедову.  Обстановка и без того была угрожающей. Оберегая интересы России, министр-посланник, однако, настаивал, чтобы не давили на Персию так сильно с уплатой контрибуций. Но в Петербурге были другого мнения и требовали, чтобы Грибоедов держался как можно тверже. Он так и делал, не угождал, не льстил и, что для персов было особенно обидно, не давал и не брал взяток. За это его прозвали «сахтир» – жестокое сердце.
20 октября 1828 года Грибоедов писал министру иностранных дел Российской империи графу К. В. Нессельроде: «Аббас-Мирза велел расплавить в слитки превосходные канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл».
Начиная с января 1829 года,  в посольстве находили убежище армяне, просившие Грибоедова о помощи по возвращению на родину, которая к тому времени стала частью Российской империи. Несмотря на возможность опасных последствий для себя и посольства в целом, Грибоедов разрешил им укрыться в посольстве. Среди перебежавших были две армянки из гарема родственника шаха Аллаяр-хана и евнух-армянин из шахского гарема. Укрытие Грибоедовым армян в русском посольстве послужило поводом  для возбуждения недовольства исламских фанатиков, которые начали антирусскую пропаганду на базарах и в мечетях.
30 января (11 февраля)1829  года толпой, подстрекаемой  группой мусульманских фанатиков,  тесно связанных с британскими агентами и близких к шаху, был организован и осуществлен погром русской миссии в Тегеране.
Попытка иранских друзей вывести российского посланника и тех, кто был с ним, через подземный ход не удалась. Александр Сергеевич Грибоедов пал на поле брани с обнаженной саблей в руке. Бесчинствующая толпа таскала его изуродованное тело по улицам несколько дней, а потом бросила в общую яму, где уже лежали тела его погибших товарищей. Когда русское правительство потребовало вернуть тело Грибоедова в Россию, его опознали лишь по руке, простреленной пулей Якубовича.
В дальнейшем, чтобы загладить свою вину, персы стали оговаривать сотрудников посольства и Грибоедова, что они якобы систематически нарушали этикет шахского двора, действуя порой самым вызывающим образом.
Но позвольте «свое суждение иметь»! Поскольку секретарь посольства Мальцов поддержал этот оговор в присутствии шаха, некоторые наши историки, а за ними и Ю. Тынянов, приняли эти слова за правду, не вдаваясь в детали того, что Мальцов, не отличавшийся смелостью, сделал это, движимый инстинктом самосохранения. Мальцов был единственным, кто при этой кровавой резне остался жив, потому что спрятался у слуги миссии и праздновал труса.
По записям Мальцова, в результате нападения погибли 37 находившихся в посольстве людей и 19 нападающих.
И еще одно «суждение»: загадку гибели Грибоедова вряд ли следует считать решенной — его изуродованное тело было перевезено в Российскую империю и захоронено в Тифлисе на горе Мтацминда. Останки тридцати пяти казаков, защищавших миссию, были захоронены в братской могиле во дворе армянской церкви святого Татевоса в Тегеране. Оставшуюся от могилы землю рабочие-армяне тайно выносили и выбрасывали подальше от церкви,  чтобы замаскировать могилу, над ней была посажена виноградная лоза.
Резня в тегеранском посольстве вызвала дипломатический скандал. Шах послал в Санкт-Петербург своего внука Хозрев-мирзу добиваться принятия извинений за убийство посла и смягчения бремени контрибуции. В числе богатых даров, преподнесенных им российскому императору Николаю I, был знаменитый алмаз «Шах». Император Николай I, не желавший вступать в новый вооружённый конфликт с Ираном, удовлетворился принесёнными шахом формальными извинениями и сказал Хозрев-мирзе: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».
Грибоедова похоронили в Тифлисе на горе Святого Давида.
А.С. Пушкин в 1829 году посетил, по словам мемуариста Н.Б. Потоцкого, «еще свежую тогда могилу Грибоедова, перед коей Александр Сергеевич преклонил колена и долго стоял, наклонив голову, а когда поднялся, на глазах были заметны слезы».
В 1837 году М. Ю. Лермонтов и А. И. Одоевский, находясь в Грузии, часто беседовали с Ниной, вдовой А. С. Грибоедова, ходили на могилу бессмертного творца «Горя от ума». Нина была тронута их вниманием и в знак благодарности подарила каждому по кинжалу из коллекции отца и мужа. Со значением — «как символ верности долгу, чести, дружбе, светлому делу своих друзей по оружию и по лире». Лермонтов написал в стихотворении «Кинжал»:

Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный!

На семнадцатом году жизни надела Нина Грибоедова черное платье и не снимала его 28 лет, до самой могилы. В 1857 году в Тифлисе вспыхнула холера. Нина отказалась уехать из города и, ухаживая за своими родственниками, заболела сама и умерла.

В монастыре св. Давида, что на горе Мтацминда, покоится их прах. Сюда, к увитой плющом нише с двумя могилами, приходит много людей. На одном из надгробий, обхватив распятье, рыдает коленопреклоненная женщина, отлитая из бронзы. Все свое глубокое  и трепетное чувство вложила Нина в слова на черном камне: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!».
А что в Персии?
В 1912 году на собранные русской колонией в Персии средства скульптор В. А. Беклемишев создал бронзовый памятник Грибоедову, который был поставлен рядом со зданием посольства, где произошла трагедия. В 1960-х годах советский посол Г. Т. Зайцев, решив, что памятник напоминает иранцам о неприятном событии в истории русско-персидских отношений, распорядился перенести его ближе к жилому дому.
Однако позднее памятник был возвращён на первоначальное место.

Итак, Грибоедов не принадлежал к числу писателей, чье творчество и чья судьба вызывали на рубеже веков ожесточенные споры, не считая приведенного  спора Дмитриева и Одоевского. Он был вытеснен в сознании писателей и критиков художниками, творчество которых представлялось более актуальным, так как давало более богатый материал для решения двух главных проблем, приковавших к себе внимание многих литераторов того времени, — проблемы личности и проблемы исторической судьбы России. Грибоедова здесь потеснили Гоголь, Некрасов, Достоевский.
Однако  реконструктивный анализ художественных замыслов драматурга позволяет увидеть в А.С. Грибоедове  талант создателя подлинно высокой трагедии, достойной Уильяма Шекспира. Комедия «Горе от ума» — вершина русской драматургии и поэзии. Яркий афористический стиль способствовал тому, что она вся «разошлась на цитаты».
В 1928 году писатель Ю. Н. Тынянов написал роман «Смерть Вазир-Мухтара», по мотивам которого в 2010 году был снят телесериал о трагедии Грибоедова. Достойная память – памятник Александру Грибоедову в Москве, установленный в 1959 году в начале Чистопрудного бульвара.  Внизу круглого постамента с полуоткрытым занавесом изображены герои пьесы Грибоедова «Горе от ума» (скульптор А.А. Мануилов, архитектор А.А. Заварзин). А мимо  памятника идет народ, повторяя,  при случае, крылатые выражения из его великой комедии о «горе уму». И зная,  что порой  «не должно сметь свои суждения иметь».
«Никогда ни один народ не был так бичуем, никогда ни одну страну не волочили так в грязи, никогда не бросали в лицо публике столько грубой брани, и, однако, никогда не достигалось более полного успеха» (П. Чаадаев. «Апология сумасшедшего»). Думаю, именно Чаадаева, а не «Мизантропа» Мольера, имел в виду Грибоедов, создавая образ Чацкого.
.
Борис Рябухин


15 марта 2015 г.