Мой завод в тумане светит

             

   Приглашали тут меня учиться на шестимесячные курсы сторожей. С последующим трудоустройством в магазин женской одежды. Но куда я от родного завода?! От родного цеха? Где со многими бок о бок уже много лет. Вон Дима Семёнов на  токарном станке деталь точит. Стоит в одних кальсонах. Ватные штаны до пола спущены. Он ватники ни зимой, ни летом не снимает. Начальник, бывает, к нему подойдёт:

- Что ж вы, товарищ Семёнов, без штанов стоите?

- Так промежность преет. Проветриваю.

А оно и правда, тепло в цехе. Май месяц, моторы станков греются.  Семёнов и с завода так нарасшарагу идёт, штаны у колен держит, что не упасть. До остановки идёт.  А в автобусе штаны надевает. Сквозняки там. Да и дети, женщины ездят. Понимает же человек.

Или вон Люба Копейникова пол в цехе моет. Наяривает мокрой шваброй! Бывает с разгону врежется головой в стену, упадёт, конечно. Мы тут же подбежим, поставим её на ноги. А она растерянно: - Что это было?!

- Ничего, ничего, Люба... Вот твоя швабра.

Жалеем мы её. У неё муж крановщик, пьяный из кабины башенного крана выпал. А высоко было! Но ничего, не сильно побился. Только в мозгу что-то стряслось. Стал жену  мамой называть. Ну, и спать стал отдельно. Мать, как никак. Люба уж и плакала, и к врачам его водила. "Здоров ваш муж - говорят ей врачи. - Ничего поделать не можем".

- Да как же так! - Всплеснёт Люба руками. - Он теперь, бывает, женщину в дом приведёт и говорит ей: "Познакомься - это моя мать". Водки за столом выпьют и тискать друг друга начинают.

Вот так и живут. Как тут человека не пожалеешь?

Или слесарь Серёга Князев. Ему как-то валенки на работе выдали, а они малы, ноги давят. Кто-то и посоветовал: - Делов -то куча, под тепловоз положи - они и распялятся!

Серёга на территорию вышел, валенки на железнодорожный  рельс положил и стал у путей заводской тепловоз ждать. А на улице мороз - минус двадцать пять! Холодно в носках на снегу стоять. Через два часа показался тепловоз.  И распластал ему валенки, как Тузик грелку! А новые только через 30 месяцев выдадут. И от холода ног уже не чувствует. Побежал тогда бегом в медпункт! Там ему дали полиэтиленовые бахилы. Зелёного цвета. Так и ходит  в них по цеху. Правда,  металлическая стружка часто в ноги спивается. Ну, что тут поделаешь...

А я стишками иногда балуюсь. Сочинил про Серёгу частушку. И подумал - буду про всех стихи писать. Прочитаю человеку и если понравится, на листочке ему напишу. Цена - 15 рублей. Вроде бы недорого. Вот объяснил я всё Серёге, читаю в курилке:

Не ходите девки замуж
За Сергея Князева,
Он распутный озорник
Любит безобразия.

Смотрю на него, жду реакции. А он дверью курилки хлопнул и два часа со мной не разговаривал. Так я и не понял, понравилось ему или нет. Может денег пожалел...

А фрезеровщику  Скворцову я бесплатно от души сочинил:

Фрол Евгеньевич Скворцов
Ходит в бане без трусов.

Фрол тут Карнеги стал читать, как правильно с людьми общаться. Там написано, что когда человек говорит, он тратит 80% энергии. А кто слушает - 20%. И когда тебя ругают, надо не оправдываться, а повторять последние три слова того, кто тебя ругает. А тут начальник его вызвал в кабинет.

- Почему, - спрашивает, - вы, Фрол Евгеньевич, план не выполняете?

- План не выполняю.

- А сегодня на работу опоздали!

- На работу опоздал. -  Потупив глаза повторяет Фрол.

- Почему на работу опоздали?

- На работу опоздал.

- Так причина была?! - Закипает уже начальник.

- Причина была. - Продолжает свою тактику Скворцов.

- Уважительная причина?

- Уважительная причина.

- Иди отсюда! - Машет начальник рукой, потому что у него закончились 80% энергии.

А Фролу только этого и надо.

Недавно в обед к нам в комнату отдыха зашёл зам. начальника цеха Каблуков. У порога встал, смотрит, к чему бы придраться. Обязательно надо ему какой-нибудь непорядок найти. Такой человек. Видит - Лёха Зубов на полу спит. Опохмелился с утра не в ту сторону. Саня Черненко кладовщицу Ольгу на колени посадил, залез ей за пазухи рукой. А она смеётся-заливается! Щекотно! За столом трое в карты на деньги играют, да брагу из трёхлитровой банки по стаканам разливают. И тут он видит, что я в уголочке  пристроился, на листочке пишу.
 
- Что это вы там пишете, Анатолий Фёдорович? - ехидным голосам поинтересовался Каблуков.

- Так обед же. Личное время. Письмо сыну в армию пишу.

- Не надо на работе ничего писать!

Я листочек в карман спрятал. Начальник всё-таки.

- Всё у вас, Анатолий Фёдорович, не как у людей. - Расстроено произнёс Каблуков.

Вышел за дверь и побрёл по цеховому пролёту. А я смотрю  через стеклянную перегородку на его сгорбленную фигуру и такое чувство вины  в душе, будто ни за что ни про что взял и обидел хорошего человека.