Школа – замечательное и знаменательное событие в жизни каждого ребенка. Да и его родителей тоже. Так было, когда в школу пошли мои дети, а потом и внуки. Но собственный поход в первый класс прошел как – то очень спокойно и буднично. Мне он ничем особенным не запомнился. Может быть потому, что школа была рядом с домом, я успела к ней привыкнуть – мы с подружками часто играли на школьном садовом участке. А может было немного скучно на первых порах, потому что задолго до школы (годам к пяти) я уже научилась читать, считать и писать. Понятно, что учеба давалась легко, оценки были отличными без особых усилий.
Как бы я не будоражила свою память, из этого времени мне вспоминается, прежде всего, моя подружка Рита. Забыть трудно, поскольку судьба распорядилась так, что после долгой разлуки мы большую часть времени снова живем с ней в одном доме, наши квартиры рядом, и наша школа на том же месте, рядом с домом.
Наверное, женский мозг устроен таким образом, что эмоциональная сторона событий часто кажется наиболее важной, значимой. Так и со школой. Нам с Ритой больше вспоминаются всякие девичьи мелочи. Например – одежда. Как же она отличалась от того, во что сейчас одеты наши внучки!! Современное многоцветье колготочек, белья, обуви, показалось бы нам в те времена фантастической недостижимой роскошью. Нынче девчонки спокойно взбегают по лестнице, не думая о том, что мальчишка, подглядывая снизу, обнаружит всю красоту отечественной легкой промышленности. Например, резинки, на которых держались почти всегда чуть спущенные чулки. Спущены чулки были не потому, что девчонка неряха, а потому, что таковы были свойства чулочного трикотажа. Он не был эластичным и растягивался уже после нескольких часов носки. Резинок, чтобы чулки держались, надо было застегнуть целых четыре – две спереди и две сзади! Наверное, у нас не было проблем со сколиозом не только потому, что не сидели за компьютерами, но и потому, что по нескольку раз на дню изгибались как гимнастки, застегивая эти самые резинки!
А наше белье! Сколько уже об этом было шуток и приколов! Панталоны – голубые, розовые или фиолетовые, с начесом и без! Их тоже без особого труда можно было узреть на любой девчонке не только на лестнице, но и при беготне по коридору. Мне «шарма» добавляла шубка. Настоящая меховая шубка, из черного кудрявого меха. Понимаю, что, наверное, это была хорошая вещь, но как же я ее ненавидела! Сначала шубка была «на вырост», а потом стала отчаянно коротка – носить ее пришлось не менее четырех зим подряд! Была даже такая в классе персональная дразнилка: «по горам, по долам ходят шуба и кафтан. Это Таня Рейдерман!».
К классу четвертому – пятому пришло пробуждение собственного, женского «Я». Мир стал четко делиться на мальчиков и девочек. Возникло понимание того, что Рита – красивая, Наташа – не очень, Боря как – то странно смотрит и ждет после школы. Мы стали понимать, что мальчишка может не только дергать за косички. Какие – то смутные ожидания волновали нас, что не шло на пользу урокам. При очень скромных возможностях мы старались как – то приукрасить себя. Косички, банты, кружевные воротнички, манжеты на школьном платье – все эти милые мелочи помогали нам сохранить свою девичью индивидуальность. Или, наоборот, стать похожими, как и положено лучшим подругам.
Риточка, и правда, была очень красива. Нежная кожа с легким румянцем, огромные синие глаза с прекрасными бровями – уже этого было бы достаточно! Но к этому Господь добавил стройные ножки, очаровательную улыбку и массу других примет настоящей красавицы. Так мы и держались вместе – две симпатичные девчонки, живущие по соседству, со своими маленькими и совершенно невинными секретами.
Мы были вместе до 8 класса. А потом семья наша переехала в областной Свердловск(теперь Екатеринбург). А Рита после школы быстро вышла замуж и оказалась в Киеве, где училась дальше, работала, растила детей. Она вынуждена была вернуться «на зону» уже пенсионеркой – болели родители, но ехать в Киев не захотели. И это общее в нашей судьбе – моя жизнь в теплой Хайфе оказалась непродолжительной. Мать категорически отказалась уехать с нами, и мне тоже пришлось вернуться. Так мы и встретились с Ритой – почти полвека спустя.
Косметолог и пластический хирург по имени «время» и «жизнь» хорошо поработали над нами. Узнали мы друг друга с трудом – нас стало значительно больше. Но быстро привыкли к изменениям и уже снова считаем себя красотками. Рита теперь свободна и может выбирать, где жить. И выбор этот трудный – «зона» затягивает. Даже минимальная российская пенсия оказалась выше украинской. В Киеве никого не осталось. Сын уехал в Москву, муж нашел молодку. Есть о чем подумать. Для меня проблемы выбора нет – конечно, Хайфа! Но когда? «Безответен вопрос».
Кроме Риточки, из своих одноклассников помню еще мальчишку – Изю Гороховского. Ему тоже приходилось ощущать этот дух антисемитизма, витающий (не без попустительства неулыбчивых учителей) в школьных коридорах. Частенько приходилось осознавать, что ты не такой, как все. Отец Изи был крупным руководителем – начальником строительства. Эта должность «на зоне» была одной из ключевых. Тысячи военных и гражданских строителей были задействованы не только на городских объектах, но, прежде всего, на военных и промышленных.
Где – то в середине 60х годов, когда вся страна переживала «оттепель», семья Гороховских, отдыхая в Одессе, встретилась со своей родней, приехавшей из Израиля. Вроде и свидетелей этой встречи не было, кроме «друзей» семьи, врачей Симаковых. Но каким – то волшебным образом этот факт стал известен соответствующим службам. По возвращении в город у Гороховских наметились с этими службами серьезные неприятности. Встреча с иностранцем – в то время это было для жителя зоны непростительное правонарушение. Пусть даже иностранец – престарелая двоюродная тетка. Короче, высокую должность и Свердловск – 44 Гороховским пришлось оставить. Они не пропали – времена уже были другие, «оттепель». Начали с нуля в открытом Свердловске. Но с Изей мы больше не встречались. С первой волной уже законных репатриантов они уехали в Израиль.
Еще одно важное открытие детства, кроме осознания своего женского «Я», это чтение. Конечно, была школьная программа, был Пушкин, были отрывки наизусть. Но школьной программой мое увлечение книгами не ограничилось. Книги были, где и положено – дома, в книжном шкафу! Не помню, чтобы кто – то из родителей побуждал или советовал, какие брать и что читать. Количество книг росло вместе с доходами семьи и числом звездочек на папиных погонах. Книги покупались всеми возможными способами, которые предоставляла жизнь «на зоне». А книги на зоне были. Был огромный книжный магазин. Теперь там расположился Сбербанк, а книги (да и книгами это назвать трудно – одни пособия: как стать моложе, здоровее и успешнее) ютятся вместе с множеством канцтоваров в бывшем винном. Что было бы оптимистично, если бы винных не стало гораздо больше, чем булочных!
Первые книжки, по которым мы с сестренкой училась читать, были, конечно, стихи Михалкова, С.Маршака и К. Чуковского. Мама рассказывает, что я читала, молча, про себя. Женя, сестренка, громко, вслух, декламируя при каждом удобном случае, заучивая наизусть любое, самое длинное стихотворение. Однако время стишков закончилось быстро и пошли книги совсем другие. Александр Беляев – его приключенческий мир увлек невозможными событиями, способствовал развитию фантазии. А дальше был Герберт Уэллс – а это уже серьезная проза, не только фантастика. Поскольку моим чтением никто не руководил, то читала все подряд, «запоем»: А.Чехов, О.Генри, С.Цвейг, Диккенс, Дж. К. Джером. И, наконец, лет в 15, Джон Голсуорси!
Голсуорси стал любимым автором, его я перечитывала много раз, в разные годы моей жизни. Эти книги никогда не терялись на моих (уже собственных) книжных полках, и были самыми потрепанными из множества «собраний сочинений». Почему именно Голсуорси? Мир «Саги» или «Последней главы» не имел ничего общего с моей жизнью, бытом. Так же, как и судьбы героев. Ни на кого из них мне «не грозило» быть похожей.
Но Голсуорси раздвинул для меня границы мира: необычные переживания как – то очень легко вошли в мою жизнь. Исторический фон событий, даже финансовая сторона отношений героев, их ожидания и разочарования захватывали необычайно. Думаю, что случилось одно из редких совпадений, как это бывает в любви. Радость от чтения была так велика, что я пыталась «заразить» Джоном и окружающих, в том числе, свою первую школьную любовь (Виталий). Он же, Голсуорси, стал причиной раздора между нами, когда стало понятно, что «зараза» не пристает. И та же «Сага» способствовала тому, что после долгих лет, даже десятилетий, когда мы не встречались и не общались, теперь вновь можем спокойно и уважительно говорить обо всем на свете, и о прошлом тоже.
Как поспособствовала? Виталий написал мне: «если бы не ты, я никогда не прочел бы Голсуорси!». Как же окрылила и вдохновила меня эта фраза! Какими чудесными цветами засияло снова наше прошлое, наша с Виталием история! Как - то осторожно он мне пожаловался, что нет у него, к сожалению, этих книг, не смог найти, купить. Конечно, сразу же зашевелился червячок сомнения: а как же тогда прочел? Но я отбросила эти мысли подальше, чтобы не спугнуть то понимание и доверие, которое, хоть и сильно запоздало, но все - таки возникло между нами. Стала думать – как помочь, где же теперь достать этого Джона, ведь его не издавали с той поры! Виталий живет в Екатеринбурге, столице Урала, и там он не мог найти это издание. Осенило: раз «на зоне» было такое книжное изобилие, то может у кого – то сохранились эти книги, уже не очень нужные и можно уговорить продать. У моего бывшего коллеги, Анатолия, была прекрасная библиотека.
Позвонила – действительно, Голсуорси у него был, судя по описанию, то же самое собрание сочинений в 15 томах. Но большинство книг осталось в старой большой квартире – детям и внукам, которые там успешно размножались и росли. А сам Анатолий с супругой переехал в маленькую, где книги особо негде и разместить. Толя заверил, что Голсуорси никак не входит в круг интересов его потомков, он заберет книги в ближайшие дни и с удовольствием отдаст «в хорошие руки». Велико же было разочарование! Детки просто ВЫБРОСИЛИ! во время ремонта эти книги (и много других), как не нужный хлам! Так Голсуорси снова стал причиной раздора – теперь уже в семье Анатолия!
А я дала объявление в местную газетку и вскоре, за символическую цену, у меня было новенькое, цвета морской волны, (по-видимому, так и не прочитанное) то самое собрание сочинений Нобелевского лауреата Джона, 1962 года издания. Звонков и предложений купить, не только Джона, было так много, что хоть отключай телефон. Дети распродают оставшиеся от дедов и родителей никому не нужные «собрания сочинений». Не найдут покупателя – выкинут на помойку!
И еще одна история с Голсуорси. В 9м классе (уже в школе с математическим уклоном в областном Свердловске) учительница английского задает вопрос: «what book are you reading right nou?» (мол, что вы сейчас читаете?). Спрашивают меня. Отвечаю: «last part!» Учительница: «it is fantastic?» Отвечаю: «No, this is John Galsworthy!» Англичанка весьма удивлена. В учительской пошли разговоры про этот необыкновенный 9Б, где девочки читают романы Голсуорси.
На этом, конечно, школьные страницы не заканчиваются. Про следующую мою школу, в областном центре, Свердловске – в следующей главе.