В очаге потрескивали поленья, расточавшие смоляной дух и заглушавшие неприятный запах, пронизавший весь город.
- Так вот почему здесь приятно находиться! – внезапная догадка заставила путника улыбнуться. – Здесь неуютно страхам. Здесь комфортно если не любви, то мудрости.
- Ещё чайку? – предложил доктор.
- С удовольствием! – согласился Странник. – А ведь я всегда считал сказание об аленьком цветочке странным, - размышлял он, - любовь на расстоянии, известное только двоим конспиративное слово...
- Как раз это и понятно! - не согласился Марецкий. - Говорят же, что у любящих сердец и сны, и сказки одинаковы...
- Да что вы, где Красавица и где Чудовище?! – воскликнул следопыт. - Какая же это любовь? - Если и может у них что-то возникнуть, то лишь страстный ужас или ужасная страсть. Только кому она нужна такая, всё пожирающая и... зубодробильная?
- Да зубы, милейший, беречь надо, а то ведь и до гастрита недалеко.
- Как можно думать о гастрите, если мир гибнет?
- Так и гибнет от того, что столуемся неправильно!
- Вы о страсти?- усомнился Странник.
- И о ней тоже…
- А Любовь? Любовь… - следопыт зашагал из угла в угол. – Ну почему лишь счастливчикам удается полюбить один раз и на всю жизнь, а остальным достаются многочисленные связи?
- В «связках» пребываем от того, что нет понимания: любовь – не чувство. Это способность! И как любой дар она требует развития. Развиваясь, освобождаешься от ненужных игр в одни ворота. А так... сплошная бессознанка!
- О чём это Вы?
- Ещё Стократ говорил... - начал эскулап.
- А стоит ли верить тому, кто цветок загубил? – перебил его собеседник.
- Всё равно другого не дано... - пожал плечами доктор. - В своих работах он упоминал о подсознании, изучал также фобии и скрытые желания, которые появляются в детстве и руководят нами до скончания века.
- Так «аленький цветочек» - тайное желание?
- Конечно. Желание испытать ужас, чтобы почувствовать невероятное счастье...
- Другой вопрос: сможем ли признаться в своих желаниях хотя бы самим себе? - вдруг перешёл на шёпот доктор.
- Смотря в чём... – согласился Странник.
- Вот-вот, порой такое бродит в голове! – Марецкий заёрзал в кресле. - Давайте на чистоту... Кто не хотел бы стать той же Раффлезией? Ведь знать человеческие пороки и питаться страхами выгодно: легче манипулировать людьми.
- А зачем манипулировать-то?
- Так удобно же... Плести интриги, играть чувствами людей, как мячиком. Используя чужой труд в собственных, корыстных целях, создавать себе имя; под маской жалости учить уму-разуму других, а самому кичиться собственной ленью; скрывая лицемерие, ханжество, оправдывать свои комплексы и пороки, ссылаясь на Всевышнего: мол, только Ему известно, что правильно, а что нет, - доктор вошёл в раж и заговорил быстрее. - Вести себя точно книжный фарисей: читать умные и светлые книги, но, не имея глубокого понимания и совести, интерпретировать их по-своему... В результате почувствовать себя Истиной в последней инстанции, этаким Властелином мира, а-а-а? – наконец, выдохнул он.
- А-а-а... - поддразнил следопыт, у которого по мере понимания вдохновляющей речи эскулапа «вытягивалось» лицо, - страх потерять эту власть?
- Страх обязательно появится, но позже... Разве на гребне волны о нём думается? – вздохнул «психолог».
- Да-а-а, - разочарованно произнёс Странник, - а я думал: вы мудрый!
- Хм... - смутился доктор. - На каждого мудреца, знаете ли, достаточно искушения!
– И всё-таки я смогу помочь горожанам! – решительно заявил пилигрим.
– И каким же образом? – заинтересовался окончательно пришедший в себя оратор.
– Ведь сам когда-то побывал в шкуре Красавицы, - покраснел Странник. - Знал свои ужасные желания, но не смог... - признание мужчины прервало громкое утробное рычание. – Боже, что это?
- Это? - доктор спокойно посмотрел в окно. – Рычит Раффлезия. Она всегда так делает, прежде чем выплюнуть в пространство семена, созревающие в её чреве через семь-девять месяцев. А когда выплёвывает – по сторонам не смотрит. Семена, попадая на человека и выискивая, за что бы уцепиться, начинают паразитировать на его теле, которое покрывается волдырями, и...
- Человек отходит в мир иной?
- А как вы думаете: откуда столько навоза?
- Определённо, Раффлезия – Зло!
- Кто ж знает? Если она - Добро, то точно заминированное.
– Время не терпит, надо действовать! - путник резко вскочил.
- Ну, дело молодое... - грустно усмехнулся доктор. – Ваше право: мириться или бунтовать. А мы это уже проходили.
- Не получилось у вас, выйдет у нас!
- Блажен, кто верит... Вы хоть план какой-нибудь набросайте, взвесьте все «за» и «против»; для борьбы нужны силы, для решения – мужество...
Но Странник не слышал последних слов мудреца, воодушевлённый он мчался судьбе навстречу.
Впрочем, его потрёпанный вид по возвращении в таверну говорил о многом: попытки создать группу заговорщиков рухнули, запуганный народ не поддержал его. Люди перестали чувствовать себя единым организмом; никто никому не верил, и каждый боялся даже собственной тени.
- Да бог с ним, с этим неудавшимся октоберфестом! - махнул рукой эскулап.
Он продолжал утешать революционера, пока вновь не раздался знакомый утробный звук.
- Как-то не так рычит сегодня Раффлезия... – насторожился доктор.
- А что в рыке странного?
- Голос человеческий в нём слышится. Будто на судьбу жалуется. Вот ведь паразит... - запнулся доктор и хотел добавить частицу «ка», как в зал влетел взлохмаченный Ботаник с колбой в руке.
- Раффлезия не паразитка! – погрозил пальцем молодой учёный. - Это красивейший цветок! – воскликнул он.
– О как! Вижу, вы не шутите? – заинтересовался Марецкий.
– Мне сейчас не до юмора! Мир стоит на пороге великого открытия, которое всё перевернёт с ног на голову...
- Хана нашим головам: ещё одного преобразователя не выдержим! – резюмировал доктор.
– Да-да, Раффлезия - совершеннейший самовоспроизводящийся организм! – молодой учёный не заметил иронии эскулапа и рассказал всё, что узнал.
Растение сразу показалась Ботанику любопытным. Тщательно изучая необыкновенный цветок-гигант, он всё ближе продвигался к его центру, пока однажды не почувствовал на себе пронизывающий взгляд.
- Понимаете: у Раффлезии есть глаза! – восторженно и не без удивления сообщил учёный. - Правда, взгляд какой-то необычный.
- Пожирающий? – усмехнулся Странник.
- Скорее заинтересованный.
- Видимо, она что-то обнаружила в вас, что-то ужасно притягательное? – съязвил следопыт.
- А когда вы проводили опыты: днём или ночью? – влез в перепалку эскулап.
- Какая разница? Ну, ночью!
- Так-так-так... Значит, сращивание есть: днём Анастас – человек, ночью – Раффлезия! – осенило доктора. - А что такого особенного вы увидели в глазах Анастас, тьфу, Раффлезии?
- Сначала - любопытство. Затем – лёд! Мне стало как-то не по себе, холодно и тоскливо. М-м-м... – замялся Ботаник. – Но, лёд этот захотелось растопить. А когда во взгляде обнаружил ещё и отчаяние, то появилось острое желание узнать, что или кто скрывается под маской.
Мои исследования подтвердили догадку: мутация не возникла случайно. Всё дело в кочане!
- А я-то думал – в человеке! – изумился эскулап.
- Но кочан – одновременно слабое и сильное место растения, - улыбнулся учёный. - Именно он отвечает за воспроизводство и изменения количества ДНК... - начал было Ботаник, но, сообразив, что не за кафедрой и не перед подготовленной аудиторией, коротко резюмировал: - В общем, голову сломал, но изобрёл эликсир, останавливающий мутацию. Его-то я и впрыснул на срез огромного кочана.
Эскулап и следопыт напряглись.
- Постойте! – вдруг побледнел учёный, внимательно разглядывая содержимое колбы. – Быть не может?! Кажется, я перепутал эликсир с убивающим сорняки гербицидом!
- Что-о-о?! – в один голос вскрикнули мужчины.
Их крик слился с бешеным рёвом растительного монстра, сменившимся визгом. Ботаника как водой смыло. Странник и доктор, не договариваясь, выскочили из дома. Они не поверили своим глазам: местность сотрясал вой, схожий с криком раненого животного. Пространство сжалось до точки, затем быстро расширилось, образовав «чёрную дыру», поглощавшую, вернее, всасывающую в себя что ни попадя. Происходящее вокруг трудно поддавалось описанию.
А на пригорке, не обращая внимания на светопреставление, друг другу навстречу двигались парень и девушка. Каждый из них что-то искал в другом. Искал то самое, сокровенное, которое нельзя услышать или увидеть, его можно лишь почувствовать. Притяжение двоих было настолько сильным, что от прикоснувшихся, а затем и крепко соединившихся пальцев зазвучала музыка.
(продолжение следует)