Лишь прикоснуться
к росинке хризантемы
на горном склоне,
И жизнь наша продлиться
Как век тысячелетний.
(из антологии Кокинсю)
- А вы знали, что хризантема – символ вечной любви? – спрашивала девочка у прохожих, протягивая в безмолвную гущу худыми ручонками три пушистые белые хризантемы на тонких стеблях.
Поток незнакомцев плыл мимо неё, не замечая ни грязи под ногами, ни палящего на вопиюще голубом небосклоне весеннего солнца. Они прогрызали себе дорогу в толпе, сталкиваясь и извиняясь в пустоту, смешивались с цветасто-серой кишащей массой.
- Купите хризантемы! Совсем не дорого! Пятьдесят шиллингов за одну!
Но люди шли, шли, шли.
- Возьмите бесплатно, прошу! – она поймала темную фигуру за рукав, но остановить ей не хватило сил. Люди не видели её и не хотели видеть.
Они шли, шли, шли.
Шли изо дня в день. Стоя у кирпичной стены в шумном переулке, она продавала хризантемы, тянулась к силуэтам тонкими руками, как к солнцу тянется едва окрепший росток, и умоляла купить цветы за полцены. Отчетливая картина стояла у неё перед глазами: уставшая серая женщина, согнувшаяся как старая ель под весом снега, и маленький мальчик с заплаканными глазами и раздутым от голода животом.
Ближе к вечеру она увидела знакомый силуэт в толпе. Это была её бабушка. Она брела сквозь людской поток слабыми шагами, держа в руках три хризантемы.
- Бабушка! – радостно воскликнула девочка, махнув рукой.
Женщина остановилась в нескольких метрах от неё и подняла мёртвый взгляд. Она смотрела на неё и сквозь неё на рыжую кирпичную стену, как будто о чём-то вспоминая. Спустя мгновение снова отправилась своей дорогой.
- Бабушка, постой! Куда же ты? – девочка бросилась за ней, пробиваясь сквозь толщу прохожих.
Женщина продолжала свой путь, не оборачиваясь и не откликаясь на зов девочки.
- Бабушка! Остановись, - малышка взяла её под руку, но удержать не смогла.
Они шли долго. Старуха и девочка, в полной тишине, вцепившись крепко в хрупкие стебли хризантем. Солнце катилось к горизонту, обнимая город оранжевыми рукавами.
Наконец показалась ограда кладбища. Покосившиеся чугунные ворота, облюбованные воронами, каменный забор с вывалившимися то тут то там кирпичами.
- Это кладбище. Бабушка, что стряслось? – испугалась девочка. – Зачем мы пришли сюда?
Но старуха хранила молчание.
- Ну, как ты, мой маленький цветочек? – спросила она у надгробия, убрала повядшие со вчерашнего хризантемы, положила новые, села рядом и расплакалась.
- Бабушка, что это? Что же это такое? – заплакала девочка, обхватив её плечи руками, - почему же ты плачешь?
Она взглянула на надгробие и увидела там своё имя. Тоска, не соизмеримая ни с чем во Вселенной охватила её, в один миг она всё поняла и осознала цену своего вечного одиночества.
- Не плач, бабушка, я здесь! Я здесь! – всхлипывала она, хватаясь за дрожащие от плача руки старухи. – Я рядом, бабушка. Почему же ты меня не видишь, ведь я есть!
- Завтра я снова приду, - раздался хриплый голос женщины, - принесу твоих любимых хризантем. Знаешь, на том месте, где ты раньше продавала цветы, теперь так пусто. Брат пошел на поправку. Правда часто плачет, о тебе горюет. Жаль, что ты не слышишь.
- Я слышу, я слышу, - шептала девочка, утирая слезы.
И так изо дня в день, из года в год. Она не помнит ничего. Она встречает свою бабушку у той красной кирпичной стены на улице, чтобы отправиться с ней на кладбище и узнать правду. Чтобы утром вновь продавать хризантемы, забыв о том, что мертва. Она жива как в тот день, когда не вернулась домой с заработанными пятьюдесятью шиллингами и оставшимися тремя белыми хризантемами.