Человек прозвал обетованием своё служение
победителю в сражении духа с телом,
а те двое всего лишь бьются за зрелость
своей самости, непрестанно заботясь о том.
В поле, ходьбой по которому я пересекал богатую долину, случилась гроза с
ледяным дождём, и были те двое сильны, и бушевали долго, и покрыли всё
мраком и холодом.
И вот, ушли тучи, и гроза укатила верхом на тех, и вышло солнце, и осенило
ужасную картину.
Всё поле полегло урожаем, и люди там лежали, как те зёрна, и едва шевелились,
и красовались синяками, и увечья те холодили моё сердце, и я бежал к ним.
И всё там было покрыто горами из ледяных камней, и не было земли видно
из-под того, и среди льда и тех надломленных несчастных я увидел одного
дивного человека.
Он стоял прямо, и не охал, как прочие жнецы, и не бросал инструмент, и
смотрел в небо, и платье его было сухим, и не было на нём ушибов, как и льда
не было вокруг на расстоянии руки.
И вот, я подходил к тому человеку и живо восклицал:
- Тебя не тронула гроза, я видел! Её стрелы сразили всех в этом поле, и
даже муравьёв не видать нигде после её безжалостной расправы!
И тот человек молчал, и глядел на избитые стебли, и сказал, будто во сне:
- Всякий зримый ущерб форме есть гонец от страдающего ума, посланный к той
для заявления о своей печали во всеуслышание. Биения по телу случаются в тех
его частях, про которые ум непозволительно забывает, бросая их без своего
присмотра, либо в тех уголках ума, которые тело презирает из-за своей спеси.
Я взмолился:
- Скажи мне проще, о странный жнец, похожий на учёного мужа!
И тот ответил, как умел, и я запомнил:
- Ум незрим для очей, как печень или желудок, и в нём тоже бывают хвори,
как и во всех тех.
И печалится ум от угнетения себя властью нечистоты, царицы незримых недугов.
Люди отдают ей свои умы во владение по глупости, или по незнанию, или нарочно,
прельстившись ярким платьем той, или же она сама приходит в пустое место и
приводит свой шумный двор.
Было так, что один человек в соседней деревне презрел ту часть ума, что
властвует голосом и речью, и гневил бесславными песнями ту, и кричал угрозами,
и дразнил, и бесчестил односельчан, и вот, заболел горлом и увял, и я говорю
тебе, что стало так из-за болезни в его уме, но не в шее.
И ещё скажу такое, один важный книгочей захворал головой, и от болей тех не
мог ходить или лежать, и собирался было призывать священника к себе, и не
мог удержать книг в руках, и отложил те на время, не в силах забыть про них,
и излечился, но читать более не хочет, дав богу обет о здравии.
- Уж не о себе ли ты говоришь, уважаемый жнец? - спросил я, дивясь той истории.
И он продолжил:
- При рождении мне досталось слабосильное тело, и было то крепко побиваемо
даже сухими древесными листами, если на пути к земле у тех восставал я.
И ушибы с ущербами моего тела так истязали мой ум, что я дал обет богу о
здравии себя во всём.
- Что такое здравие и что ты делаешь во имя того? - снова вопросил я.
И он ответил так:
- Здравие есть закон про уговор между умом и телом о невражде, и тот закон
учреждён, и предписан, и непреложно соблюдается отцом небесным, и скреплен
священной печатью духа, и защищает сердца людей, и по условиям своим
взыскивает удовлетворение с возмутителей того закона от рождения на этой
земле и до встречи с тем верховным законописцем.
Человек, преступая тот закон, нарушает уговор, и за тем шагом следуют
разрушения пределов тела и ума, биющихся между собой за свои привилегии
первенства, и тот разгром, и расстраивание, и уничтожение, и распадения, и
разорение тучности вашей святой самости вы, люди, прозвали болезнями.
И вот, незнакомец, говорю тебе, я берегу ум от тяжести и тело от надрыва, и
дух радуется дружбе тех двух, и не покидает меня в самые нелёгкие минуты, и
я говорю сейчас всё то не из книг, а по своему разумению жизни.
Когда-то я бросил читать книги, и тем уберёг от расстройства ту часть ума,
что живёт в голове позади очей, и то биение мыслей отдал телу в работники,
оборотившись из книгочея в жнеца, и сберёг то время дня для своего труда в поле.
И ты видишь, я не укрывался от грозы, и та не коснулась меня.
Может быть, она меня не заметила, или небесному льду нечего было ровнять во
мне, и вспучивать, и прибавлять, и отнимать.
А может быть, он миновал меня по приказу грозы, не нашедшей надобности в том
исправлении меня, я не знаю пред тобою.
Я сам сторожу свои ум и тело от незваных входящих, и не пускаю тех на порог,
и гоню прочь, и тем своим двум даю вкушать пищу не от себя, но от бога, ведь
она, самостью чистоты преисполненная, в избытке пребывает у него, для
которого наше здравие есть радостное согласие между землёй, ласкаемой нашими
ногами, и небом, склоняющим перед ней наши головы.
Сказал так, и поспешил поверх льда выручать товарищей.
И всё.
01.05.2015г.