Это был самый важный день за последнее десятилетие. Помню его как сейчас…
Уже полдень, думаю я, открыв еле-еле свои глаза. Мне приходится преодолевать слабость во всем теле, чтобы подняться с постели. Кто это кряхтит? Ой, это же я. Медленно поднимаюсь. Где мои штаны? Нащупываю их на стуле рядом с кроватью. Сажусь, начинаю натягивать, с трудом наклоняясь, старое трико, которое я люблю. Оно уже все в заплатах, но я не соглашаюсь менять его.
Вот так, трико надето. Дальше рубашка. Где же она? А вот, тоже на стуле. Один рукав, отдышусь, затем второй. Готово. Потихоньку поднимаюсь, держась за стену. Не кружится ли голова? Вроде ничего. Выхожу из спальни. Ничего не видно, свет как из туннеля. Чувства голода нет, поэтому сначала, шурша тапками, подхожу к двери, и выползаю на улицу.
Наш дом расположен прямо у кромки моря. Я тихим шагом направляюсь к берегу по гальке на тропе. Опускаю руку в карман. Так, взял ли я свою трубку и спички? Нащупываю деревянную поверхность трубки. Мешочек с табаком, спички. Все на месте. Ох, далеко же еще до моего кресла. Хотя мои внуки добегают до этого места за одну минуту. Но мои силы уже не те, да и зрение. Я же почти слепой!
Через пять-десять минут, а то и больше доковылял до кресла. Свежий прохладный ветер и громкий шум прибоя успокаивают меня. Капельки брызг доносятся до моей сморщенной кожи лица. Я уже принял свою старость. Доживаю свои дни. Хотя иногда ребята меня спрашивают о том, что я пережил. Я начинаю вспоминать, что повидал, и становится немного веселее на душе. Конечно, многое я уже не помню, так как память уже отказывает. Поэтому я стараюсь по много раз повторять одни и те же истории, чтобы не забывать их.
Ну, вот и кресло. Всегда мальчишкой мечтал раньше сидеть на кресле-качалке. И теперь уже это кресло не кажется мне таким заманчивым. Годы проходят и мечты, казавшиеся такими привлекательными, тускнеют, как их и не было. Вдалеке слышу мотор машины. Это дочь приехала на своем красном Кадиллаке. Привезла детей со школы.
Младшая учится в первом классе. Со светлыми кудряшками, подвижная, неугомонная, как и ее мать. А внук уже тинейджер. У него такие же черные волосы, как у меня в молодости. Он спокойный и такой талантливый малый. Недавно его отправляли на конкурс от школы. Он способен к математике и физике. Но у него трудности в общении со сверстниками. Все время за учебой. В интернете сидит часами. Он создал уже свою поливальную установку для сада. Его работа победила в школьном конкурсе.
Я горд за них. Меня сфотографировала дочь, когда я обнимал внука возле этой поливальной установки, и я увидел свое старое лицо и беззубую улыбку. Я подумал: «Неужели это я?» Ведь в душе я чувствую себя еще молодым. В моем старом теле живет тот еще гуляка и ловелас. Но этого уже никто не знает.
Слышу шорох гальки. Из-за того, что плохо вижу, я всегда тревожно оглядываюсь, когда слышу сзади звук. Тот, кто сзади - может быть быстрее меня. Слабо прорисовывается приближающийся силуэт, но я уже узнал моего внука Филиппа.
- Деда, привет. Как твое здоровье?
-Да как внучек… Как обычно…
- Ну не болит ли желудок сегодня?
- Нет, не болит. А ты как, Филипп?
- Хорошо. Сегодня были тесты.
Филипп садится рядом со мной на кресло. Дочь кричит нам, что через полчаса будет готов обед. Мы дружно отвечаем, что прибежим быстрее наших Бетти и Чарли – колли, за которым ухаживает дочка.
- Деда, - говорит мне внук, и по его интонации, я понимаю, что то, о чем он собирается поговорить, очень важно для него. – Расскажи про свою первую любовь…
Я улыбаюсь – наверное, Филипп влюбился. Это заметно по его взволнованному голосу.
- Да я и не помню в кого я влюбился первый раз, внучек. Это было так давно-о-о-о… Я смотрю вдаль, напрягая память. Филипп, наверное, уже думает, что я забыл о его вопросе. Но я смотрю на волны, которые накатывают на песок. И устремляю взгляд за горизонт. Я еще некоторое время размышляю о том, рассказывать ли ему? В памяти всплывает многолюдная площадь. Булыжником выложенная мостовая. Старые машины проезжают мимо, громко сигналя. И советские жигули, и уже появившиеся из-за границы иномарки. Я узнаю эту картину из моего прошлого, это было в России. Я тогда жил в Москве.
- Филипп, я не помню первый раз. Но когда то я был влюблен в одну девушку, которую я не могу забыть до сих пор. Я помню эту встречу и сейчас во всех подробностях. Да-а-а, вот это была женщина. Я таких, как она больше не встречал никогда. Ни до, не после. Да и никто никогда не рассказывал мне о подобных. Врезалась мне в память она крепко. - Я начал свой рассказ, а внук не перебивал меня и завороженно слушал.
Я тогда жил в столице России. Было мне лет тридцать. Знаешь, я был таким гулякой. У меня было достаточно денег моих родителей. Еще я работал тогда начальником небольшой компании. Тогда начали создаваться в России довольно успешные предприятия. И я не знал уж, чем заняться, когда наступали выходные. То с друзьями в бар пойдем, то поедем на пикник за город, и все меня родители женить хотели. Но я не собирался даже, и думать о женитьбе. Столько девушек заигрывало со мной! Я их менял как перчатки, но ни одна не трогала моего сердца. Я был симпатичным парнем, Филипп!
И вот однажды мы поехали с друзьями, в горы, на Алтай. Я любил лазить по горам. И нас позвали на международный фестиваль бардовской песни. Мы уже заехали в лагерь. То тут, то там виднелись крыши наших маленьких домиков. Высокие сосны и густые деревья источали непередаваемый аромат Алтайского леса. Жаль, что ты никогда не был на Алтае… Мы распаковали вещи, но не хотелось сидеть в лагере. Так пришла идея искупаться в озере. Когда мы спустились вниз, у озера я встретил девушку. Она сидела спиной к нам, на ней было одето зеленое платье и на ветру развевались ее длинные не то каштановые, не то рыжие волосы. Она смотрела на закат солнца. Когда мы подошли ближе. То ребята присвистнули, и попытались с ней познакомиться. Я был избалован женским вниманием, и только наблюдал за происходящим.
Она отреагировала на удивление доброжелательно. Звали ее Златоцвета. Это имя было довольно редким даже для России тех времен. Ее лицо было необычайной красоты. Если бы огненная богиня стала девушкой, то она был бы именно такой. Она начала с нами разговаривать. Из беседы мы выяснили, что она тоже отдыхает. Она приехала на концерт бардовской песни выступать. Она поэтесса и певица. У нее есть гитара, которую она захватит на вечерний костер, куда и приглашает нас.
Мне было так приятно смотреть на нее. И в душе заколыхался такой волнительный огонек. Как будто она зажгла мою душу. Мы с ребятами еще долго купались на озере. Потом Златоцвета ушла. На берег приходило много девушек. Но ни одна не могла сравниться с этой огненной девушкой. Мы играли в мяч, прыгали с катера в воду, загорали. Девушки молодые и немолодые женщины смотрели на нас. Я ловил на своем торсе их восхищенные взгляды. Но думал о ней.
Вечером мы отправились на концерт у костра. Там было человек пятьдесят музыкантов. Среди них я заметил ее стройный стан, красивую грудь, короткое платье и стройные ноги. Ее лицо сияло, а в руках была красного цвета гитара. Волосы она распустила, а сверху была надета повязка из жемчужных бусин, ну точь в точь хиппи. Я не сводил с нее глаз. Меня это уже начало беспокоить. Дело в том, что, не смотря на мою кажущуюся любвеобильность, я очень боялся влюбиться по-настоящему. Я привык быть один, и как огня боялся отношений. А тут творилось со мной что-то подобное ливню среди жаркого полдня. Приятно, но внезапно – так бы я сказал.
Песни бардов были разными. У кого бурные, боевые, у кого нежно-романтичные. Тут подошла ее очередь. Она села у костра, набрала пару аккордов и запела. Что-то произошло невообразимое, такое ощущение было, что огонь костра вырвался наружу и ворвался в наши сердца. Мы не понимали, что творится. Мы все улетели в другой мир. В ее голосе или в словах ее песен было что то, что вводило нас всех в глубоких транс. Мы не могли понять слов, связать их в логическую цепочку. Образы такие необычные, неземные. Было такое ощущение, как будто космос спустился на землю. А Златоцвета – инопланетянка, только что сошедшая с огненного Солнца.
Знаешь, мы все были в восторге. Конечно, ей присудили первое место за ее выступление. Все восхищенно и в некоторой степени влюбленно смотрели на Злату. Затем все побежали на озеро. Она положила гитару. Я подошел к ней, спросил - не донести ли ей инструмент, она поблагодарила, и сказала, что после купания, рада была бы тому, что я провожу ее до ее домика.
Мы спустились к озеру вместе. Она разделась, ее тело было прекрасно. Легко побежав в воду, она расплескала брызги в разные стороны. Луна светила в воду, похотливо улыбаясь и заглядываясь на грудь и бедра Златоцветы. Я тоже разделся и побежал в воду. Когда я догнал ее, то ничего не мог с собой поделать. Меня так влекло к ней, что я обнял ее и прижал к себе. В груди у меня вспыхнул пожар. И не только в груди. Все мое молодое тело вспыхнуло костром. Златоцвета мило и звонко засмеялась. Выскочила и поплыла по ночной глади черной воды. А я за ней. Я догонял ее, и мы резвились как дети. Я позабыл обо всем на свете. Я весь дрожал от страсти. Но это были очень необычное переживания. Не так как с другими. А она смеялась и ныряла в глубину.
Когда мы вышли из воды. Она так же села, глядя в небо. Я взял рубашку, накинул на ее плечи. Мы сидели так обнявшись. Я даже не знал о чем говорить. Златоцвета, о, я вспоминаю сейчас, каким мне прекрасным казалось ее имя. Оно и сейчас мне кажется самым удивительным по красоте из всех имен. Она рассказывала о себе многое. Что она пишет песни в каком-то магическом потоке. Как будто принимая из космоса поток слов и музыки.
Я больше склонен к точным наукам. Поэтому мне все, о чем она говорила, казалось странным бредом. Я даже немного побивался тогда, все ли с ней в порядке. Когда она сказала мне, что она смотрит на небо и в эту минуту видит знаки, перевернутые треугольники, один внизу, другой вверху, соединенные вершинами и глаз со зрачком в виде спирали, я не понимал, о чем она говорит. Потом она начала читать мне свое стихотворение, которое она посвятила мне.
Я испугался того, что со мной происходит. Я попадал под власть того, что я не знаю и не понимаю, под власть Златоцветы, под власть неведомого мира. Да кто она такая вообще? Может она вообще инопланетянка? Я занервничал. Она произносила стихи, и они были о любви. Они звучали для меня как во сне. Я был потрясен. Я магически был вовлечен в ее обаяние, и одновременно хотел бежать. Я страстно желал ее, и в то же время, я пугался близости. Я понимал, если это случиться – все, я пропал. Я умру, исчезну. Я растворюсь в ней, и больше никогда не будет меня.
Она произнесла последние строки, взяла меня за руку. Я пережил такое жгучее волнение, и, держа ее руку в своей, уже почти наклонился, чтобы поцеловать ее. И вдруг она произнесла: «Мы теперь пара?» «Что ты имеешь в виду, Златоцвета?» «Ну, ты меня воспринимаешь как свою девушку?»
Я был так повержен этим вопросом, но признался честно, что пока не знаю… Это было огромной ошибкой. Может быть, она страстно желала меня, так же как и я. Или она хотела близости не только телесной, но и душевной. Она хотела, чтобы все было серьезно, по-честному. Сейчас я понимаю, что с такой девушкой как она не надо было поступать так жестоко. Она ведь была ранимым, необычным, тонкой души цветком. И очень-очень редким. Я надеялся встретить потом кого-то, лучше нее или если быть правдивым, то такую, которая не будет так близка и непонятна, как она.
Она одернула руку. Встала и пошла. Я испытал нестерпимую душевную боль в тот миг. Как будто мне отрезали руку. Нет, вырезали сердце. Она сказала, что ей пора. Я взял гитару, и мы молча пошли к ее домику. Я не знал, что сказать. Но хотел, очень хотел с ней помириться, и не мог произнести ни слова. Я не привык к тому, что женщина имеет надо мной такую власть. Но не она имела власть. Меня тянуло то, неизведанное, что было в ней, необычное, вселенское. Бог давал мне шанс, а я не мог удержать это все, и оно утекало сквозь пальцы как песок.
Она молча забрала гитару, и зашла в дом, не оглянувшись. Да она была неземная богиня, она была огненным пламенем, все сжигавшем на своем пути. И я горел в этом костре. Мое сердце сгорело до тла в тот вечер. Я еле побрел в наш домик. Я никого и ничего не видел перед собой. Вокруг меня все бегали и суетились. Но они словно карусель проносились мимо, а меня не было. Я потерял себя вместе со Златоцветой.
Наутро я решил, что так не пойдет. Пусть я потеряюсь, пусть погибну в огне страсти. Но я найду ее, и мы станем парой. Я подошел к ее дому, постучался, но в ответ была тишина. Заглянул за дверь и увидел пустую комнату. Рано утром она уехала. Я был в отчаянии. Я искал ее всюду, по всей стране. Смотрел все анонсы бардовских концертов, объездил всю Россию, искал ее имя. Но я так и не нашел ее. И за всю свою жизнь я никогда не встречал такой девушки, как она.
- Дедушка, - произнес Филипп, - не плачь. Да ты романтик, деда!
- Да ничего внучек, - смутился я, - это от ветра.
- А как же бабушка? – спросил осторожно Филипп
- Потом, через десять лет безуспешных моих поисков, мама познакомила меня с девушкой, которая впоследствии стала моей женой. Я смог расположиться к твоей бабушке симпатией и благодарностью, хоть мы и ссорились частенько, но можно сказать, что любили по-своему друг друга.
- Да, деда, какая печальная история. А бабушке ты рассказывал о Златоцвете?
- Да нет, ты знаешь, я не очень-то хотел огорчать бабулю. Но иногда, когда я смотрел на закат, она подкрадывалась сзади и спрашивала меня, о ком я думаю, как будто чувствовала, что мое сердце не с ней. Ну, я, конечно же, обнимал ее и старался не думать о той истории. Но когда оставался один, то иногда спрашивал заходящее солнце: «Где же ты сейчас Златоцвета? С кем ты? Наверное, ты была богиней, и растворилась в океане вселенной, как солнце за горизонтом». Мне так легче думать. Ведь это смягчает муку, сопровождающую меня столько лет. Хотя я сейчас понимаю, что она была обычной женщиной, редкой, очень особенной. Просто она была открытой другим измерениям. Теперь, когда мой конец уже близок, я понимаю, что могут быть многие вещи, о которых мы не знаем. Мне как-то уже думается, внучек, что есть и бог, и другие миры.
- Знаешь, дедушка, - взволнованно сказал Филипп. – А к нам в школу пришла девочка в параллельный класс. Она такая необычная. Я, кажется, в нее влюбился. Мне ее очень не хватает. И меня к ней тянет. Только я боялся того, что со мной случилось. Как ты думаешь, может мне подойти к ней и познакомиться?
-Ну конечно, Филипп,– ответил я, тоже взволновавшись. И мое сердце наполнила радость и надежда на то, что мой внук осмелится сделать то, что я не смог. – И не забудь ей сразу сказать, что ты предлагаешь ей быть парой, - забеспокоился я.
- Это обязательно, деда. Я так и хотел сделать. Только мне немного страшновато, вдруг она откажет?
- Ничего, мы подумаем тогда, что делать дальше.
-Ой, а она тоже поет и учится играть на гитаре! – воскликнул радостно мой внук. – Ее зовут Санни.
- Солнечная? - воскликнул я, - какое совпадение! Как моя Златоцвета…
Тут нас позвали на обед дочь с внучкой. И они даже не догадывались о нашем мужском разговоре. «Как приятно, что внук мне так доверяет», – гордился я своей нужностью. Хоть и думают, что старики теряют рассудок, но я еще иногда говорю стоящие вещи… Он ни с кем из домашних не ведет такие разговоры. Отец в отъезде. Меня охватили нежные чувства к внуку. Я так сопереживал ему. Мы уплетали из своих тарелок, он жадно, а я уже без былого аппетита и переглядывались с ним.
Вечером он отправился писать своей девочке письмо в интернете. А я медленно пошел к берегу, посмотреть закат солнца. Для меня разговор с внуком тоже был важен, это было моим откровением. Я никогда не рассказывал никому об этой истории. Я закурил трубку. Пытался вспомнить то стихотворение, что написала мне она. Но тщетно… Глядя на огненный шар, безвозвратно опускающийся за горизонт, я распереживался от вспыхнувших до боли в груди чувств. То ли от ветра, то ли от дыма, исходящего от моей трубки, то ли от воспоминаний, по моим сухим в морщинах щекам катились слезинки, одна за другой…
Быть может, через несколько дней я бы уже надеялся забыть о ней, озаботившись своим пропадающим зрением и ухудшающейся памятью, но Филипп регулярно рассказывал мне о своей девочке, и я невольно сравнивал ее со своей давней любовью. К счастью она не отказала ему, и у них прекрасно складывалась дружба. Со временем его Санни стала приходить к нам в гости, и внук познакомил меня с ней. Она не была похожа на Златоцвету. Ее волосы были белокурыми, а глаза ясно голубыми, цвета неба.
Через время мне стало все труднее вспоминать не только и ней, но и обо всех других событиях. Дочь все чаще приглашала врача. Мы с Филлипом и Санни еще иногда общались, а потом как то все труднее мне стало следить за событиями в доме. Через время я осознавал реальность как сплошной сон. Я еще иногда вспоминал перед провалом памяти лицо моей покойной жены, а так же, когда мне стало тяжело ходить, я просил выкатывать меня на коляске к берегу моря.
Наблюдая за закатом, я так же вырывал из своей памяти обрывки из своей жизни. Встреча со Златоцветой так же четко, как и раньше вырисовывалась в моей памяти. Две женщины, одна жила в моей жизни, а другая в моем сердце…. Как физик, я понимаю, что это неправильная расстановка сил…. Не знаю, буду ли я через пару лет помнить хоть что-то…. Внук говорит, что, я часто, глядя на закат солнца, почему-то грущу и плачу. Скоро я уже и не вспомню от чего. К сожалению, время не лечит мои раны. Память покидает меня, но она не хочет забирать с собой моих чувств…